Герой того еще времени - Вячеслав Малежик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На отъезд Наины Величко
В день рождения ЛенинаКак покинуть нас посмели вы?
Прчань, 22.04.2014
Бить или не бить?
Я прилетел в Тиват из Москвы. Из Москвы, где длинный, бесконечный сериал про Украину наполнял и даже переполнял жизнь. Жизнь, которую ты не мог изменить, но за которую ты был в ответе. Так казалось тебе… И ты ловил новости из Украины, и ты писал песни на злобу дня, и ты был Гражданином, болевшим за страну и за соплеменников. Ты решал, кто прав, а кто неправ… И ты во всех случаях ошибался. Все были неправы, и ты в том числе…
Да, люди пошли против Бога и переступили черту, которую обозначил Господь, и мир перевернулся. Перевернулся, и нет времени, чтобы понять, зачем, почему и во имя чего? И никто не вспоминает Твои заповеди, Господи, и никто не решает проблему – бить или не бить?…
Бедный Шекспир, твое «быть или не быть?» тысячу раз произносили со сцены, но это не научило людей, и они с такой легкостью отвечают утвердительно на твой вопрос, меняя всего одну букву в глаголе. И за азартом драки забывают о любви, о красоте, о Боге… Хотя слово «Бог» вмещает в себя все эти понятия разом…
Но пока некогда остановиться, некогда подумать, некогда удивиться и восхититься жизнью, которую ты отнимаешь у кого-то или отнимают у тебя. И вот ты уже умираешь во имя «свободы», во имя «Отчизны», во имя «языка» и еще черт знает во имя чего, что тебе навязали, заменив понятие Бога, понятие жизни.
И тревожно звучит колокол на соседней церкви, созывая прихожан на вечернюю молитву. Но ее не слышат те, кто старые автомобильные шины кинул в адову печь революции. И, как на кострах инквизиции, горят души инакомыслящих, взывающих к миру и покаянию.
И вечные горы Которской бухты смиренно смотрят на мои страдания, отдавая себе отчет, что этот парень должен пройти через это, чтобы понять, простить и принять.
Сердце мое пополам
Трещали чубы у холопов,Ругались паны на Майдане.Ежевечерне ЕвропаСмотрела кино на экране.
И жито ночами горело,И строем шагали вопросы,И как же легко быть нам смелым,Ответов ведь нет, все так просто…
Сердце мое пополам —Предчувствие гражданской войны.На небе получим сполна,Дожить бы нам всем до весны.
Струна от гитары удавкой,Я знаю, быть не желала.Но как высоки нынче ставки,А избранным денег все мало.
Может, мы все нагрешили,И ангелам к нам не пробиться?Может, неправильно жили?В ответ полыхала столица.Сердце мое…
Под маской не видно щеки.Что же подставить врагу?Наотмашь бить не с руки.Мозги превратились в рагу.
И черное знамя от дыма.Анархия, а не свобода.А кто-то айфоном все сниметЗабыв, что в огне нету брода.Сердце мое…
Путь домой
В далекий поход наш корабль снарядили,Не зная куда, познать что почем.И мы ненароком в пути заблудились,Но подпирали друг друга плечом.
Туманы, торосы и злые наветыПытались надежду нашу сломить.На тыщу вопросов нашли мы ответы,Свет вырвал победу в финале у Тьмы.
Свет маяка, знакомый причал.Сколько же глаз встречает в порту?И пусть ты в походе немного устал,Но знал, что тебя здесь ждали и ждут.
Путь домой.Дым отечества, словно маяк.Путь домой.Мы скучали, мы вместе – семья.Вместе радость и горе,И беда – не беда.Пьем за счастье, кто ж спорит.И не трусь никогда.
Прорвемся мы…
Прорвемся мы, куда, не знаю,Но думаю, что к лучшей жизни.И беженцы собрались в стаю.Пора лететь домой, к Отчизне.
Крымский рок-н-ролл
Когда-то открытые двери ДжанкойДержал круглый год нараспашку.И ты решал вопрос свой простой,Куда бы махнуть, где же краше?
Ялта, Алушта, Алупка,А может быть, Симеиз?А в Коктебеле какая-то группаИграет битлов – зашибись.
И разбредались по Крыму друзья.Ночлег – не беда, мигом сыщем.И стол, чтоб вино, чтобы ты, ты и я.Чтоб зрели греховные мысли.
И мы вспоминаем, чтоб выстроить вновьМаршрут по любимому Крыму.И плещется в скалах богиня Любовь,И море необозримо.
Баба Деня
Как часто слышишь, что мужчина ищет жену, похожую на мать. Но недавно, перебирая старые фотографии, я наткнулся на снимок моей бабушки, матери моей мамы, в день ее замужества и остолбенел… Евгения Никитична Петрова, в девичестве Коняхина, на этой фотографии была копией моей жены Татьяны, в пору ее студенчества, когда она играла в одном из спектаклей школы-студии МХАТ. Такой же высокий лоб, волосы, чуть вьющиеся, гладко зачесаны назад; ясный, уверенный взгляд лучистых глаз (фотография была черно-белая, даже коричневато-белая); рельефно очерченные губы и волевой подбородок контрастировали с еще плавным, по-девичьи нежным овалом ее лица. И, разглядывая старую фотографию, я был поражен статью бабушки и скромностью ее платья, застегнутого на все многочисленные пуговки и делавшего ее такой целомудренной и загадочно-привлекательной одновременно.
И если моя жена, окончившая ко времени поступления в театральный вуз все, что надо, несла на себе отпечаток знаний и жизненного опыта, то бабушка была неграмотной крестьянкой, которая через семь дней после начала обучения, обидевшись на учителя, ушла из школы и больше уже не возвращалась. Откуда в ней все это было – я не знаю. Более светлого человека я в своей жизни не встречал…
Сказать, что она была шибко верующая, не могу… Что шибко грамотная – тоже… Нынешние семилетние мальчики и девочки при поступлении в школу лучше нее пишут, читают и считают, но вот поди разберись… Когда я в первый раз услышал анекдот про то, что царица Екатерина в слове «еще» сделала пять ошибок, я не рассмеялся, потому что моя бабушка сделала бы шесть…
Она вела свое хозяйство и делала какие-то записи в тетради, но разобрать написанное могла только она сама… И вот ведь как бывает – когда речь заходит об интеллигенции, я часто вспоминаю свою бабушку Евгению Никитичну Петрову, которая жила по Богу, не делала никому и никогда того, чего не пожелала бы себе, и за это ее любили все, с кем сводила судьба. А ее домашние животные порой даже ревновали к нам бабу Деню.
Баба Деня и история семьи
Собственно, Евгенией Никитичной, как по паспорту звалась моя бабушка, ее никто не называл. Ну совсем редко, когда кто-то хотел показать окружающим, что он зело городской, звучало полное ее имя. Чаще всего «тетя Женя» или «бабушка Евгения» можно было услышать из уст уехавших на ПМЖ в Тулу или Серпухов бывших занинских жителей. Ну очень хотелось им подчеркнуть, что они по статусу выше деревенских. А еще, чтобы это все увидели во время своих посещений нашей деревни, они одевались в домашний, но «чисто конкретно» городской халат и домашние же тапочки. И в этом наряде степенно прогуливались по деревне, вызывая в глазах общественности смесь удивления и недоумения.
А так для нас с сестрой она была бабушкой, для родителей – мать, а деревенские ее звали либо Евденька, либо баба Деня – это смотря кому сколько лет. Думаю имя Евгения, Женя было для деревни редким, и как-то незаметно буква «Г» превратилась в «Д». К этому все привыкли, и я в детстве еще долго не мог понять, почему баба Деня по документам Евгения.
Хотел написать – по паспорту, но вспомнил, что у колхозников паспортов не было. Вот и верь после этого, что крепостное право у нас отменили в 1861 году.
А трудились на селе тяжело, да и не зарабатывали крестьяне практически ничего. Полный трудодень, который стоил 40 копеек, пару килограммов картошки и не помню, сколько пшеницы, не выплачивался никому, ну, может, председателю колхоза. Обычный человек, отработав от восьми утра до семи вечера с перерывом на обед и дойку коровы, получал двадцать пять сотых трудодня. Вот так. Вся надежда была на корову и на приусадебный участок. Но вернусь к своему повествованию…
Семейная жизнь у бабушки, наверное, не сложилась. Почему? Правды мне маленькому никто не говорил, а если судить по фактам, то после Гражданской войны мой дед, Иван Матвеевич, уехал в Москву на заработки и в деревню к молодой жене возвращался лишь на выходные и в отпуск. Он работал закройщиком в кремлевских мастерских. Процесс его продвижения по службе никогда в доме, во всяком случае при мне, не обсуждался, и как он достиг таких высот, обшивая первых лиц государства, мне неизвестно.
Правда, в семье была легенда, что однажды Иван Матвеевич и его команда шили китель для самого товарища Сталина. Китель был готов, его нужно было только отпарить утюгом. И гладильщица по разгильдяйству оставила старый – еще чугунный, на углях – утюг на кителе, отвлекшись от процесса глажки. Вернувшись к столу, она обнаружила на рукаве мундира пятно, в точности повторяющее очертания утюга. Спасти китель не удалось. И тогда в течение вечера и ночи был закуплен материал и сшит новый костюм. Работу приняли, и даже страшно думать, что было бы, если бы… Вредительство – это, наверное, был бы самый мягкий приговор.
