Россия и мусульманский мир № 3 / 2012 - Валентина Сченснович

Давали ли для себя ответ на этот вопрос Джон Маккейн, Барак Обама и Хиллари Клинтон? Судить об этом сложно. Но в их политических позициях явно отсутствует рефлексия относительно цивилизационной специфики народов современного мира. Именно поэтому их универсализм принципиально не отличается от универсализма Дж. Буша, который породил угрозу превращения оккупированного Ирака в «черную дыру» американской экономики.

Исторический опыт свидетельствует о том, что правила общественной игры могут быть различными. Они формируются на основе цивилизационных традиций. Кто должен определять, какая традиция лучше? Например, в Великобритании преимуществом в наследовании королевской власти пользовались мужчины. Однако в 2011 г. было признано равенство женщины с мужчиной в наследовании королевской власти. Так заложено начало новой традиции. Но почему она лучше старой? Кто имеет право окончательного решения этого вопроса? Как бы отнеслись британцы к утверждению, что истиной по этому вопросу владеет японская монархия и только она одна? А почему бы и нет? Присвоение себе исключительного права на установление правил общественной игры не демократично в своей сущности.

Именно поэтому остается неясным, как Соединенные Штаты под флагом демократии собираются вести другие нации в решении глобальных проблем? Как XXI век может завершить проверку американского глобального руководства демократией, если уже в начале этого века выявляется внутреннее противоречие между концепцией самодержавной демократии, предполагающей лидерство одной сверхдержавы, и принципами космополитической демократии, не допускающей единоличного управления? Какая же демократия является истинной? Или же единственной истинной демократии вообще не существует? Но тогда как может существовать эпистемологическое основание для единого глобального руководства современным миром?

Если его не существует, то будет стратегической ошибкой игнорировать цивилизационное многообразие, несущее в себе свои специфические истины. Эти истины формируются исторически, образуя единство качеств народа как цивилизационного субъекта и тех обстоятельств, в которых протекает его жизнь.

Можно провести определенную аналогию между постижением народом своей цивилизационной истины и постижением личностью истины своего бытия. Человек, осмысленно проходящий определенные стадии своего самосовершенствования, начинает отдавать себе отчет в том, что достижение полного совершенства – это не просто длительный, а по сути дела бесконечный процесс.

Та константная определенность, которая приписывается человеку отцами-основателями, если ее воспринимать буквально, может становиться истоком злоключений стратегического мышления. Характерно, что Дэвид Хелд вынужден признать, что метапринцип автономии был более твердо защищен, когда был помещен в контекст гражданственности, т.е. тот ограниченный контекст, в котором автономность обусловлена характером гражданского общества, возникшего в эпоху модерна. А это значит, что она имеет исторические границы. В защите нуждается тот, кто не способен участвовать и действовать внутри этого общества.

Стало быть, принципы «космополитической демократии» могут действовать эффективно лишь внутри единой, очерченной территориально общности14.

Д. Хелд, однако, считает, что принципы «космополитической демократии» все же можно считать универсальными, если признать приверженность всех людей к идее, что все личности должны быть в равной степени свободными, т.е. они должны испытывать чувство радости от состояния равной свободы. Но как можно определить приверженность всех людей к состоянию равной свободы, если иметь в виду людей прошлого и будущего, которых уже нельзя или еще нельзя опросить? Но ведь и всех живущих людей пока никто не опросил по этому вопросу.

Гипотеза, согласно которой каждый человек хотел бы заниматься собственной деятельностью без посредников и нежелательного вмешательства, кажется правдоподобной. Однако остается неясным, существуют ли возрастные, гендерные, профессиональные различия в определении прав и обязанностей людей в семейных, производственных, социальных и политических структурах. Без прояснения этих аспектов проблемы трудно дать однозначное определение универсального смысла метапринципа автономии, а вместе с тем и «космополитической демократии».

Проверка универсальности предлагаемых принципов видится в «мышлении с точки зрения других». То есть необходима концептуализация беспристрастной моральной точки зрения, с которой можно оценивать и корректировать частные формы практического мышления. Беспристрастную позицию должен занимать арбитражный суд. Но справедливо замечают при этом, что такой арбитражный суд возможен лишь в том случае, если внутри него самого отсутствуют и представители индивидуальных групп и стран, имеющих свои особые идеологические позиции и интересы. Практика действия современных международных судебных заседаний со всей очевидностью показывает, что такая ситуация возможна лишь в исключительных случаях. Как правило, в принципах, которым придается универсальный смысл, реализуется конкретный частный интерес доминирующих политических альянсов.

Д. Хелд, однако, считает, что метапринцип беспристрастного мышления (metaprinciple of impartialist Reasoning – MPIR) открывает путь моральной перспективе, которая может служить тем прибором, который сфокусирует наши мысли и наши поступки в направлении интерсубъективной ценности понимания общего блага. Это путь использования принципов, норм и правил, который может давать разумную команду к достижению согласия всех. Однако, как кажется, в философских дилеммах уже заключается невозможность добровольного согласия всех. Если «согласие всех» мыслится как утверждение доминирующего влияния в мире самодержавной или космополитической демократии, то нас ожидает новая эра сопротивления и борьбы за сохранение или восстановление планетарной демократии.

Если с философской точки зрения не существует оснований реконструкции планетарной демократии, то это значит, что ее главный мотив опосредован экономическими и политическими интересами. С точки зрения социальных реалий сохранение планетарной демократии это, прежде всего, проблема экономического влияния. Если Соединенные Штаты и Западная Европа будут наращивать свое экономическое превосходство в мире, то будут укрепляться и глобальные позиции самодержавной и космополитической демократии. Вместе с тем будет происходить процесс цивилизационной унификации, эрозии социальной почвы цивилизационного многообразия.

Ситуация тотального наступления потребительского общества, обеспечивающего универсальный процесс производства и потребления товаров для глобальных рынков, создает необходимые условия постоянного роста прибылей транснациональных корпораций, охвативших мир своими производственными, коммуникационными и информационными связями.

С утверждением глобальной функции транснационального субъекта возникает потребность в универсальной культуре, противостоящей исторически сложившимся уникальным культурам, формирующим базисные основания нравственных, эстетических и философских представлений, а значит, и образов жизни. Это обостряет диалог вокруг глобальной демократии как порядка взаимодействия культур равноправных суверенных государств. Вместе с тем встает вопрос о месте и функциях локальных цивилизаций в контексте процессов глобализации и тенденций рождения универсального цивилизационного субъекта. Означает ли глобализация наступление переходного периода к мировому порядку, вытесняющему систему равноправных суверенных государств и локальных цивилизаций? Можно ли считать транснациональные корпорации социально-экономическим базисом универсального субъекта, обладающего правом отрицать истину жизни суверенных государств и локальных цивилизаций? Такого признанного международным сообществом права не существует. Отсутствие юридических и нравственных оснований такого права требует его присвоения путем наращивания и консолидации военной мощи, которая не только в действии, но и потенциально должна нейтрализовать любую самостоятельную оппозиционную силу. Для этого и необходима разработка стратегии создания военно-технической инфраструктуры соответствующей требованиям решения этой задачи. Как сделать этот процесс психологически приемлемым? Его можно сделать приемлемым в том случае, если «опустить» систему существующих человеческих отношений до уровня взаимодействия биологических видов.

Когда на поверхность цивилизационной жизни выводится единая природная сущность межэтнических и межрасовых отношений и позиционируется как приоритетная, то возникает представление, что этой сущности соответствует лишь «культура выживания». Эта «культура» делает применение силы естественным и «легитимным», поскольку теряют силу общепринятые, выработанные историей цивилизации нормы человеческих отношений. Приоритет силы в решении глобальных проблем с позиций этой «культуры» начинает отождествляться с реальным, а не иллюзорным механизмом достижения цивилизационной истины.