Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер

– А потом? А заочка?

– Потом ты родилась. В общем, поверь, я всю плешь ему проела этой темой. Но бесполезно. Дурной он.

В итоге папа до конца работал чертёжником на ТИЗ-приборе под крылышком моего дедули – главного бухгалтера завода. Уже давно не надо было постоянно тревожиться о прокорме семьи: мы жили неплохо, основным добытчиком оказалась мама. Она выучилась в медицинском и стала прекрасным детским доктором, хотя и «простым» районным педиатром.

Простым да не простым! Мама… Типично советский человек в лучшем смысле этого слова. На её личном знамени, как и у папы, алыми буквами было начертано то же самое слово «ответственность» да ещё с тремя восклицательными знаками. Только папа свою зону ответственности сам ограничил ареалом обитания самых близких (не по-советски как-то, индивидуалистично), у мамы же она не знала границ. Работать – с полной отдачей, не щадя живота своего, не забывая, что государство бесплатно дало ей прекрасное образование; переработка – это нормально, с субботников уходила последней, всё личное имело значение только после общественного, всеобщего, государственного. И не за деньги (какие там деньги?) – за идею. Не коммунистическую, упаси боже. Идея заключалась в том, что надо служить обществу, быть врачом в самом высоком смысле этого слова, соответствовать строжайшим критериям понятия «доктор». Чеховский доктор Дымов – её идеал и герой, вот как-то так.

Интересно, как они с папой нашли друг друга, как сошлись? Красивая, статная и во всём правильная девушка из очень благополучной столичной семьи и добрый, мягкий детдомовский юноша с честными зелёными глазами и страстным желанием постигать и любить этот мир. После детского дома и при этом без всякой обиды на жизнь! Возможно, он единственный такой на этом свете. Впрочем, если вдуматься, то, несмотря на большую разницу во многом, никаких противоречий между этими двумя личностями не было. Оба – идеалисты-гуманисты.

В студенческой компании, где пели Окуджаву и верили в прекрасное далёко, к которому рифма «жестоко» никак не монтировалась, и произошла случайная встреча среди таких же московских молодых идеалистов. Молодёжь читала стихи Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной и верила в будущий… ну, если не коммунизм, то очень правильный социализм, где царят справедливость и милосердие.

В своём понимании мира они были нормальными людьми, только сильно оглушёнными марксистско-ленинской пропагандой, но при этом вовсе не слабоумными. Поэтому постепенно прозревали, поэтому, прочитав «Архипелаг ГУЛАГ», искренне ужаснулись и с тех пор уже не могли быть прекраснодушными болванами. Но извести из своего нутра советскую интеллигентскую закваску и инфантильную веру во всё хорошее до конца не сумели (возможно, это не так уж и плохо?). Но откуда в папе-то взялась интеллигентская закваска? Детдомовский же был пацан.

– Да потому что дурной, родился таким, – улыбалась мама.

Они очень любили друг друга.

Выучившись на доктора, мама за пару лет практической работы педиатром стала любимицей всех мамаш в округе, в поликлинику которой её распределили. В этом же районе мама с папой и жили с самого начала. Квартира – двушка, получившаяся из положенной папе комнаты от государства и прабабушкиной однушки. С доплатой, разумеется, бабуля и дедуля помогли. Дедуля к тому времени уже служил главным бухгалтером завода, они с бабулей жили весьма благополучно. В своё время бабуля смогла оставить службу в НИИ и полностью перейти на должность дедулиной жены, мамы, хозяйки уютного дома, а впоследствии доброй бабушки.

Отдельная квартира для моих родителей получилась в результате непростой в тогдашних условиях операции и не без игр за гранью дебильных законов – с помощью знакомств и даже небольших взяток, чтобы где-то на что-то закрыли глаза. Господи, будто нищих обездоливали или детей в рабство продавали! Сложная, нервная и нудная, как я поняла, была история, но очень важная для моих родителей – обычных советских людей, как правило, намертво взятых за горло жилищным вопросом на всю жизнь. Вопрос звучит банально: где жить, чтобы строить свою собственную жизнь, создавать семью, растить детей? Чтобы, в конце концов, иметь нормальное человеческое право закрыть за собой дверь и побыть в одиночестве. Кошмарное было общество в этом смысле. Бесперспективное и людоедское. Коммуналку вам всем в рыло! Или три поколения в одной двушке – и попробуйте не переубивать друг друга.

Ещё расскажу про маму, про то, какой она была знаменитостью района. Местные мамочки детей от нуля до шестнадцати лет считали её самой внимательной и знающей плюс фантастически ответственной – десять раз позвонит после посещения захворавшего малыша! И больничные листы выписывала и продлевала по первой просьбе, ибо была убеждена, что лучшее лекарство болящему ребёнку – мама рядом и подольше, до самого выздоровления. И если есть малейшая возможность малышу «высидеть» дома, пусть он всего лишь устал к концу четверти, и родительница просит «больничный» ради пары дней отдыха вымотанному третьеклашке, то, в отличие от других докторов, мама никогда не отказывала.

Знаю, что у неё бывали неприятности из-за этого, начальство «песочило» и ругало. Но мама умела за себя постоять, к тому же врачей, тем более хороших, ощутимо перестало хватать к расцвету «застоя», да и все родители района встали бы за своего любимого доктора горой. Потому, сцепив зубы, начальство терпело, тем более, что она была такая одна.

Другие доктора свято блюли интересы государства – экономили казённые деньги и не разбрасывались больничными листами направо-налево. Ещё чего, обойдутся, чай, не холера с чумой на дворе, а просто банальные простуды, и, между прочим, благодаря заботе государства, всеобщим прививкам, перке с манту и регулярной сдаче анализов кала нет никаких эпидемий. Когда ещё так благополучно жили? Нечего лишний раз лезть в карман государства, ишь! Поэтому до температуры 37.2 – никаких «дома», только в школу, в садик. А родителям – на работу, выполнять государственный план.

Итогом обожания мамского населения района «чУдной и понимающей докторши» стало то, что в нашем доме все кухонные шкафчики беленького в зелёный цветочек гарнитура, а также добрая половина трёхстворчатого родительского шкафа и чешской стенки полностью оказались забиты закрутками, вареньями, соленьями домашнего изготовления. А также конфетами, винами и коньяками. Кое-что пошло «жить» на шкаф и под родительскую раздвижную софу. Под мою девичью узкую кровать тоже впихнули сколько-то банок консервов.

Ни в будни, ни в праздники у нас не было проблемы «накрыть стол» для любого количества гостей: маму задаривали покупными тортиками и домашними пирогами, палками пахучих венгерских колбас и дефицитными консервами, икрой, импортным кофе и даже изредка экзотическими фруктами. Если к людям каким-то образом попадал тропический дефицит, то многие спешили поделиться вкусной ценностью с тем, кого считали очень важным человеком для своей семьи. И разве