Тропою испытаний. Смерть меня подождет - Григорий Анисимович Федосеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Бойка, — шепнул я неуверенно.
По брезенту скользнула молния, на миг осветив собаку.
— Василий, Бойка пришла! Слышишь, Василий? — крикнул я, ища вокруг себя спички.
Удары грома глушили мой голос. Я зажег свечу, разбудил Василия Николаевича. Собака дрожала от холода и беспрерывно встряхивалась, обдавая нас холодной водяной пылью.
— Мать пришла… На кого же ты, бедняжка, похожа!.. — протянул нараспев Василий Николаевич.
Он повернул к себе Бойку и долго смотрел в ее умные глаза, потускневшие от голода и, вероятно, от физических мучений. Не было в них и капельки радости, словно собака забежала на минутку к чужим спастись от дождя. Она была страшно худая и измученная. На ее впалых боках торчала клочьями старая шерсть. И даже хвост, прежде лежавший упругим крючком на крестце, теперь выпрямился и свалился набок обрубком, а спина, как бы отяжелев, осела.
Бойка вырывалась из рук Василия Николаевича и беспокойно косила глаза на мою постель. Я вспомнил о холодном комочке и стал шарить руками у изголовья.
— Василий, да ведь она и щенка принесла! Посмотри, живой! — сказал я, показывая ему крошечного заморыша, мокрого и дрожащего от холода.
У того вдруг сомкнулись брови, глаза скользнули по соскам собаки. Он повернул голову Бойки к себе и испытующе посмотрел ей в глаза.
— А куда же ты остальных девала? Что сделала с ними? — строго спросил он.
— Ладно, Василий, ничего она тебе не скажет. Вероятно, пропали от истощения. Скорее корми ее, да надо спасать щенка.
Из палаток прибежали люди. Все были удивлены. Они ласкали Бойку и с любопытством рассматривали щенка, подававшего слабые признаки жизни. Он изредка издавал глухой, еле уловимый хрип. Тогда Бойка настораживала уши и смотрела на черный беспомощный комочек, лежавший на постели. Сколько материнского чувства было в ее внимательном взгляде! Как много она могла бы рассказать о том, что оставалось для нас загадочным в ее поступках! По каким признакам отобрала этого черного, с белыми бровями, белой грудкой и в крапчатых носках на передних ножках?.. Куда действительно она девала остальных щенят?.. Одно мы знали наверняка: ее преданность людям заставила бросить остальных детенышей и искать нас.
Утром я проснулся рано. В палатке был полумрак. На войлочной подстилке крепко спали Бойка с сыном, раздувая бока спокойным дыханием. А рядом с ними, подпирая сгорбленной спиной стул, сидел дед Прохор.
«Не ошибся ли он палаткой?» — подумал я.
Нет, старик сидел за работой, обложив себя шорными инструментами. Он чинил сыромятное путо[3], пронизывая его толстым шилом, и, сощурив глаза, долго тыкал в дыру обмусоленным концом ушивальника. Его самодельная трубка лениво дымилась, наполняя палатку едким дымом крепкого самосада. Малейший шорох на подстилке заставлял деда Прохора отрываться от работы. Он медленно поворачивал голову и заботливо смотрел на отдыхавшее семейство. Его усы, бережно свисавшие на губы, начинали шевелиться, выдавая добродушную улыбку. «Подменил нам кто-то деда Прохора», — удивился я, не веря своим глазам. Он услышал шорох и, погрозив мне пальцем, прошептал:
— Тсс! Спят…
Но щенок проснулся. Он жалобно заскулил и, приподняв голову, начал вертеть ею. А Бойка, увидев возле себя нелюбимого старика, вдруг подвинулась к нему и пронизала его предупреждающим материнским взглядом: дескать, не тронь! Дед же Прохор чубуком трубки перевернул щенка вверх брюшком и, качая неодобрительно головой, долго смотрел, как тот беспомощно махал крошечными лапками, тоскливо взывал о помощи.
— Василь, спишь? Встань-ка, голубчик, — говорил дед шепотом, теребя Василия Николаевича за ноги. — У щенка понос, пропасть может, ему бы лекарства, что ли…
— Где же я возьму ему лекарство?
— Буди ребят: может, у кого порошок какой есть или капли.
— Жалко стало, дед Прохор? А ведь ты вроде не любишь собак!
Прохор отбросил в сторону путо, посмотрел в раздумье на Василия Николаевича:
— Тут, брат, камень растает, а сердце разве выдержит? Ведь к нам она притащила его, из-за нас, понимаешь, из-за людей, кинула собака остальных щенят!
— Значит, помирились?
— Куда денешься в этаком случае? Да ты глянь, Василь, как его корежит! — вдруг вскрикнул дед Прохор, быстро поднимаясь на ноги. — Видно, тебя не дождаться, сбегаю-ка сам.
Вскоре дед вернулся с большой охапкой черемуховых веток. Он подошел к костру, сбросил ношу, взглянул удивленно на нас и улыбнулся.
— Наверно, лишку притащил? — сказал он. — Ничего, зато черемуховая кора куда с добром желудок закрепляет. Все рассмеялись.
— Тут, дед, хватит не только щенку, но и на всех нас. да и на лошадей, пожалуй, — заметил Василий Николаевич.
Часов в двенадцать дня наш караван покинул Систиг-Хем. Продвигались по узкому ущелью к перевалу. Далеко позади шел дед Прохор, ведя на поводу приземистого мерина с объемистым вьюком. Следом за конем бежала Бойка.
Старик не торопился. На его лице видна была озабоченность. Он изредка останавливался, заглядывая в корзину, сплетенную из прутьев и притороченную поверх вьюка. Тогда к нему подходила Бойка. Вытягивая голову, она прислушивалась.
— Живой, мать, живой, — говорил ей ласково дед Прохор. — На перевал заберемся, там, значит, кормить будем нашего зверя. Поняла?
Так начал свою жизнь Кучум. Тайга, ветры и дожди выходили его, а мать научила разбираться в следах, в звуках, привила ему упорство, с каким сама умеет преследовать зверя.
Пока я все это вспоминал, машина вырвалась из леса и уже приближалась к Зее.
Может, будет не лишним сказать несколько слов о современной карте, которую мы собираемся делать в Приохотском крае.
Создание карты — сложный и многообразный технологический процесс. Изобретение советскими учеными высокочастотных приборов и разработка новых методов картографирования позволяют в кратчайший срок на больших площадях составлять карты высокого качества.
Самый совершенный метод создания карт — аэрофотосъемка, когда местность фотографируется с самолета специальным аэрофотосъемочным аппаратом. Фотосъемка производится обычно с высоты от шестисот до пяти тысяч и более метров, в зависимости от масштаба карты. Аэрофотосъемка дает многократно уменьшенное изображение территории.
Для того чтобы все снимки привести к одному общему и заранее заданному масштабу карты, привести их в подобие с местностью, расшифровать изображения различных элементов — леса, кустарника, болота, камня, — нужно проделать большие и трудоемкие полевые работы. По тем местам, над которыми летал самолет — будь то непроходимая тайга, недоступные вершины хребтов, бурнопорожистые реки или безводные пустыни, — везде должны пройти отряды геодезистов. Они сделают точнейшие измерения расстояний углов, чтобы определить положения наиболее характерных точек местности. Этими точками обычно служат господствующие вершины гор, наиболее высокие сопки, возвышенности. Для удобства на выбранных точках строятся деревянные пирамиды, или сигналы,
