Современный швейцарский детектив - Фридрих Глаузер

Мартин Фогель в изображении Нестера — фигура неоднозначная. Он умен, наблюдателен, по-своему искренен, порывист — и в то же время трусоват, циничен, лишен истинно гражданского мужества, иногда непорядочен по отношению к близким.

Сила романа — не только в выходе к злободневным проблемам, не только в психологической достоверности центрального персонажа, но и в точности деталей, в меткости наблюдений. Идя по следам Фридриха Глаузера, Нестер использует собственный жизненный опыт. Он родился в 1947 году в Базеле, изучал прикладное искусство, кино- и фотодело, одно время работал на крупном химическом предприятии, поэтому ему хорошо известно то, о чем он пишет в своем романе. И хотя «Медленная смерть» — это, по сути, его первая книга (изданный в 1978 году роман «Шантаж Мигроса» написан им в соавторстве с К. Клопфенштайном), но она, несомненно, отмечена печатью зрелого мастерства.

Разумеется, в швейцарской литературе можно найти и детективы откровенно развлекательного свойства, не претендующие на освещение действительности. Но мы ведем речь не о них, а о книгах, в которых вокруг детективного ядра наслаиваются жизненно важные проблемы современного Запада. Именно с ними связаны метаморфозы новейшего детектива, в том числе и швейцарского. Он эволюционирует, меняет свой облик, обновляется, совершенствуя и обогащая приемы художественного постижения определенного среза действительности, связанного с преступлением. Поскольку этот срез в современном мире имеет явную тенденцию к росту, множатся и изобразительные возможности детектива, опыт Швейцарии подтверждает тенденцию, наметившуюся и в других странах: тактика детективного романа, тяготеющего к серьезной литературе, диктуется законами жанра, стратегия же подчинена идейно-эстетическим установкам, присущим реалистическому искусству в целом.

Фридрих Глаузер

ВЛАСТЬ БЕЗУМИЯ

БЕСПРИЗОРНИКИ

В пять часов утра, когда самый сон, резко затрещал телефон. Звонил начальник кантональной полиции, пришлось отвечать по форме, как положено: вахмистр Штудер слушает. Ну вот тебе, пожалуйста, лежишь себе спокойненько в постели, имеешь право поспать еще по крайней мере часа два, и тут тебе сообщают про ЧП, спросонок и понять-то ничего толком нельзя. Невольно то и дело прерываешь высокое начальство вопросами: как? что? — пока в трубке не загремело: «Дубина! Слушай ухом, а не брюхом!..» Ну, это еще полбеды! Начальник кантональной полиции любит крепкие словечки, хотя дубина… А, подумаешь!.. Хуже другое: невозможно было понять, что от него требовалось. Через полчаса за ним заедет некий доктор Эрнст Ладунер, таков был приказ, и отвезет его в психиатрическую больницу в Рандлингене, откуда сбежал пациент по имени Питерлен. Ну да, да! Петер — Ида — Тони, одним словом, Питерлен…

Бывает, знакомо… И одновременно, то есть в ту же ночь, исчез директор дурдома — так изволило выразиться высокое начальство, не жаловавшее своей милостью психиатров. Подробности сообщит доктор Ладунер, он просит кантональную полицию прикрыть его. Не то прикрыть, не то покрыть, позволил себе соленую шутку начальник полиции и громко захохотал.

Эрнст Ладунер? Психиатр? Штудер скрестил руки под головой и уставился в потолок. Значит, он знаком с неким доктором Ладунером, вопрос только, где и при каких обстоятельствах состоялось знакомство с данным господином. Ведь доктор Ладунер — вот что самое удивительное во всей этой истории — попросил предоставить в его распоряжение именно вахмистра Якоба Штудера, так по крайней мере утверждал начальник кантональной полиции. И тут же, по телефону, не преминул, конечно, добавить, что прекрасно понимает, почему именно его — не зря же о Штудере ходит слава, что он тоже немного того и любит пофантазировать, так что психиатр знал, кого просить… Ну, это можно и за комплимент принять. Штудер поднялся, прошаркал в ванную комнату, начал бриться. Как там зовут директора из Рандлингена? Вюрштли? Нет… Но как-то очень похоже, на конце должно быть «и»… Лезвие плохо слушалось, скользило по жесткой щетине. Бюрштли?.. Штудер потрогал бороду. Вспомнил! Борстли! Ульрих Борстли… Пожилой господин, вот-вот должен был уйти на пенсию…

С одной стороны — пациент Питерлен, удравший из психбольницы… С другой — директор Ульрих Борстли… А между ними доктор Ладунер, его знакомый, как было сказано, который хочет, чтобы кантональная полиция прикрыла его. Почему он ищет прикрытия у кантональной полиции, а не прибегает к помощи местных полицейских властей, и почему это должен сделать непременно вахмистр Штудер из отдела уголовного розыска кантональной полиции?.. Вечно нужно именно Штудеру подсунуть столь прелестное дельце. А как себя держать в сумасшедшем доме? Что там вообще можно предпринять, когда люди засунуты за решетку и ведут себя крайне настороженно? Начать следствие?.. Начальнику кантональной полиции хорошо звонить и раздавать поручения, веселенького во всей этой истории явно мало…

Жена уже тоже встала, понял Штудер, почувствовав в квартире запах свежесваренного кофе.

— Приветствую вас, Штудер, — сказал доктор Ладунер. Голова непокрыта, волосы зачесаны назад, на макушке торчит хохолок, как у цапли. — Мы ведь знакомы, помните, еще с Вены…

Штудер никак не мог вспомнить. Фамильярное обращение не очень, шокировало его, он привык ко всему и потому подчеркнуто вежливо и несколько церемонно попросил господина доктора войти и снять пальто. Но v доктору Ладунеру снимать было нечего, он взял и прошел сразу в столовую, поздоровался с женой вахмистра и сел на стул — просто и уверенно, немало поразив Штудера.

На докторе Ладунере был светлый фланелевый костюм, а меж уголков воротничка его белоснежной сорочки красовался пышный узел свободно завязанного ярко-синего галстука. К сожалению, он вынужден похитить ее супруга, заговорил доктор Ладунер, пусть госпожа Штудер не будет на него в обиде, он доставит его потом назад в целости и сохранности. У них там произошла одна история, запутанная и весьма неприятная. Впрочем, он уже давно и хорошо знает вахмистра — Штудер в смущении наморщил лоб, — он, доктор Ладунер, будет обращаться с ним в лечебнице как со своим дорогим гостем, впрочем, ничего страшного ему не грозит.

По-видимому, любимым словечком доктора Ладунера было «впрочем». И говорил он для швейцарца довольно странно — на восточношвейцарском диалекте с примесью редкого в устной речи швейцарца литературного немецкого языка. Он явно не был уроженцем здешних мест. Несколько неприятное впечатление производила его улыбка, напоминавшая маску. Она захватывала нижнюю часть лица, остававшегося до скул как бы неподвижно застывшим, и только глаза и очень высокий и необычайно широкий лоб казались естественно живыми.

Нет, спасибо, он ничего не хочет, продолжал врач, дома его ждет к завтраку жена, а сейчас им надо поторопиться: в восемь у них конференция, а затем обход главного врача — исчезновение директора ничего не меняет в распорядке, дело есть дело, обязанность есть обязанность… Доктор Ладунер немножко пожестикулировал своей затянутой в кожаную перчатку рукой, потом встал, мягко взял Штудера под локоток и потащил его за собой. До свидания…

Сентябрьское утро выдалось прохладным. На деревьях по обеим сторонам дороги на Тун уже появились первые желтые листья. Низенький малолитражный автомобиль доктора Ладунера вел себя прилично, ехал бесшумно, сквозь опущенное стекло проникал свежий воздух, слегка напоенный туманом, и Штудер поудобнее откинулся назад. Его высокие черные ботинки на шнуровке выглядели несколько странно рядом с элегантными коричневыми туфлями доктора Ладунера.

Сначала между ними царило выжидательное молчание, вахмистр напряженно думал, кто же такой доктор Ладунер, видимо, он все же должен его знать… С Вены? Штудер несколько раз бывал в Вене, в те далекие времена, когда еще занимал высокую должность комиссара бернской полиции, пока не произошла та история, стоившая ему головы, — та банковская афера, из-за которой ему опять пришлось начать все сначала, простым сыщиком. Очень бывает в жизни непросто, если у человека обостренное чувство справедливости. Ходатайство о его увольнении подал тогда некий полковник Каплаун, и оно было «удовлетворено». И это был именно тот полковник Каплаун, о котором начальник кантональной полиции в часы отдохновения, когда бывал в хорошем настроении, иногда говаривал: никого ему так не хотелось бы видеть в тюрьме Торберг, как полковника Каплауна. Бессмысленно растрачивать свое серое вещество на эту старую историю; ну разжаловали, вот и прекрасно, пришлось начать сначала, опять в кантональной полиции, а через шесть лет уже и на пенсию можно. Собственно, он еще дешево отделался… Но с той банковской аферы за ним утвердилась слава немного чокнутого, а значит, полковник Каплаун все же виноват в том, что вот он едет сейчас вместе с неким доктором Ладунером в психиатрическую больницу в Рандлинген, чтобы разобраться в загадочном исчезновении господина директора Борстли и побеге пациента Питерлена…