Убийство обезьяны - Эрл Стенли Гарднер

Глава IV

Подброшенный ключ

Слуга тихонько приоткрыл дверь личной гостиной Лейта, осторожно просунул руку, а потом протиснулся в узкую щелку сам. Наблюдавший за ним лениво прищуренными от изумления глазами Лестер Лейт заметил:

— Скаттл, что тебе стоит открыть дверь пошире и пройти в нее, а не открывать на несколько дюймов и втискиваться боком.

— Да, сэр. Я знаю, сэр. Вы мне это уже говорили. Просто такая привычка, сэр.

Лейт обеспокоенно уставился на него широко открытыми глазами:

— Скаттл, что за чертовщина у тебя там под мышкой?

— Трости, сэр.

— Трости, Скаттл?

— Да, сэр.

— Боже мой, какие еще трости?

— Разве вы не помните, сэр, те, что вы заказали, с полыми ручками, а одна с регулируемым зажимом, который может разворачиваться и фиксироваться?

— Скаттл, — произнес Лестер Лейт, — мне не нужны эти трости.

— Не нужны, сэр? Я считал, что вы велели мне раздобыть их.

— Нет, — сказал Лейт, — я лишь сказал, что, по-моему, человек, у которого были бы две такие трости и привлекательная секретарша, заядлая любительница жевать резинку, может раскрыть тайну убийства обезьяны. Но я не поручал тебе добыть эти трости.

— Извините, сэр. Должно быть, я неверно вас понял. Я думал, они нужны вам, чтобы раскрыть тайну…

— Нет, нет! — воскликнул Лестер Лейт. — Я лишь излагал теоретическую возможность решения.

— Но вы наняли секретаршу.

— Знаю, — сказал Лейт. — Но это совсем другое дело. Я нанял ее на общепринятых принципах.

— Прошу прощения, сэр. Ужасно сожалею, но я думал, что вы хотите получить эти трости. Теперь, когда они уже у меня, сэр… что же…

— О, ну, раз они уже у тебя, я мог бы на них и взглянуть. Подай их сюда, Скаттл.

Шпик передал трости. Лейт осмотрел их, поджав губы и прищурив глаза.

— Довольно искусная работа, — старался шпик. — Видите, у этих тростей вместо ручки лишь набалдашник, и он отвинчивается. Место соединения тоже довольно хитро скрыто, не правда ли?

Кивнув, Лейт повернул головку одной из тростей. Она быстро отвинтилась. Лейт заглянул внутрь и удивленно отпрянул.

— Послушай, Скаттл, — изумился он, — тут изумруды!

— Нет, сэр, это не изумруды, сэр. Это лишь их имитации, как вы и заказывали.

— Заказывал, Скаттл?

— Ну, вы упомянули их в числе вещей, которые могли бы позволить вам раскрыть тайну убийства обезьяны.

— Скаттл, мне это не нравится, — с укоризной произнес Лейт. — Я излагал теоретическую возможность решения. За каким дьяволом мне нужно раскрывать тайну убийства обезьяны?

— Не могу знать, сэр, кроме того, что вам доставило бы глубокое удовлетворение прийти к выводу, что ваши умозаключения оказались верными.

— Мне не нужно так затруднять себя, чтобы убедиться в верности моих умозаключений, Скаттл, — раздраженно проговорил Лейт. — Стоит рассмотреть основные факты этого дела, и они говорят сами за себя.

Шпик взволнованно провел языком по толстым губам.

— Да, сэр, — с готовностью поддакнул он. И тут же спросил: — Вы, кажется, хотели сказать, что вы считаете основными фактами, сэр?

Лестер Лейт холодно посмотрел на него:

— Ничего я не хотел, Скаттл.

— Вот как, — охнул шпик.

— Кстати, — заметил Лейт, — я выдал Эвелин Рэй месячную зарплату авансом.

— Да, сэр. Мисс Рэй так и сказала мне, сэр. Она сказала, что вы хотите, чтобы вас не беспокоили в течение часа, поэтому я подождал, чтобы вручить вам трости. Вероятно, вы были заняты?

— Вероятно, да, Скаттл.

— Мне тут чертовски несладко пришлось, сэр, если позволите так выразиться, — пожаловался шпик.

— А что случилось? — поинтересовался Лейт.

— Да убирал после этих молодых женщин.

— Разве они оставили после себя беспорядок? — удивился Лейт.

— Жевательную резинку, сэр. Думаю, никогда в жизни мне не приходилось выполнять такую неприятную работу. Она была налеплена под ручками кресел, на набалдашниках, под столом. Она была везде — в самых невероятных и самых досадных местах, сэр. Опускаешь руку на ручку кресла, а там к пальцам прилипает мокрый шарик изжеванной резинки.

Лейт зевнул, вежливо прикрыв рот четырьмя пальцами:

— Я не сомневаюсь, Скаттл, ты помнишь, что в разосланной заявке на секретарш я писал, что требуются жевательницы резинки, которые не задумываются, куда ее положить, и склонны оставлять ее остатки где попало. Я уверен, Скаттл, что эти молодые леди лишь старались продемонстрировать, что они должным образом подготовлены для этой должности. Ведь, в конце концов, Скаттл, ты же знаешь, работу в наши дни получить непросто, поэтому трудно винить этих юных дам в том, что они старались не упустить работу, за которую еще и хорошо платят.

— Вот как раз это мне никак не понять… если вы не сочтете это за дерзость, сэр.

— И что же это, Скаттл?

— Зачем вам потребовалась молодая женщина, которая была бы такой заядлой жевательницей резинки, привыкшей к тому, чтобы, как вы сами это определили, не задумываться о том, куда ее положить.

Лейт кивнул:

— Да, скажу я тебе, Скаттл…

— Скажете что, сэр?

— Что понять тебе не удалось, — резюмировал Лейт.

Лицо шпика стало кирпично-красным от злости.

— Ну а теперь, — сказал Лейт, — мне нужно кое к чему подготовиться. Кстати, Скаттл, ты обратил внимание, в газете было сказано, что сегодня вечером мистер Мэйнуэринг собирался посетить Клуб исследователей, чтобы послушать лекцию «Изменения в психологии туземных верований»?

— Да, сэр, — подтвердил шпик.

— Вероятно, это будет очень интересная лекция, — заметил Лейт.

— Вы собираетесь там присутствовать?

— Я? — переспросил Лейт. — Боже правый, нет, Скаттл! Я умру там от скуки. Я лишь заметил, что лекция, вероятно, будет весьма интересной… для тех, кто склонен к таким вещам. Кстати, Скаттл, ты бы лучше собрал мою сумку и заказал мне купе на сегодняшний поезд, отходящий в семь двадцать.

— Купе, сэр?

— Да, Скаттл.

— Хорошо, сэр. Куда?

— A-а, до самого конца, — беспечно заявил Лейт. — Куда идет этот поезд. Я не верю в половинчатые меры, Скаттл.

— Я подумал, что, возможно, вы хотите ехать только до Бикон-Сити, сэр.

— Бикон-Сити? — повторил Лейт. — За каким дьяволом мне ехать до Бикон-Сити?

— Полагаю… Я не знаю, сэр.

— А вот я абсолютно уверен, что не знаешь, — подвел итог Лейт, давая понять, что разговор окончен.

Когда Лейт вышел из комнаты, лицо верзилы-шпика исказилось от ярости, и он, сжав кулаки, потряс ими в сторону двери.

— Черт бы тебя побрал! — зарычал он. — Черт бы тебя побрал с твоими насмешками и высокомерием! Скоро я буду иметь удовольствие видеть тебя в камере, а когда это произойдет, предоставлю тебе возможность кое о чем подумать! Ты абсолютно уверен, что я не знаю, да? Ты — со своей жевательной резинкой! Ага!

Шпик плюхнулся на большое кресло, вытер платком пот со лба, потом засунул платок в карман и обхватил толстыми пальцами ручку кресла. Крякнув от досады, он тут же вскочил и стал вытирать пальцы о платок.

— Еще одна жвачка! — раздраженно воскликнул он, устало раскрыл лезвие здоровенного перочинного ножа и, опустившись на колени, приготовился соскребать мокрый шарик жевательной резинки.

Его внимание привлекло что-то зеленое. В качестве эксперимента он постучал по нему лезвием ножа. Тут в его глазах загорелся интерес, он отрезал этот шарик жвачки и уставился на вдавленный в него кусок зеленого стекла.

Несколько секунд шпик испуганно смотрел на него, выпучив глаза. Потом, с шариком жевательной резинки и драгоценным камнем из стекла, так и прилепленным к лезвию его ножа, он, широко шагая, рванулся к телефону звонить сержанту Экли.

— Алло, алло, алло, сержант, — затараторил Бивер, как только на линии послышался голос сержанта. — Это Бивер говорит. Я разгадал всю эту штуку.

— Какую штуку? — недоуменно спросил сержант Экли.

— Все это убийство обезьяны.

— Давай, — скомандовал сержант Экли. — Выкладывай.

— Убийство обезьяны — это лишь уловка, — сказал Бивер. — Значение во всем этом деле имеет только жевательная резинка. Помните, как эта медсестра сидела за столом и жевала резинку все время, пока таможенники обыскивали Мэйнуэринга, а потом, конечно, таможенники обыскали и ее.

— Ну и что? — спросил сержант Экли своим самым обескураживающим тоном. — Какое, черт возьми, отношение имеет к этому жевательная резинка?

— Неужели вы не понимаете, сержант? — горячился Бивер. — Пока она жевала резинку с некоторой долей нервозности, естественной при таких обстоятельствах для молодой женщины, она имела возможность отправлять в рот целые партии жвачки, не вызывая ни малейшего подозрения.

— Ну и? — Голос сержанта Экли был рассчитан на то, чтобы охладить пыл даже самого верного сторонника.