Звучащий свет - Владимир Алейников

«Блаженнее долю другой воспоёт…»

…Цикада

Хмельней стрекочет, не о своей глася

Блаженной доле, но вдохновенная

От бога песен.

Блаженнее долю другой воспоёт —И ты объяснить захотела:Бессонные ночи – от Божьих щедрот,А нежность – от певчего тела.

Ступенчатым стрёкотом бейся в груди,Крои искромётное диво,Разматывай пряжу – и в небо идиПо нити, протянутой криво.

Нельзя оглянуться, упасть в темноту —Не то прозеваешь мгновенье,Когда по наитью поймёшь высоту —А там поведёт вдохновенье.

Но что это? – рядом, где сад распахнул,Как шторы, шуршащие кроны,Почудилось: кто-то, отчаясь, вздохнул —И горло разбухло от стона.

Не ты ль загрустила, пичуга моя,Нахохленно клюв запрокинув,Билет несчастливый – залог забытья —Из торбы гадальщика вынув?

И что же расскажет зрачок твой живой,Когда этот смысл постигаешь —И, ветру кивая шальной головой,Крыла для рывка напрягаешь?

Пусть рвётся непрочная связь меж людьми —И нет от трагедий пощады,И я за сближение лёг бы костьми,Но петь в одиночестве – надо.

И мечется птица, разлад ощутивДушой голубиной своею,И плачет, желанья к звездам устремив,Хмельная цикада Алкея.

Элегия

Кукушка о своём, а горлица – о друге,А друга рядом нет —Лишь звуки дикие, гортанны и упруги,Из горла хрупкого летят за нами вследНад сельским кладбищем, над смутною рекою,Небес избранники, гонимые грозойК стрижам и жалобам, изведшим бирюзой,Где образ твой отныне беспокою.

Нам имя вымолвить однажды не дано —Подковой выгнуто и найдено подковой,Оно с дремотой знается рисковой,Колечком опускается на дно,Стрекочет, чаемое, дудкой стрекозиной,Исходит меланхолией бузинной,Забыто намертво и ведомо вполне, —И нет луны, чтоб до дому добраться,И в сердце, что не смеет разорваться,Темно вдвойне.

Кукушка о своём, а горлица – о милом, —Изгибам птичьих горл с изгибами рекиУжель не возвеличивать тоски,Когда воспоминанье не по силам?И времени мятежный водоёмПод небом неизбежным затихает —Кукушке надоело о своём,А горлица ещё не умолкает.

«Мне вспомнилась ночью июльскою ты…»

Мне вспомнилась ночью июльскою ты,Отрадой недолгою бывшая,В заоблачье грусти, в плену добротыИные цветы раздарившая.

Чужая во всех на земле зеркалах,Твои отраженья обидевших,Ты вновь оказалась на лёгких крылахРодною среди ясновидящих.

Не звать бы тогда, в одиночестве, мне,Где пени мгновения жалящи, —Да тени двойные прошли по луне,А звёздам дожди не товарищи.

Как жемчуг болеет, не чуя тепла,Горячего тела не трогая,Далече пора, что отныне ушла,И помнится слишком уж многое.

А небо виденьями полно само,Подобное звону апрельскому, —И вся ты во мраке, и пишешь письмо —Куда-то – к Вермееру Дельфтскому.

«Стрижей не видать над рекой…»

Стрижей не видать над рекой,Озябшие листья летят, —И тягостен в доме покой,Где света зажечь не хотят.

Зачем же забрасывал садНадежды неистовый след,Где имени доброму рад,А милого облика нет?

Подобно рождению нот,Оттуда, из царства теней,Сюда, во смятенье широт,Мы выйдем негаданно с ней.

И здесь, меж оград и щедрот,В туманах и низких кострах,Увидим, как тихо плывётВысокая лодка в цветах.

И тёплая вспыхнет свирель,И флейта, как месяц, светла, —И всё, чем мы жили досель,Отхлынет навек от весла.

И словно во славу словам,Сорвавшимся с губ, о любви,Ещё на пути к островамЖеланными их назови.

Оттепель

От крыш, и по льду, и везде —И плач, и плеск, и клёкот ломкий,И только льющейся водеПризыв почудится негромкий,И ощущенье пустотыМеж суеверием и верой,Стирая зримые черты,Живёт отринутою эрой.

Но что упало вдалекеС высот полунощных и диких,Чтоб, дрогнув чашею в руке,Тоске запутаться в уликах?Как будто колокол разбитНа Севере, где снег да ели,И воскрешение обид —Как вопрошение капели.

Ну что же! – спрашивай опять,Купель качая колыбелью,Покуда дней не сосчитатьЗа этой тающею трелью,За цитаделью хрусталей,Где ходят тени-богомольцы,Где нам колышет ВодолейСтруящиеся колокольцы.

Элегия

Былою осенью – наследством хризантем —Сей дом наполнен в памяти послушной,И сад живёт устойчивей затем,Что вид утерян благодушный, —И, взглядом следуя от веток-растерях,В подолах листья пламени даривших,До льдов, – двойной испытываешь страхЗа вовремя отговоривших,В тумане канувших на лодке, где весло —Волшебный жезл участия в движенье, —И если бы случайно повезло,Каким бы стало постиженье?

Цветы не надобны сегодня февралю —Капель вызванивает жалобно и хрупко,И если я богов не прогневлю,Какой окажешься, голубка?Не той ли горлицей, что нынче в деревахСтонала, горло надрывая,Чтоб сердце вздрогнуло в разрозненных снегах,Забилось, горе прозревая?Иль той, летающей над пропастями дней,Питомицею стаиЕдва покажешься, что виделась яснейПора святая?

Не знаю, милая, мне некого спросить —Ночные сетованья кротки —От счастия, пожалуй, не вкусить —И нет ни лодки,Ни льющейся по-прежнему воды,Текучей, изначальной, —И где оно, присутствие беды,В игре печальной?Там осень без участья в ворожбеУшла невольно —И некому напомнить о себе,И слишком больно.

Февраля прощальная песнь

Хрусталя фасеточный глаз,Февраля прощальная песнь, —Извели бы горем не раз,Но живу и радуюсь: есмь!

Измельчи ветвей филигрань,Неуёмный ливневый гул,Не затронь запретную грань —От неё не первый уснул.

Ничего не видно вдали,Где в песках оставил следы, —И, согласно праву, внемлиПелене кромешной воды.

А бывало, тоже знавал,Толкователь капель ночных,Где звериный зрят карнавалИ находят чаек степных.

Этот хмель, вестимо, прошёл,Истомил, как вишенный цвет, —И от всех положенных золИсцеленья, видимо, нет.

Что же обруч тесен причинИ широк не чаемый круг? —Без известных, значит, кручинТы и впрямь воспрянешь ли, друг.

До чего ж текстологам жальРазбираться в дивном бреду,Где дружна с юдолью печаль,А начало – где-то в саду!

Размышленья помни урок,Расставанья слушай укор —И забьётся в горле комок,И постигнешь Ангельский хор.

Ночные цветы

Из темноты, увенчанной цветами,Явилось мне смирение – но в нёмИ таинство, и шествие с дарамиСопутствуют общению с огнём, —Измучен глаз – и век жестококрылыйСостариться успел и не в чести —Но обретать насущное в путиМы начинаем с новой силой.

Дворы пусты, как выходки вельмож,Закат автомобильный страшен, —Стигийских стражей и кремлёвских башенСодружество томит, – и ты не вхожНи в шелест, возвышающий листы,Ни в двери, —И вещи до наивности простыВ предвестии потери.

Вино бездомицы в стакане ледяномХрустальным плеском сковывает веки,С ночлегами в безумной картотекеТоржественно знакомясь за окном,Где голуби над храмом пролетят —И вместе с колоколом гулкимИз райских новостей, из Царских вратПрольётся свет по переулкам.

Не жертвуйте им нежности язык,Доступности и лести – двум сестрицам, —Никто ещё в коварстве не привыкЛадони прижимать к ресницам,Зрачки терзая пыткой пустотыС поклоном и полунамёком, —И только незабвенные черты

Конец ознакомительного фрагмента.