Репутация плохой девочки - Эль Кеннеди

Наконец он озвучивает его.

— Ты в порядке?

— Я не могу поверить, что мы почти сделали это, — бормочу я, стыд заполняет мое горло. Затем я обретаю самообладание и укрепляю свою защиту. Я поднимаю голову. — Просто чтобы нам было ясно, этого не будет.

— Что, черт возьми, это значит? — Его оскорбленный взгляд встречается с моим в размышлении.

— Это значит, что я должна быть в городе некоторое время по просьбе моего отца, но пока я здесь мы не будем встречаться друг с другом.

— Серьезно? — Когда он читает мое решительное выражение лица, он скисает. — Какого черта, Жен? Ты засовываешь свой язык мне в глотку, а потом говоришь, чтобы я убирался? Это довольно дерьмово.

Повернувшись к нему лицом, я пожимаю плечами с притворным безразличием. Он хочет, чтобы я сразилась с ним, потому что знает, что здесь много эмоций, и чем больше он вытягивает их из меня, тем выше его шансы. Но я больше туда не пойду, не в этот раз. Это было ошибкой в суждении. Временное помешательство. Теперь мне лучше. Держись прямо. Все это вышло из-под контроля.

— Ты знаешь, что мы не можем держаться подальше друг от друга, — говорит он мне, все больше расстраиваясь из-за моего решения. — Мы потратили все наши отношения на попытки. Это не работает.

Он не ошибается. До того дня, когда я наконец уехала из города, мы то и дело встречались с первого класса средней школы. Постоянное стремление к любви и борьбе. Иногда я мотылек, иногда пламя.

Однако в конце концов я поняла, что единственный способ победить — это не играть.

Отпирая дверь, я останавливаюсь, чтобы бросить короткий взгляд через плечо.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз.

ГЛАВА 3

Эван

Это то, что я получаю за то, что пытаюсь быть хорошим парнем. Ей нужно было забыться на некоторое время — это круто. Я никогда, никогда не буду жаловаться на то, что поцеловал Женевьеву. Но она могла бы, по крайней мере, вести себя хорошо после этого. Давай встретимся позже и выпьем, наверстаем упущенное. Вообще отшить меня — это жестоко даже для нее.

У Жен всегда были острые углы. Черт возьми, это одна из вещей, которая привлекает меня в ней. Но она никогда не смотрела на меня с таким мертвым равнодушием. Как будто я был никем для нее.

Жестокая.

Когда мы выходим из Западного дома и идем к грузовику Купера, он бросает на меня подозрительный взгляд. Помимо внешности, мы совершенно разные люди. Если бы мы не были братьями, мы, вероятно, даже не были бы друзьями. Но мы братья — даже хуже, близнецы, а это значит, что мы можем читать мысли друг друга одним жалким взглядом.

— Ты издеваешься надо мной, — говорит он, вздыхая с тем, что стало почти постоянным состоянием осуждения, приклеенным к его лицу. Вот уже несколько месяцев он ворчит по каждому пустяку.

— Оставь это. — Честно говоря, я не в настроении это слушать.

Он отъезжает от обочины среди длинной вереницы припаркованных машин на улице для приема гостей.

— Невероятно. Ты переспал с ней. — Он бросает на меня косой взгляд, который я игнорирую. — Иисус Христос. Тебя не было десять минут. Что, ты такой, я так сожалею о твоей потере, вот, возьми мой пенис?

— Отвали, Куп. — Когда он так формулирует, это звучит как-то нехорошо.

Как-то?

Прекрасно. Хорошо. Возможно, чуть не заняться сексом на похоронах ее матери было не самой блестящей идеей, но… но я скучал по ней, черт возьми. Увидеть Жен снова, после более чем годичной разлуки, было как удар под дых. Моя потребность прикоснуться к ней, поцеловать ее граничила с отчаянием.

Может быть, это делает меня слабым ублюдком, но это так.

— Я думаю, ты сделал достаточно для нас обоих. — Я стискиваю зубы и заставляю себя смотреть в окно. Дело в том, что Купер — когда умер наш отец, а затем наша мама фактически бросила нас, когда мы были детьми, он каким-то образом вбил себе в голову, что я хотел бы, чтобы он стал и тем, и другим. Постоянно ворчливый, сварливый ублюдок, который всегда разочарован во мне. На некоторое время все наладилось после того, как он поселился со своей девушкой Маккензи, которой удалось вытащить занозу из его задницы. Но теперь, похоже, что, наконец, его первые стабильные отношения вернули его к мысли, что он имеет право судить о моей жизни.

— Все было не так, — говорю я ему. Потому что я чувствую, как он злится на меня. — Некоторые люди плачут, когда горюют. Жен не плакса.

Он слегка качает головой, скручивая руки на руле, в то время как его челюсть работает над тем, чтобы сжать коренные зубы, как будто я не слышу, о чем он думает.

— Не наживи себе аневризму, братан. Просто выкладывай.

— Она едва пробыла в городе неделю, а ты уже вляпался по уши. Я же говорил тебе, что идти туда — плохая идея.

Я бы никогда не доставил Куперу такого удовольствия, но он прав.

Появляется Женевьева, и я теряю свой чертов разум. У нас всегда так было. Мы — два в основном безвредных химических вещества, которые при смешивании образуют взрывоопасную комбинацию, сровняв с землей целый городской квартал с соленой водой.

— Ты ведешь себя так, словно мы ограбили винный магазин. Расслабься. Все, что мы делали, это целовались.

Неодобрение Купера изливается на него.

— Сегодня это просто поцелуй. Завтра будет совсем другая история.

И? Это не значит, что мы причиняем кому-то вред. Я хмуро смотрю на него.

— Чувак, какое тебе до этого дело?

Раньше они с Женевьевой были классными. Даже друзья. Я понимаю, что, может быть он затаил обиду на то, что она уехала из города, но не похоже, что она это сделала для него. В любом случае, прошел год. Если я все еще не