Даруй ему язык - Ханс Шедлих

- Философ Ксанф прослышал о твоей душевной уравновешенности, он приглашает тебя к себе на обед.

- Что ж, можно и пойти, - отвечает тот.

Эзоп поспешил с ним к дому хозяина и попросил подождать у ворот.

Ксанф поинтересовался, нашел ли Эзоп равнодушного и безразличного ко всему человека.

- Стоит у ворот, - ответил Эзоп.

Когда наступило время обеда, Эзоп ввел незнакомца в дом и указал ему, где за столом его место.

Ксанф приказал поднести чашу с вином гостю первому. Но тот возразил:

- Нет, господин, начинать надо с тебя.

Ксанф посмотрел на Эзопа и сказал:

- Раз!

Стали обносить гостей рыбой. Ксанф говорит:

- Ведь я же подробно объяснил повару, как надо приготовить рыбу, однако здесь не хватает оливкового масла и пряностей. Придется повара проучить.

Тут незнакомец опять вмешался:

- Нет, хозяин, рыба превосходная.

Ксанф снова поглядел на Эзопа и сказал:

- Два!

Под конец подали сладкий пирог. Ксанф отведал его и велел позвать пекаря.

- Почему в пироге мало меда и нет изюма? - спросил он строго.

Но гость опять вмешался:

- Нет-нет. Пирог превосходный!

И тогда Ксанф сказал Эзопу:

- Три!

После обеда Эзопу связали руки и ноги и нещадно высекли. А Ксанф еще и добавил:

- Не приведешь равнодушного ко всему человека, переломаю тебе все кости.

На следующий день Эзоп покинул город и отправился на поиски такого человека. Идет и видит: вроде мужицкого вида путник, и в то же время есть в нем что-то городское. Не торопится и легонько так погоняет впереди себя осла, навьюченного вязанками дров. И хотя снует по дороге множество людей и стоит кругом невообразимый шум, идет он и, не обращая ни на что внимания, все время разговаривает со своим ослом. Эзоп пристроился вслед за ним. А тот вдруг взгромоздился на осла и говорит ему:

- Ну, давай шагай быстрее, нам надо поскорее добраться до места и продать дрова. Часть выручки - твоя, тебе на прокорм, другая - моя, мне на жизнь, а третью мы отложим про запас. Чтобы у нас кое-что было, если вдруг захвораем или дела наши пойдут из рук вон плохо. Ты хоть и получаешь сегодня отменный ячмень, да только легко может случиться так, что постучится в дверь беда, и тогда у тебя даже сена в кормушке не окажется.

Эзоп подумал: "Этот человек, похоже, интересуется только своими собственными делами. Попробую заговорить с ним".

Он подошел поближе и сказал:

- Приветствую тебя! Сколько стоит одна вязанка дров?

Человек в ответ тоже поздоровался и назвал цену.

Эзоп спросил:

- Скажи, знаешь ли ты философа Ксанфа?

- Нет.

- Что ж так?

- Да нелюбопытен я. Но про Ксанфа все же слыхал.

- Я его раб.

- А мне что до этого за дело?

- Давай труси к дому Ксанфа. Там у тебя все дрова купят.

- Но я не знаю, где живет Ксанф.

- Следуй за мной, я покажу тебе.

Эзоп и человек на осле прибыли к дому Ксанфа. Эзоп забрал все вязанки дров и заплатил требуемую сумму.

- Мой хозяин просит тебя к столу, - говорит Эзоп. - Оставь здесь осла, о нем позаботятся.

Человек - в сандалиях и грязный с дороги - вошел в дом, ни о чем не спрашивая.

- Это и есть тот самый равнодушный ко всему? - поинтересовался Ксанф.

И тут же понял, что Эзоп чувствует себя довольно уверенно, а потому тихонько спросил жену:

- Тебе ведь наверняка хочется задать Эзопу хорошую взбучку?

- День и ночь молю об этом богов.

- Тогда принеси чужаку лохань и сделай вид, что собираешься омыть ему ноги. Он ни за что не допустит этого и спросит тебя, разве нет в доме рабов, чтоб исполнить такую работу?

Жена Ксанфа повязала вокруг пояса полотенце, перекинула другое через руку и вышла к гостю с лоханью. Незнакомец сразу определил в ней хозяйку дома. И подумал: "Ксанф - философ. Коли он захотел бы, чтобы ноги мне вымыл раб, он прислал бы раба. Но он, по всему, желает оказать мне честь, раз его жена должна сделать эту работу. Пусть будет так, и пусть она вымоет мне ноги".

После омовения гость сел к столу.

"Умен, дьявол!" - подумал Ксанф.

И распорядился поднести чашу с вином гостю первому.

Тот подумал: "Вообще-то первому положено пить хозяину. Но коли философ Ксанф оказывает мне честь и предлагает выпить первому, значит, я первым и выпью".

Затем Ксанф приказал внести сковороду с рыбой и говорит незнакомцу:

- Угощайся!

Рыба мгновенно исчезла со стола, словно ее поглотила морская пучина.

Ксанф только чуть отведал блюдо и тотчас же велел позвать повара. Явился повар, и Ксанф напустился на него:

- Почему ты положил так мало приправ, да и оливкового масла тоже?! Получишь за это порку!

Незнакомец подумал: "Рыба была приготовлена отлично. Но коли Ксанфу не терпится выпороть повара - какое мне до этого дело".

Повара изрядно наказали.

Ксанф было уже подумал, что незнакомец этот в самом деле какой-то ко всему безразличный, словно отупевший, а может, он даже и немой?

После рыбы подали пирог. Чужак, возможно никогда в жизни не видавший такого пирога, отрезал себе огромный кусок, размером с добрый кирпич, и принялся уплетать за обе щеки.

Ксанф только попробовал кусочек и велел позвать пекаря. И тут же принялся кричать на него:

- Почему в пироге нет ни орехов, ни меда?

Пекарь отвечает:

- Если пирог не пропекся, накажи меня. Но если он недостаточно сладкий, в том не моя вина. Когда я замешивал тесто, то хотел добавить меду, но хозяйка сказала: "Приду из бани и дам тебе". Да так ничего и не дала, вот пирог и остался несладким.

Ксанф говорит:

- Если правда твоя и во всем виновата моя жена, я прикажу сжечь ее живьем. - И шепчет при этом своей жене: - Подыграй мне!

А сам приказывает Эзопу:

- Неси сюда хворост и разведи огонь посреди комнаты!

Эзоп разжег огонь, и Ксанф решительно потащил жену к языкам пламени.

Чужак не тронулся с места, сидел и молча пил вино. Однако он понял, что Ксанф испытывает его, и тогда он сказал:

- Коли ты и вправду хочешь ее сжечь, то обожди чуток, я приведу свою жену, и ты сожжешь их обеих вместе.

Ксанф капитулировал при этих словах и сказал Эзопу:

- Я признаю себя побежденным. Положим конец злым козням. Служи мне впредь по-доброму!

- Перестанешь мною помыкать и увидишь тогда, как я тебе предан.

На другой день Ксанф сказал:

- Эзоп, пойди сходи в баню и посмотри, много ли там людей.

По дороге встретился Эзопу градоначальник. Остановился тот и спрашивает:

- Куда ты идешь?

- Не знаю.

- Так и не знаешь?

- Не знаю.

Рассердился градоначальник и приказал увести Эзопа.

- Вот видишь, - говорит Эзоп, - я тебе правду сказал. Откуда же мне было знать, что я иду в тюрьму.

Удивился градоначальник и отпустил Эзопа.

Эзоп направился к бане. Там толпилось много народу. Перед входом лежал камень, и никто не замечал его. Но все, кто входил в баню, спотыкались о него и страшно ругались. Не успел Эзоп подивиться бестолковости людей, как еще один человек ударился о камень. Воскликнув в сердцах: "Будь проклят тот, кто кинул этот камень на самой дороге", он тут же отбросил его в сторону и вошел в баню.

Эзоп вернулся домой и говорит Ксанфу:

- В бане есть только один-единственный человек.

- Только один? Вот здорово! Собери все, что мне нужно.

Пришел Ксанф и видит множество людей.

- Эзоп! Разве не ты сказал, что в бане только один-единственный человек?

- Слово в слово. Видишь тот камень на обочине? Он лежал перед входом, и все натыкались на него. Но только одному пришло в голову отбросить его в сторону. Вот его-то я и считаю среди всех прочих человеком.

- На все у тебя готова отговорка - лишь бы оправдаться.

После бани Ксанф приказал Эзопу приготовить обед. И вышел вскоре к столу. Поев, Ксанф почувствовал потребность облегчиться. Эзоп должен был сопровождать его с полотенцем и кувшином воды. Сделав свои дела, Ксанф спрашивает его:

- Эзоп, почему люди всегда оборачиваются, разглядывая свои испражнения?

- Жил-был когда-то принц, и вел он шикарный образ жизни, объедался и опивался, а потому много времени просиживал по нужде. Однажды это длилось так долго, что заодно он и душу просидел. С тех пор люди всегда оборачиваются, проверяя свое добро, они опасаются, не выдавили ли из себя случаем душу, пока тужились. Но тебе беспокоиться нечего, у тебя души нет.

Ксанф вернулся к обедающим. Когда все уже были заметно пьяными, разгорелся спор по труднейшим философским вопросам. Ксанф тоже вступил в разговор и принялся рассуждать так, словно находится в учебной аудитории. Эзоп, чуя, что назревает теоретический диспут, конца которому не видать, сказал:

- Дионисий, одаривая людей вином, наполнил три чаши: одну для услады, другую для радости, а третью для хвастовства и озорства. И научил тем самым людей искусству пить, обозначив меру. Ты, Ксанф, первые две чаши уже осушил, а третью вместе с бахвальством оставь молодым. У тебя и без того полно в школе слушателей.

Ксанф, сильно опьянев, прикрикнул в гневе на Эзопа: