Коло Жизни. Зачин. Том второй - Елена Асеева

И Владелина послушно ступив вперед, поравнялась с Травницей Пречудной да направилась к капищу. Вмале они преодолели разделяющее расстояние до ковчега, и подошли к каменной площадке окружающей строение по коло. Поселение уже начало мало-помалу просыпаться, поколь пробудились духи те самые, оные следили за скотом и снабжали молоком, сыром, мясом жителей Лесных Полян и принялись выполнять, вместе с приставленными к ним мальчиками, свои обязанности. Кое-где уже курился дымок от каменных печурок, на которых готовилась снедь.

На пятачке пред завесой в капище стоял Дажба, обряженный в красную рубаху, тесно облегающую тело и доходящую до лодыжек, обутый в серебряные сандалии. Пластинчатый, платиновый пояс, собранный из круглых блях с покоившимися на них алмазами, множество серебряных браслетов на руках и ногах украшали Бога. Широкое ожерелье из платины и красных рубинов да светло-коричневых алмазов огибало шею. А высокий венец, каковой он одевал редко и лишь по каким-то значимым моментам в жизни поселения, али бытия Богов, напоминающий усеченный конус, тревожно перемигивался то белым, то красным цветом. Неотступно следя взглядом за подымающейся по лестнице юницей, Рас протянул ей навстречу свою тонкую, исхудавшую с белой кожей, подсвеченной золотым сиянием, руку и тотчас Травница Пречудная выпустила ладошку Влады, и, остановившись, преклонила голову.

– Я, кажется, повелел привести девочку раньше, – на удивление вельми сурово проронил Бог, что случалось с ним нечасто.

– Это я никак не могла подняться Дажба, – вступилась за альвинку девушка, вкладывая свою руку в подставленную длань Зиждителя. – Никак не могла.

– Не должно было вчера допоздна смотреть на небо, – голос младшего Раса разком смягчился, только он заговорил с отроковицей и очи его наполнились теплотой в отношении нее. Бог нежно сжал ладошку Владелины в своей руке и очень тихо дополнил так, чтобы слышала лишь она одна, – ведь Отец просил тебя беречь свое здоровье… Ложиться пораньше.

– Я не могла уснуть, – также чуть слышно отозвалась девочка, и щеки ее слегка покраснели, задетые лучами подымающегося на небосклон солнца. – Потому и вышла на двор.

Дажба малозаметно повел головой в бок, повелевая сподвижнице царицы уходить, а сам направился с отроковицей к желтоватой завесе, теперь и вовсе всего-навсе прошептав:

– Днесь мы зайдем с тобой в завесу. И как когда-то было с Седми окажемся там где надо. Ты только не пугайся, хорошо?

– Хорошо, Дажба, – губы Влады, похоже, и не шевельнулись, когда густое испарение поглотило их тела.

Плотный желтоватый пар сжал тело девочки со всех сторон и резко вскинул ввысь, словно скомпоновав ее в рдяную искру, в которую также обратился Дажба. Еще мгновение и рывком горячего дуновения пронеслось мимо пространство, а потом также моментально проступил яркий свет наполнивший голубизной раскинувшееся над ними небо. Ноги юницы наткнулись на твердую почву. И Владу тотчас разглядела перед собой красную материю рубахи Дажбы. Дюже громко заклекотали соколы, кружащие в голубом небосводе, уже явственно освещенном солнцем. Ярчайшая искра наново насыщенно блеснула, и по волосам отроковицы прокатилось веяние ветра, а плоть туго сотряслась от желания воспорить в вышину небес.

– Бесценная моя девочка, – торопко молвил Дажба, и, склонившись к лицу Владелины, ласково прикоснулся ко лбу, снимая там чувство тревоги. – У нас с тобой еще есть время до прибытия Асила и Огня, потому я и принес тебя сюда.

Высокая, побуревшая трава густо устилающая здесь землю и доходящая юнице почти до пояса стлалась намного вперед… И там дальше просматривались невысокие холмы плавно переходящие в ложбины поросшие низкими деревцами и кустарниками. Зиждитель бережно обхватил плечи девушки руками и повернул ее. И не мешкая высокие травы, прилегли к оземи, а Влада увидела пред собой резко оканчивающийся высокий брег и раскинувшуюся за тем рубежом голубо-синюю прозрачность вод, смыкающихся в дали с более темной полосой лазурно-голубого небосвода. Девочка легохонько повела плечами сбрасывая с них ладони Бога, и когда тот выпустил ее из объятий, неспешно тронулась вперед, ступая мягкими подошвами сапог на прилегшие все еще зеленые травы, впрочем, уже с кажущими подсохшие угловатые края. Дойдя почти до самого окоема брега, Владелина остановилась в шаге от его края, что узким выступающим своим концом нависал над далью моря. Обрывчатая стена из глинистого слоя весьма потрескавшегося, прорезанного широкими бороздами и щелями, местами поросла низкими зелеными травами, поддерживала тот самый уступ на оном ноне стояли человек и Бог. Уходя на много вдаль, как вправо, так и влево, она, одновременно, близко подступала к грани моря, оставляя меж рубежом земли и воды тонкую полосу песчаного брега. На тот небольшой промежуток желтовато-песочного песьяна, выкатывались малые волны. Они точно ласкались с песком, полюбовно оглаживая их край и медлительно скатываясь с песьяна, наново соединялись с себе подобными. Голубо-синяя даль моря была спокойна, легохонько шевеля своими водами, порой где-то в той бескрайней залащенности вскидывались вверх низкие белые гривы, также торопко ныряющие в недра моря и затихающие в его глубинах.

Невысоко над морем кружили большие белые птицы. Их гулкие голоса в царящей кругом относительной тишине раздавались так явственно, что отроковице показалось, кроме нее и этих птиц, внезапно резко опадающих к морской глади и выхватывающих из ее глубин серебристых рыб, никого более и нет… Нет! не просто на этом берегу, а и в целом на планете Земля. Неотрывная морская вода иным своим краем подходила к небу, вернее молвить, входило в него так плотно, что проступала лишь неясная черта того стыка. Само небо было озарено ясными лучами солнца показывающего занятым своим местом полдень. В воздухе столь чистом, и словно слегка присыпанным соленостью стояла бездвижность. Теплые лучи звезды Солнце пригревали столь рьяно, что Дажба шагнувший ближе к девочке, положил ей на голову ладонь, стараясь укрыть от той горячности. Влада видела, как точно живое дышало своими гладкими, иноредь вспенивающимися водами, море и слышала едва различимое перешептывание слабых волнений вод голубящихся с землей.

– Красиво? – вторгся в зачарованность девушки Дажба.

– Очень, – прошептала юница, страшась нарушить покой увиденного.

– Я всегда любил море, – с легкой грустью в голосе проронил младший Рас. – Его спокойствие, не суетность аль вспять волнение, тревогу. Живое, дышащее существо, то радующееся жизни, то тоскующее от собственной замкнутости.