Адриан Моул и оружие массового поражения - Сью Таунсенд

– Рольф Харрис и мадригалы? – удивился я.

– У моего отца эклектичные вкусы, – обронила Маргаритка.

Сторожко, точно воры, мы преодолели два лестничных пролета. Я первым взобрался по чердачной лесенке, поскольку на Маргаритке была юбка. Потом Маргаритка зажгла свет в кукольных домиках. Сперва домики меня очаровали. Тонкость шитья декоративной обивки сражала наповал, а когда Маргаритка продемонстрировала унитаз, в котором спускалась вода, у меня глаза на лоб полезли. Следующая партия домиков тоже впечатлила, но, честно говоря, дорогой дневник, осматривая восемнадцатый по счету домик, я с трудом сдерживал зевоту. Однако старательно изображал заинтересованность.

Я испустил вздох облегчения, когда мы вышли из дома и направились обратно к машине. Ладонь моя сжимала тонкие пальцы Маргаритки. Мне хотелось попросить ее выйти за меня замуж, но я подавил в себе этот порыв.

В машине мы поговорили о наших семьях. Мы оба от них настрадались. Маргаритка сказала, что больше всего на свете боится так никогда и не вырваться из родительского дома. Ее старшие сестры Гортензия и Георгина сбежали много лет назад.

В 10 часов она сказала, что ей пора домой готовить родителям ужин. Я провел пальцами по ее лицу. Кожа оказалась нежной, как шелковая рубашка, которая у меня когда-то была. Маргаритка почти красива, когда улыбается. И зубы у нее пристойные.

Дома рассказал маме о Маргаритке.

– Судя по твоему описанию, она просто ходячий кошмар, – сделала вывод мама. – Послушай моего совета, держись подальше от страдалиц. Они засосут тебя в свой жалкий мир.

Маме ли не знать – она замужем за моим отцом.

В обеденный перерыв заглянул в «Сельскую органику», чтобы передать Маргаритке книгу «Одевайтесь правильно!» Тринни Вудолл и Сюзанны Константайн. Прежде я об этом не упоминал, мой дорогой дневник, но у Маргаритки не самый изысканный вкус по части одежды. Она совершенно не понимает, что пестрые гольфы не надевают с удлиненной юбкой, а желто-зеленым туфлям вообще не место в гардеробе.

Когда она увидела название книги, нижняя губа у нее задрожала, а глаза наполнились слезами. Она была явно тронута.

За прилавком стоял массивный человек заносчивого вида в мохнатом свитере с деревцами. Свитер этот связал ему либо лучший друг, либо злейший враг. Человек громогласно просвещал пожилую пару насчет генетически модифицированных продуктов.

– Не надо себя обманывать, – ревел он. – Через пятьдесят лет в этой стране не останется ни одного дерева, помяните мое слово. Если сажать генетически модифицированные растения, то можно попрощаться с певчими птицами и бабочками. Вы этого хотите?!

Пожилая пара дружно покачала головами.

Лысый череп оратора блестел под люминесцентной лампой. Желтая борода нуждалась в стрижке. Это был Майкл Крокус собственной персоной. Я возненавидел его с первого взгляда. Мне хотелось крикнуть:

– Да, Крокус, жду не дождусь, когда деревья, певчие птицы и бабочки канут в Лету!

Но разумеется, я промолчал.

Маргаритка, должно быть, уловила мое настроение. Она не познакомила меня с отцом. Магазин я покинул с тяжелым сердцем.

Поскольку родители находятся в «процессе смены машины», они попросили подбросить их на Харроу-стрит, что в лестерском районе Гримшоу дабы осмотреть то, что мой отец несколько высокопарно именует «недвижимостью». На фотографии, которую дал им агент, торгующий этой самой недвижимостью, можно было разглядеть заколоченный дом, из трубы торчала буйная растительность.

Я заметил, что на Харроу-стрит даже полиция носу не сует. Но родители сказали, что после осмотра «недвижимости» они едут на чай к Тане Брейтуэйт и Пандоре, приехавшей в гости к матери на вторую годовщину смерти отца. У меня до сих пор ноги слабеют при упоминании имени Пандоры, так что родительское коварство сработало и взяли меня голыми руками.

Мы только зря потеряли время. Глянув на дом № 5 на Харроу-стрит, отец так перепугался, что даже не вылез из машины. Мама оказалась похрабрее – она заглянула в прорезь почтового ящика. По ее словам, дом обживают сквоттеры – стая голубей. Я представил, как птицы, развалившись перед телевизором, пьют чай.

Когда мама садилась в машину, к ней подскочил какой-то юнец с надвинутым на лицо капюшоном:

– Эй, бабец, кайфануть не хочешь?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – ответила мама таким тоном, словно отказывалась от каталога престижной фирмы. А потом обернулась к отцу, сидевшему сзади: – Помнишь, Джордж, как мы субботними вечерами выкуривали косячок?

– Тихо! – шикнул отец. – Не при Адриане, Полин!

– Когда это было? – заинтересовался я. – Я уже родился?

– В шестидесятые, Адриан, – пояснила мама. – Тогда все покуривали.

– Все? И бабушка Моул? И Уинстон Черчилль?

Меня одолело такое отвращение к этой парочке, что я не разговаривал с ними до самого дома Тани.

Пандора в кремовом брючном костюме выглядела фантастически. Никогда не перестану ее любить.

На серванте рядом с зажженной свечой и вазой с красными цветами стояла большая фотография Ивана. Фото сделали в то время, когда он еще был женат на Тане. Никто не вспоминал о том, что Иван утонул во время медового месяца с моей матерью. И никто не вспоминал, что мой отец жил с Таней, когда это случилось.

Пандора вышла в сад покурить, я последовал за ней. Спросил, не даст ли она интервью для моей книги «Слава и безумие».

Отбросив назад волосы цвета патоки, она рявкнула:

– Я, по-твоему, кто, поп-звезда? Я серьезный политик, вкалывающий от зари до зари!

Возразил на это, что часто вижу ее на страницах журнала «Хелло!» под ручку со всяким гламурным старичьем.

Пандора ответила, что не в силах остановить папарацци. Она курила, а я разглядывал ее очаровательный профиль. Вдруг она протяжно вздохнула. Я спросил, все ли с ней в порядке.

Пандора ответила, что скучает по отцу, и добавила:

– Твоя мать когда-нибудь рассказывала тебе о том, что произошло?

Мне было известно лишь то, что писали в газетах, да еще то, что моя мать на какое-то время лишилась дара речи, настолько она была потрясена случившимся.

– Настолько потрясена, – горько усмехнулась Пандора, – что увела твоего отца у моей матери через неделю после похорон папы.

– Типичное поведение людей, родившихся в эпоху беби-бума, – вздохнул я. – Все это поколение морально разложившееся.

Рассказал ей, что в 60-е мои родители страдали наркозависимостью. Пандора рассмеялась: мол, несколько затяжек субботним вечером – еще не зависимость.

Тогда я поведал ей о бедном слепом Найджеле, но Пандора уже была в курсе, даже успела свести Найджела с высоким чином в Королевском национальном институте помощи слепым.

– Для консультации? – спросил я.

– Для сбора средств, – ответила она. – У Найджела отличные связи в гомосексуальной мафии. Через него легко подобраться к их кошелькам.

Таня позвала нас к столу, и мы провели неловкий час за едой, выпивкой и воспоминаниями, однако упоминаний об обстоятельствах смерти Ивана, тщательно избегали.

Для оживления атмосферы я рассказал, что написал Тони Блэру письмо с просьбой прислать документы, подтверждающие его слова об оружии массового уничтожения, Кипре и сорокапятиминутной боеготовности.

– Этот скупердяй боится потерять свой залог в турагентстве, – вставила мама.

Оказалось, что Пандора сейчас редко видится с мистером Блэром, поскольку его постоянно нет в стране. Неизбежна ли война с Ираком, поинтересовался я.

– Поговаривают, – ответила Пандора, – что Министерство обороны намерено призвать резервистов-медиков.

– Значит, в больницах останется еще меньше врачей и медсестер, – резюмировала мама.

Она определенно успела посплетничать с хозяйкой, пока мы с Пандорой дышали свежим воздухом, потому что Таня вдруг спросила:

– Я слышала, у тебя новая девушка, Адриан?

– Как ее зовут? – оживилась Пандора.

Я глубоко вздохнул и произнес:

– Маргаритка Крокус.

Пандора расхохоталась, показав полупережеванный сэндвич с клюквой и сыром.

– Господи, какое нелепое имя! Привози ее ко мне познакомиться. Напою вас чаем в парламенте.

Так и сделаю, дорогой дневник, но только после того, как Маргаритка прочтет, изучит и возьмет на вооружение рекомендации, изложенные в книге «Одевайтесь правильно!».

Полнолуние.

Позвонил мой адвокат Дэвид Барвелл, сказал, что пришли документы от Марка У'Блюдка и ипотечной компании. Предупредил, что с меня еще 8000 фунтов. И как я намерен покрыть эту задолженность?

– Но я рассчитал на калькуляторе, что потребуется всего-навсего 3000 фунтов, – возразил я.

– Может, батарейки сели? – предположил Барвелл.

– Он работает от солнечных батарей, – ответил я.