Белый Дозор - Алекс фон Готт

— Да, да, — тихо проронил Китано и мечтательно улыбнулся. — Древняя наука арийских брахманов — наследников атлантов, их сказания, на которых стоит этот мир. Эти предания словно идут к самым корням Вселенной. — Китано почтительно прикрыл веки. — Об этом говорил сам Будда. Хотя я, будучи ученым, не могу, разумеется, воспринимать все эти гипотезы до конца серьезно. — Он с добродушным видом пожал плечами. — Видимо, надо было идти в антропологию, заниматься изучением человеческого племени, его историей и развитием или удариться в другую крайность: в геологию, в археологию, копаться в земле, а меня с детства увлекали химия и математика…

Спиваков внимательно посмотрел на японца. Определенно умен, глаза лучатся интеллектом. Скептик? Ну что ж. Это-то как раз и хорошо. Фанатик, с жаром воспринимающий на веру любую недоказанную информацию, которая вполне может оказаться ничтожной, не может быть ученым. А этот далеко не фанатик…

— Прекрасно, — улыбнулся Лёша. — В таком случае, раз вам известна суть, то мы можем говорить на одном языке, вполне понимая друг друга, и вы не станете подозревать меня в шарлатанстве или, чего доброго, в сумасшествии. Всё дело в том, что вот я-то как раз верю в частицу Бога. Вернее, хочу в нее верить. Я думаю, что при должном умении смог бы уже сейчас теоретически обосновать и доказать ее существование. Мы с вами родились на теле гигантского живого существа, и всё, что находится в нас, и всё, что нас окружает, наконец, сами мы — это его порождение. Другими словами, мы дети земного сверхразума.

— Согласен, — кивнул Саи. — Только сверхразуму под силу создать всё, что мы можем увидеть, а также и то, чего нам видеть не дано. Я говорю о параллельных мирах, существующих здесь помимо нашего. Кто-то полагает, что их три: ад, рай и наше с вами родное бытие. Кто-то вообще отрицает существование ада и рая как таковых, а говорит о пяти мирах, параллельных нашему. Во всяком случае, владея лишь немногими видами излучений, мы пока не можем видеть эти миры, не можем в них путешествовать…

— Увы, — мрачно согласился Спиваков, — только в измененном состоянии сознания, которое называется смертью. Именно смерть гарантирует тайну содержания параллельных миров, а возвращающейся оттуда обратно на землю душе полностью стирают память, и, вселяясь в новое тело, человек склонен думать, что он только отсюда и больше нигде не был и не будет. Примерно так поет один наш народный менестрель, — вновь, теперь уже вовсе не мрачно улыбнувшись, пояснил Алексей, вспомнив любимые им песни Гребенщикова. — Продолжайте, прошу. Я не удержался и перебил вас. Всё потому, что я искренне рад встретить единомышленника.

Саи кивнул:

— И вот, как я думаю, можно с высокой вероятностью предположить, даже утверждать наверняка, что частица — существует. Ведь огромное дерево вырастает из семечка. А семечко в состоянии пролежать в земле тысячи лет. Доказательством тому — результаты египетских раскопок. Найденные археологами семена пшеницы, которые старше нашей цивилизации, после посадки давали всходы! Таким образом Земля подсказывает тем, кто, подобно нам с вами, хочет увидеть и найти, что мы… — Саи развел руками, словно признавая очевидное, — занимаемся делом, угодным ему, — он выразительно поглядел вверх.

Спиваков поднял указательный палец, показывая, что хочет что-то сказать. Саи послушно умолк.

— Я уверен в том, что существует носитель частицы, который находится где-то на поверхности планеты. Быть может, она есть в крысах, которые приспособлены к условиям — абсолютно противоречащим выживанию, быть может, в каком-либо представителе флоры, в растении. И вот если выделить частицу и создать препарат на ее основе, то таким препаратом можно будет лечить все болезни, — продолжил Алексей. — Абсолютно все. Понимаю, что моя теория сильно смахивает на ереси средневековых алхимиков о философском камне и создании на его основе эликсира бессмертия, за которые их частенько поджаривала на костре инквизиция. Но ведь нельзя отрицать, что вся наша наука, всё то, чему мы с вами посвятили жизнь, вышла из этой самой алхимии, а инквизиторы — не более чем фанатичные невежды, тупые и безмозглые. Помните предания о золотом веке? Всё появляется только на основе подлинных событий. Я полагаю, что после синтеза частицы и создания на ее основе лекарственного препарата или серии таких препаратов человечество вообще перестанет болеть, и тогда на Земле наступит золотой век. Люди будут жить до ста лет и дольше, как в ветхозаветные времена. Остается только понять, из чего можно получить эту частицу, из чего ее можно выделить, разложив биоматериал до исходной точки.

— Но где же вы думаете искать этот биоматериал? Чем он вам представляется? — с хитрым видом спросил не умевший скрывать эмоций простодушный японец. Алексей с жаром подхватил его вопрос, словно принял труднейшую подачу при игре в теннис:

— Как я могу предположить, это должен быть какой-то очень устойчивый к внешней среде организм. Может быть, это то самое семечко египетской пшеницы, или какое-либо древнее, но до сих пор находящееся на земле растение, или водоросль…

— Или мох, — подхватил Саи и, увидев удивление Спивакова, покраснел и возвысил голос, даже употребил крепкое словцо, что было для культурного японца редкостью. — Ну да, чёрт побери! — мох, бриофит, растущий на голых камнях. Единственный вид, который, как считается, не эволюционировал от псилофитов, а рос наравне с ними и успешно пережил ледниковый период. Вы слышали что-либо о таком растении?

— Разумеется, но я не предполагал, что можно вести поиск в этом направлении, — раздраженно, но честно признался Алексей, которому было неприятно, что японец так его «умыл». — Может быть, подскажете мне его латинское название?

Саи Китано сокрушенно покачал головой:

— У него нет латинского названия. Его никто никогда не классифицировал. Япония, вплоть до окончания Второй мировой, была большей частью закрыта для иностранных исследователей.

— Стоп! Он растет в Японии?! Неужели нет никакого названия?! — воскликнул раздосадованный Спиваков и даже закусил губу. Саи, казалось, готов был восторжествовать:

— Да! Именно такой мох рос в Японии до дня атомной бомбардировки. Настой из него заваривали в монастырях и давали пить всем желающим, которые нуждались в излечении или просто хотели укрепить свое здоровье. Монахи специально собирали его, таков был их промысел. Больные приходили в монастырь или их туда привозили. Они пили отвар и почти сразу начинали чувствовать себя лучше, а вскорости совсем выздоравливали. Монахи называли его «фуси». По-японски это означает бессмертие, — пояснил Китано. — Мне кажется, это очень подходит к вашей… к нашей теории, уважаемый мистер Спиваков. Так вот, «фуси», к величайшему сожалению, исчез на следующий день после бомбардировки Хиросимы и больше нигде в Японии не обнаруживался. Исчез бесследно, представьте! Кто знает, возможно, вместе с ним исчезла гарантия человеческого бессмертия…

— Бессмертие, — невольно хмыкнул Алексей, которому не понравилось это «к нашей». — Это какой-то японский женьшень, не так ли?

Саи скривился. Он, как и всякий японец, недолюбливал китайцев, считающих женьшень своим национальным достоянием, но был прекрасно воспитан и уклончиво ответил, что впервые слышит о таком названии, женьшень тут ни при чем, так как прекрасно изучен и вообще…

— Всё равно это лишь легенда, предание, которое наука никогда не рассматривала всерьез. По Земле гуляют сотни подобных историй, например, как вы только что упомянули, легенды о философском камне, об эликсире бессмертия и о прочем в том же роде.

— Но вы-то верите? — быстро переспросил Спиваков и получил в ответ утвердительный кивок.

— Почему?

Саи пожал плечами:

— Когда ты каждый день наблюдаешь за жизнью бактерий в электронный микроскоп, то начинаешь понимать, что жизнь появляется из немыслимой мелочи, ведь бактерия — это целый организм, и чем этот организм меньше, тем лучше он переносит любые условия. Бактерии выживают даже в космосе, при абсолютном температурном минусе! Существование бактерий и есть доказательство существования божественной частицы, из которой сами они были когда-то созданы. В любом случае мох это или вода из особого источника, или еще что-то подобное — мы не знаем, что это и где это искать.

— Знаете, а в этом вашем мхе что-то есть, — задумчиво предположил Спиваков. — Вы говорите, он исчез сразу после бомбардировки?

— Да, — с едва уловимой неохотой ответил Саи, — сразу или немного позже. Как-будто тем самым мох хотел сказать: «Если вы испепеляете друг друга при помощи лучей радиации, если настроены на уничтожение своего вида, то зачем я вам?»

— Хм… Красиво сказано. Японцам, как никакой другой нации, присуща поэтичность. Не сочтите за комплимент, так оно и есть. Значит, вы говорите, растение исчезло сразу после бомбардировки 4 года?