Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - Кирилл Гусев

Из той части народников, которая осталась на позициях радикальной мелкой буржуазии, в 90-х годах создается ряд нелегальных групп и кружков, стремящихся подчеркнуть, что они являются преемниками «Народной воли». Первыми среди них были образовавшаяся в России «Группа молодых народовольцев» (1892 г.), а за границей — «Группа старых народовольцев» (1893 г.), которая начала издавать журнал «Вестник русской революции». Вслед за ними возникают и организации, принявшие название социалистов-революционеров: «Заграничный союз социалистов-революционеров» (1894 г.), «Северный союз социалистов-революционеров» (1896 г.) и «Южная партия социалистов-революционеров» (1897 г.).

Оживление общественно-политической жизни в стране способствовало активизации деятельности народнических кружков и групп, образовавшихся из осколков «Народной воли», и побудило их предпринять шаги к созданию единой левонароднической партии. В создании такой партии и формировании ее программы большую роль сыграли также «Рабочая партия политического освобождения России» (1899 г.) и заграничная «Аграрно-социалистическая лига» (1900 г.).

Процесс этот в общих чертах проходил следующим образом. «Северный союз социалистов-революционеров» издал в 1896 г. «Основные положения программы социалистов-революционеров», в которых заявлял, что следует за программой «Народной воли» и считает подготовительными мерами социального переворота пропаганду и агитацию, а решительными — террор и массовую революционную борьбу. Систематический террор, утверждалось в этом документе, приведет к дезорганизации врага и прекратится лишь после свержения самодержавия и достижения полной политической свободы.

«Союз» установил связь с заграничными народническими группами и с лидерами либерального народничества А. В. Пешехоновым и В. А. Мякотиным. В 1900-х годах он начал издавать газету «Революционная Россия». Ее первый номер появился в январе 1901 г. 14 февраля исключенный из университета студент П. В. Карпович смертельно ранил министра просвещения Н. П. Боголепова, вошедшего в историю как автор знаменитого приказа об отдаче в солдаты 183 киевских студентов. При аресте Карпович назвал себя социалистом-революционером.

В мае 1901 г. с призывом к террору вышел второй номер «Революционной России». Был установлен контакт с «Южной партией социалистов-революционеров», которая образовалась через год после создания «Союза», на съезде представителей Киевской, Полтавской, Харьковской, Петербургской и Воронежской нелегальных народнических групп.

«Манифест партии социалистов-революционеров», принятый «южными» эсерами на их IV съезде летом 1900 г., свидетельствовал, что они прислушивались к критике народничества социал-демократами, и был с интересом встречен русскими марксистами59. В «Манифесте», в частности, указывалось на невозможность в настоящее время массового крестьянского движения и на то, что главной силой революции может быть лишь «городской фабричный пролетариат крупных промышленных центров»60. На этой точке зрения стоял и «Заграничный союз социалистов-революционеров», члены которого писали о своем стремлении к тому, «чтобы городской рабочий класс… сделался авангардом всех трудящихся слоев России, объединил все выдающиеся элементы этих слоев под своим знаменем и своей неослабной деятельностью доставил торжество социалистической революции в России»61.

Наиболее ярых сторонников террора объединяла «Рабочая партия политического освобождения России», которая образовалась в Минске и имела свои группы в Петербурге, Екатеринославе, Белостоке, Житомире, Двинске и Бердичеве. Возглавлял ее Г. А. Гершуни. Партия заявила, что принудит правительство дать сначала либерально-буржуазную, а затем и рабочую конституцию62. В 1900 г. минская группа была разгромлена полицией, а остальные влились затем в партию эсеров. При этом Гершуни уже во время переговоров осенью 1901 г. приступил к созданию «боевой организации», на которую предполагалось возложить осуществление террористических актов.

Полностью на платформе народнического социализма стояла «Аграрно-социалистическая лига». В ее программе крестьянство объявлялось классом, наиболее восприимчивым к революционной пропаганде, Россия противопоставлялась Западу и предлагалось главное внимание направить на распространение среди крестьян аграрно-социалистических идей.

В конце 1901 г. представители «Северного союза социалистов-революционеров» выехали за границу на встречу с делегатами «Южной партии социалистов-революционеров» и «Аграрно-социалистической лиги». В результате переговоров, как сообщалось в январе 1902 г. в третьем номере «Революционной России», было достигнуто соглашение о создании партии социалистов-революционеров. Таким образом, накануне первой буржуазно-демократической революции в России на политической арене появилась новая мелкобуржуазная партия, которой суждено было занять хотя и далеко не почетное, но достаточно заметное место в политической истории.

Новая партия, по признанию ее основателей, появилась «в такой момент, когда политически революционная арена была занята почти исключительно другой фракцией русского социализма, крайне враждебной ее тенденциям»63, т.е. социал-демократией. Чем же в таком случае следует объяснить появление политической партии, стоящей на платформе домарксистского, мелкобуржуазного социализма? Слабостью марксизма, упадком его авторитета, ослаблением революционного движения? Ведь именно таким образом пытаются объяснить идеологические противники марксизма-ленинизма появление тех или иных антимарксистских, антиленинских группировок и теорий в современных условиях.

Поскольку в капиталистическом обществе сохраняется мелкая буржуазия, крестьянство, а часть рабочих заражена мелкобуржуазными настроениями, постольку в ходе революционной борьбы возможно возвращение к тем или иным формам мелкобуржуазного социализма. При этом их оживление вовсе не обязательно свидетельствует об упадке революционного движения, а сплошь и рядом оно наступает в период его подъема. Революция, подчеркивал В. И. Ленин, это взрыв массовой борьбы, в которой участвуют и часть мелкой буржуазии, и отсталые рабочие, которые приносят в движение свои слабости, ошибки и предрассудки64. Оживление народнической утопии было спутником нараставшего революционного кризиса, следствием развития, как подчеркивал В. И. Ленин, несомненно революционного крестьянского движения65, одним из признаков которого явились крестьянские волнения весной 1902 г., получившие особый размах в Полтавской и Харьковской губерниях.

Первый же опубликованный проект программы новой партии, образовавшейся из обломков народничества, свидетельствовал, с одной стороны, о ее попытках гальванизировать это умирающее течение общественной мысли, с другой, он, хотя и в своеобразных формах, демонстрировал победу марксизма над народничеством, развитие общественной мысли от народничества к марксизму, от демократизма к социализму66. Своеобразие же заключалось в том, что, отступая от народнических принципов, социалисты-революционеры заменяли целостность мировоззрения эклектикой.

Объединение левонароднических групп произошло не на основе платформы «Южной партии социалистов-революционеров», а под лозунгом «назад к 70-м»67, выдвинутым «Северным союзом», «Рабочей партией политического освобождения» и «Аграрно-социалистической лигой». Но если ошибки революционных народников были прежде всего данью времени, то их эпигоны, апеллируя к прошлому, в то же время пытались модернизировать и приспособить народнические теории к условиям империалистической России и с этой целью разбавляли их всевозможными заимствованиями. Поэтому, хотя социалисты-революционеры, положившие в основу своего мировоззрения народнические взгляды, явили собой пример своеобразного «революционного старообрядчества», между ними и «людьми старой веры», как назвал народников В. И. Ленин, нельзя поставить знак равенства.

Выступая в качестве последователей «субъективного метода в социологии» Михайловского и Лаврова, идеологи эсеров хотели одновременно опереться на философские учения Герцена и Чернышевского, Канта и неокантианцев, «эмпириокритиков» и прагматистов68. Общепризнанный теоретик партии В. М. Чернов, на все лады расхваливая родоначальника ревизионизма Э. Бернштейна, особо подчеркивал его поворот к Канту69, а другой лидер эсеров — Н. Д. Авксентьев заявлял, что он сам возвращается в ряды кантианцев70.