Таэ эккейр! - Элеонора Раткевич

Нет.

Потому что, привыкнув быть человеком государственным, перестаешь быть человеком.

Лерметт мысленно выругал себя тремя самыми грязными и свирепыми словами, какие пришли на ум. Опьянение схлынуло, остался стыд. Лерметту было совестно перед эльфом за недавнее шевеление холодной расчетливости, пусть даже и мимолетное, пусть даже эльф ведать не ведает об этом позоре, пусть даже Лерметт никогда, никогда себе ничего подобного впредь не позволит – и ведь не позволит: подобные уроки на всю жизнь запоминаются. Все равно стыдно. Настолько стыдно, что на эльфа взгляд поднять, и то невмочь. Но Лерметт все равно заставил себя это сделать.

Эльф сидел, обхватив иззябшими пальцами опустевшую чашу. Лерметт, все еще чувствуя себя виноватым, встал, снял с огня котелок, долил в чашу горячего вина и поддернул сползающее с плеча эльфа одеяло.

Горячее темное вино оставляло на губах вкус полыни и меда – вкус августовского солнца. Эннеари прихлебывал питье очень медленно, вбирая в себя солнце каплю за каплей. Солнечное тепло пряталось в темноте вина, и Эннеари, обхватив иззябшими пальцами маленькую смешную полукруглую чашу, с наслаждением впитывал это неторопливое тепло. Оно просачивалось в его тело постепенно, как звезды сквозь покрывало ночи: вот одна сверкающая росинка просочилась через ее темное полотно… а вот и другая… и еще одна!.. нет, ну вот только на мгновение, только на этот единый миг глаза отвел – а уже все небо звездами осыпало! И в чаше с вином тоже звезды колышутся – золотые и алые… колышутся и тонут в темной глубине… а те, что над костром, не тонут… они пляшут, и каждая так и норовит подскочить выше своих подруг.

Костер, хотя и небольшой, горел ровно и жарко. Дым, прошитый золотом искр, утягивался не к выходу из пещеры, а куда-то вверх. Он был невыразимо чудесным, этот дым над костром. Чудесным был и сам костер – а пещера и вовсе была средоточием чудес. Назывались они на удивление просто: «огонь», «плащ», «вино»… наверное, чудеса и должны называться просто. Иначе за сложным вычурным названием их можно и не приметить – а как жить, если ты не видел чуда?

Внезапно восхищенный взгляд Эннеари натолкнулся даже не на чудо, а на самое настоящее волшебство. Возле кучи мерзлых окровавленных лохмотьев, вне всякого сомнения, еще недавно бывших его одеждой, лежал знакомый чехол… значит, его лук уцелел! Не потерялся и не сломался – иначе навряд ли незнакомый спаситель стал бы заботливо пристраивать чехол подальше от огня. И колчан со стрелами тоже цел… безумное, неправдоподобное, поистине волшебное везение! Один только нож и снесло прочь, остальное уцелело в сумасшедшей круговерти. Угодить в лавину – и все же… лук, колчан, узкий пояс с тиснением в виде сплетающихся трав, дорожная фляга – и зеркало!

Так не бывает!

Забыв о боли в ребрах, Эннеари привстал невольно, потянулся – и, едва удержав рвущийся сквозь стиснутые зубы стон, рухнул обратно.

– Цел твой лук. – Незнакомец обернулся к Эннеари. – Я уже проверил. Прости, что посамовольничал малость. – Его рука дотронулась до чехла. – Хочешь сам поглядеть?

– Не лук, – Эннеари помотал головой. – Зеркало.

– Держи, – усмехнулся человек. – Мне бы тоже на твоем месте убедиться захотелось. Сам в первый раз такое вижу – тебя лавиной в кровь ободрало, а зеркало целехонько.

Если лавина и нанесла Эннеари кровавые раны, то не все – однако рассказывать об этом он не собирался.

Едва заполучив зеркальце в руки, Эннеари откинул волосы с лица и очень тщательно вгляделся в свое отражение. Стекло и впрямь уцелело – чего нельзя было сказать о нем самом. Рассеченная стрелой щека выглядела скверно.

– Ты прав, это надо промыть. – Слова у незнакомца, похоже, не расходились с делом: он еще фразу не успел докончить, а рука его уже тянулась за флягой.

– Не надо, – произнес Эннеари. – Лучше всего оставить это, как есть.

– Шрам будет здоровенный, это точно, – сочувственно произнес человек.

– Не будет шрама, – рассеянно возразил Эннеари, тщательно осматривая широкий развал раны.

Человек пожал плечами, явно собираясь что-то сказать, но передумал.

– Не будет шрама, – повторил Эннеари, откладывая зеркало и вновь берясь за чашу с остатками вина. – Это выглядит только плохо – а заживет быстро.

Человек снова пожал плечами.

– Тебе виднее, – промолвил он. – Я ведь, по правде говоря, не знаю, как эльфов лечить надо.

Он принял из рук Эннеари опустевшую чашу и налил в нее вина из котелка – на сей раз для себя. Эннеари устроился поудобнее и полусмежил веки – не для того, чтобы задремать, а чтобы без помех приглядеться к незнакомцу. Обижать своего спасителя Эннеари не хотелось ну нипочем – а люди отчего-то обижаются, когда их рассматривают прямо и открыто. Что такого оскорбительного может содержать в себе взгляд, Эннеари так и не уяснил – но то, что присматриваться к людям лучше украдкой, запомнил твердо.

Он разглядывал человека через скрещенные ресницы. Конечно, проще взять да и спросить напрямик – а кто ты, собственно, такой… но проще – не всегда значит «лучше». Во-первых, люди и на этот вопрос иногда обижаются. А во-вторых, Эннеари нечасто выпадала возможность самому догадаться, что представляет собой его новый знакомец из числа людей. Отец подобные знакомства не жаловал – между тем Эннеари на них едва ли не напрашивался. И всякий раз, когда удача все же сталкивала его с людьми, он пристально всматривался в каждую мелочь, будь то выбившийся из прически локон, ширина пояса или цвет шнуровки на рукавах. Оказывается, о людях так много можно узнать по их одежде! У эльфов одежда выражает разве что настроение, вкус и личные пристрастия ее владельца. Не то у людей – даже самая неприметная тряпочка означает очень и очень многое. Люди одеваются в соответствии со своим общественным положением (страшно даже и вспомнить, каких трудов Эннеари стоило понять, что это за штука такая!). Кроме того, люди пожилые одеваются иначе, нежели молодые – так полагается! – да вдобавок надо принять в расчет приличия, условности и поверья… вот почему, например, невеста и жених не надевают на свадьбу одежд из лощеного шелка? Почему шнуровка на рукавах не может быть черной? Загадка, тайна – притягательная необыкновенно, как и все на свете тайны. Прежде о человеческой манере одеваться Эннеари и понятия не имел – а когда узнал, был очарован ею бесконечно. С годами очарование не угасло, скорее напротив. Все-таки люди – исключительно утонченные существа: подобное стремление выразить даже самомалейшие детали посредством символов присуще только натуре возвышенной и недюжинно одаренной. Притом же какую память надо иметь, чтобы упомнить всю символику всех одежд, да не перепутать ничего, не ошибиться! И как весело разгадывать, кто перед тобой – обедневший рыцарь или купец средней руки, землепашец или ремесленник! А если учесть, что с людьми Эннеари сталкивался редко и опыта набраться ему было неоткуда, любимая игра в угадайку прибрела для него совершенно сумасшедшую прелесть. Разве можно отказать себе в удовольствии прислушаться, что же именно говорит о человеке его одежда!

А вот одежда этого странного незнакомца говорить отказывалась напрочь. Хотя нет – говорила она как раз много, охотно и, насколько можно судить со стороны, совершенно искренне, без утайки… но понять из ее речений можно было разве только одно: бродить, путешествовать, таскаться почем зря по дорогам и вообще странствовать этот человек не только любит, но и умеет. Прочее разгадке не поддавалось.

Человек невозмутимо прихлебывал горячее вино, вытянув к огню длинные ноги. Эннеари разглядывал его наряд со все возрастающим изумлением. Одежда его не говорила о богатстве и не кричала о бедности. Люди богатые даже на охоту не наденут штанов из замши, хоть бы и из самой тонкой. А вот мягкие невысокие сапожки, простые, без тиснения… у Эннеари точно такие же. Людям из-за перевала случается покупать эльфийскую обувь, но не для себя: жители Луговины предпочитают продавать ее втридорога где-нибудь подальше от здешних мест, и человеку не только бедному, но даже и среднего достатка подобная покупка не по карману. Разве если только у кого-нибудь из местных достало ума предпочесть удобство выгоде… и тоже – нет: местные не носят майлет. Да и майлет у этого парня, к слову сказать, очень странного вида. Нарядные майлеты шьются без рукавов, с охотничьих рукава вообще не снимаются, а у повседневных не бывает такого воротника. Впрочем, таких воротников Эннеари просто отродясь не видывал. Обычно, странствуя в горах, запасную веревку вкладывают в пояс – а у незнакомца она заложена в двойной воротник… удобно, и даже очень. Интересно, что у него в поясе запрятано? Тоже ведь наверняка полезное что-нибудь. И фляга необыкновенная: двугорлая. Для воды, соответственно, и для вина. Что понадобится, то и пей. Удачная какая задумка… непременно надо будет перенять. Да, по всему видно, человек из опытных, бывалых. Неплохо бы еще понять, какого свойства его опытность… а вот это у Эннеари как раз и не получается.