Замок Лорда Валентина - Роберт Силверберг

5

Он был один, Шанамира не было и следа. Он очень хотел провести день с жонглерами, с Карабеллой, но надеяться на это не приходилось. И было еще утро. У него не было никакого плана, и это смущало его, но чрезмерно. Перед ним лежал для осмотра весь Пидруд.

Он пошел по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы и деревья с толстыми поникшими ветвями росли повсюду, радуясь влажному теплу соленого воздуха. Издалека доносились звуки музыки, если скрипучую и бухающую мелодию можно было считать репетицией к большому параду. Речка пенящейся воды бежала по сточной канаве, и дикая живность Пидруда развилась в ней – линтоны, чесоточные собаки и маленькие шипоносные дроли. Работа, работа, работа, битком набитый город, где все и вся, даже бездомные животные имели какие-то важные дела торопились их сделать. Все кроме Валентина, который шел бесцельно не выбирая дороги. Он останавливался, чтобы заглянуть в какую-нибудь темную лавочку с гирляндами кусков и образчиков ткани, то в какой-то заплесневелый склад пряностей, то в ухоженный элегантный сад с цветами всевозможных оттенков, зажатый между двумя высокими узкими зданиями. Прохожие глядели на него как на чудо, что он мог позволить себе роскошь прогулки.

На одной улице он остановился посмотреть на детей, разыгрывающих что-то вроде пантомимы: мальчик с повязкой из полоски золотого цвета ткани на лбу стоял в центре и делал угрожающие жесты, а остальные танцевали вокруг него, делали вид, что боятся, и пели:

Старый Король Снов

Сидит на троне.

Он никогда не спит,

Он никогда не бывает один.

Старый Король Снов

Приходит ночью.

Если ты плохо себя вел,

Он приносит тебе страх.

У старого Короля Снов

Каменное сердце.

Он никогда не спит,

Он никогда не бывает один.

Когда дети заметили, что Валентин за ними наблюдает, они повернулись к нему, стали делать гротескные жесты, гримасничать, поднимать руки, указывать на него. Он засмеялся и пошел дальше.

В середине утра он оказался в порту. Длинные пирсы тянулись глубоко в гавань и все казались местом лихорадочной активности. Докеры четырех или пяти рас разгружали корабли, пришедшие из двадцати портов всех трех континентов; нанимали временных рабочих, чтобы перетаскивать тюки с товарами на пристань, а оттуда на склады, и все равно здесь было много крика и яростной маневренности, когда проносились огромные тюки. Валентин следил за всем этим с пристани, когда вдруг почувствовал резкий удар между лопаток. Обернувшись он увидел толстомордого холерического хьорта, размахивающего руками и показывающего на пирс.

– Давай туда, – сказал он. – Нам нужно еще шестерых для работы на Суврейльском корабле!

– Но я не…

– Быстро! Пошевеливайся!

Ладно, Валентин не был расположен спорить. Он пошел на пирс и присоединился к группе грузчиков, которые ревели и рычали, спуская вниз груз скота. Валентин тоже ревел и рычал с ними до тех пор, пока длинномордые годовалые блавы не оказались на пути к скотным дворам и бойням. Затем он быстро ускользнул и пошел по набережной до пустынного пирса.

Там он постоял несколько минут, глядя через гавань на море, бронзово-зеленое море, и прищуривался, словно пытался разглядеть за горизонтом Алханрол и его Горный Замок, поднявшийся к небесам. Но, разумеется, Алханрол не был виден отсюда, за десятки тысяч миль океана, такого широкого, что между берегами двух континентов могла бы запросто разместиться какая-нибудь планета. Валентин взглянул под ноги и задумался что лежит на той стороне планеты, если считать по прямой. Наверное, западная половина Алханрола, подумал он. География была для него туманной и запутанной. Ему казалось, что он забыл очень многое из того, что учил в школе, и старался вспомнить кое-что. Возможно, он теперь находится как раз напротив – по диаметру через планету – убежища Понтификса, ужасного Лабиринта старого и скрытого великого монарха. А может быть, и это вполне вероятно, прямо под ногами Валентина лежит Остров Сна, где живут ласковая Леди, ее жрецы и жрицы вечно поют, посылая благословенные послания всем спящим мира. Валентин с трудом мог поверить, что такие места существуют, что в мире есть такие персонажи и такие Силы, как Понтификс, Леди Острова, Король Снов и даже Корональ, хотя он, Валентин, лишь несколько часов назад видел Короналя своими глазами. Эти властелины казались нереальными. Реальностью были доки Пидруда, гостиница, где Валентин спал, жаренная рыба, жонглеры, мальчик Шанамир и его животные. А все остальное было фантазией, миражем.

Стало жарко, влажность увеличилась, хотя с моря дул приятный ветерок. Валентин опять проголодался. На краю набережной он купил за пару медяков полоски голубой рыбы, маринованной в горячем пряном соусе и поданной на лучинках. Он запил ее чашей пальмового вина поразительного золотого цвета и на вкус более обжигающего, чем соус. Затем он решил вернуться в гостиницу, но сообразил, что не знает ни названия гостиницы, ни улицы, знает лишь, что она недалеко от портового квартала. Не велика потеря, если он и не найдет гостиницы: все его имущество было при нем. Но он никого не знал в Пидруде, кроме Шанамира и жонглеров, и ему не хотелось так скоро расставаться с ними.

Он пошел обратно и быстро запутался в лабиринте одинаковых улочек и переулков. Он три раза находил гостиницы, но все они оказывались не той, когда он подходил ближе. Время шло, было уже наверное, часа два дня. Валентин понял, что так и не найдет гостиницу, и ему стало грустно, когда он подумал о Карабелле, о прикосновении ее пальцев к его руке, о быстроте ее рук, когда она бросала ножи, о блеске ее темных глаз. Но что пропало, то пропало, и что пользы оплакивать потерянное. Придется искать новую гостиницу и новых друзей, пока не стемнело.

Он повернул за угол и оказался на рынке.

Это было обширное пространство, почти столь же громадное, как и Золотая Площадь, только здесь не было дворцов с башнями и отелей с золотыми фасадами, а лишь бесконечные ряды крытых черепицей навесов, открытых скотных дворов и лавчонок. Здесь были все ароматы и все зловония мира и выставлена для продажи половина мировой продукции. Валентин очарованно окунулся в это. Под навесами на громадных крюках висели туши мяса. Другие навесы занимали мешки с пряностями. В одном загоне были поразительные птицы-прядильщицы, поднимающиеся выше скандаров на своих несуразно ярких ногах; они клевали и лягали друг друга. В другом были цистерны с блестящими змеями, свивающимися и изгибающимися, как потоки злобного пламени. Вот место для общественных писцов, которые писали за неграмотных, а тут – менялы, быстро обменивающие деньги дюжины миров, а здесь ряд совершенно одинаковых ларьков с сосисками, в каждом – вроде бы одинаковые лимены крутили вертела над дымящимися углями.

Тут и предсказатели судьбы, и колдуны, и жонглеры, только не те, кого знал Валентин, и сидящие на корточках рассказчики, повествующие за несколько медяков о сложных и малопонятных приключениях Лорда Стиамота, знаменитого Короналя, жившего восемь тысяч лет назад, деяния которого уже стали мифом. Валентин послушал минут пять, но не уловил смысла рассказа, который приводил в такое восхищение пятнадцать или двадцать бездельников. Он прошел дальше, мимо балаганчика, где золотоглазый вруон наигрывал на серебряной флейте несложную мелодию, чтобы очаровать какое-то трехголовое существо в плетеной корзинке, мимо ухмыляющегося мальчишки лет десяти, зазывающего его играть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, продающих флаги с изображением горящей звезды Короналя, мимо факира, подвешенного над чаном с каким-то мерзким горящим маслом, мимо ряда толкователей снов и перехода забитого продавцами лекарств, мимо моста переводчиков, мимо продавцов драгоценностей и, наконец, повернув за угол, где торговали всевозможной одеждой, дошел до скотного двора, где продавались верховые животные.

Сильные пурпурные животные стояли бок о бок с сотнями, если не тысячами, стояли спокойно и равнодушно смотрели на все, что происходило перед их мордами. Здесь что-то вроде аукциона, но Валентин нашел, что разобраться в нем так же трудно, как и в легенде о Лорде Стиамоте. Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами лицом друг к другу и делали рубящие жесты по запястьям, гримасничали, постукивали сжатыми кулаками и делали внезапный рывок локтем назад. Не произносилось ни одного слова, однако общение было явно на высоте потому что писцы, стоящие позади рядов, все время записывали акты продажи и запись подтверждалась отпечатками пальца, окунутого в зеленые чернила, а торопливые писцы привязывали то к одному, то к другому животному бирку со штампом Лабиринта Понтификса к бедрам. Идя вдоль линии аукциона, Валентин наконец нашел Шанамира, который с полной яростью стучал кулаками, дергал локтями и рубил покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик выскочил из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку и в восторге завертелся вокруг него.