Ладушкин и Кронос - Светлана Ягупова

— Что-то накрутила ты, Столярова, — прервала ее учительница. — Рано тебе еще о смысле жизни задумываться. Сначала и впрямь подтяни алгебру и прекрати рисовать на уроках динозавров и птеродактилей. Алик, что у тебя?

— Люди любят казаться оригинальными, — ссутулившись над столом, сказал Алик, раздумывая, встать или говорить сидя. Наконец поднялся. — А попробуй докажи свою правоту. Гедель вон придумал какую-то временную петлю: тяготение, мол, искривляет пространство, временные линии замыкаются, и прошлое регулярно возвращается к нам — совсем как в мифах. Кардашов же считает, что через «черную дыру» можно попасть в будущее. Есть еще прелестное местечко — сфера Шварцшильда, где время для внешнего наблюдателя и вовсе останавливается.

— Это что, — вмешался в разговор огромный крепыш с розовыми щеками. По Эйнштейну, в сильном гравитационном поле ход времени замедляется. Научимся действовать на гравитационные поля — сумеем и время замедлять. Но проще экономить его за счет сна. Скажем, отключать на ночь лишь одно полушарие и бодрствовать, как дельфин.

— Ну да, — скептически фыркнула Столярова. — Дай тебе. Лесников, однополушарный сон, да ты же замучаешь человечество своими дурацкими выходками, в два раза больше поразбиваешь стекол или придумаешь что-нибудь похлеще атомной бомбы, а скорей всего с утра до ночи будешь ловить кайф в дискотеке. Нет, в природе все разумно. Возьмите кошек и собак — постоянно дремлют. А что им еще делать? Будь у них больше времени, всех бы перекусали. Вот и человеку пока отпущено столько, сколько нужно.

— Они у вас развитые ребята, — сказал Ладушкин учительнице. Она удовлетворенно кивнула, но про себя усмехнулась: знал бы, как эти ребята заикаются, рисуя образы литгероев, — это вам не дифференциальное уравнение, которое и калькулятору под силу.

— А знаете, времени не существует, — вдруг торжественно заявил Галисветов и заговорщицки посмотрел на Ладушкина. — Есть последовательная цепь событий, а каждое событие рассматривается в его отношении к последующему и предыдущему, поэтому заключает в себе сразу три категории, называемые настоящим, прошлым и будущим. Между прочим, я на эту тему прочел недавно нечто балдежное и даже выучил наизусть.

— Ты не говорил об этом, — вырвалось у Ладушкина.

— Мало ли о чем я не говорю… — Мальчик насупился.

— Но ты же физматик! — Лицо Юлии Петровны вытянулось огурцом. — И когда все успеваешь?

— Что же теперь, и стихи нельзя читать? Вон Андрей Матвеевич слесарь-сборщик, а пишет рассказы. Скоро каждый будет творческой личностью, будет иметь несколько дел и профессий. — И, взмывая голосом, как профессиональный актер, Галисветов прочел поэму о человеке, который мечтал стать вечным и поплатился за это жизнью.

Минут семь класс слушал его. Наконец кто-то не выдержал, негромко свистнул. Галисветов сразу все понял, черепашкой втянул голову в плечи и сел.

— Поэма не плоха по форме, но ужасна по содержанию, — сделала вывод Юлия Петровна. — И где ты ее вычитал?

Увидев, что мальчик заметно скис, Ладушкин тихо сказал:

— Не огорчайся, я научу тебя отличать хорошее от плохого.

На что Галисветов ответил:

— Да разве меня это огорчает? Мне вдруг подумалось о том, что будет с Землей через тридцать тысяч лет.

Девятый «Б» так и качнуло, кто-то на «Камчатке» включил транзистор.

Юлия Петровна встала, и все притихли.

— Что такое время? — сказала она тоном, не требующим ответа. — На нашей планете его создает суточное вращение Земли вокруг Солнца, которое в свою очередь вращается вокруг центра Галактики. Как ни крути, а обуздать время невозможно. Все мы «у времени в плену», как сказал поэт. Но беречь время надо, в этом Андрей Матвеевич прав. Поблагодарим его аплодисментами.

На это Ладушкин ничего не мог возразить. Прощаясь с девятиклассниками, задумчиво пробормотал, не очень понимая самого себя:

— Все-таки, вероятно, дело в трансноиде.

— Как это? — не поняла Лагутина.

— Да так. Приснилось, будто кто шепнул на ухо: «Дело в трансноиде». А что это, и сам не знаю.

И вдруг выручил Галисветов.

— «Транс» по-латыни — перемещение, движение. «Ноос» — мысль, разум. Значит, дело в движении разума. Трансноид может быть прибором или органом.

«Все-таки он умничка», — подумал Ладушкин.

— Я сегодня приду, — сказал он Галисветову уже за дверью класса. Починю телевизор, холодильник, унитаз.

В конструкторское бюро Ладушкина пригласили три года назад, приметив его светлую голову: каждый год он вносил по нескольку рацпредложений. В последний раз благодаря ему была улучшена схема блока развертки, и Тамара Орехова, сидящая за контрольными картами, сразу же прониклась таким вниманием к Ладушкину, что он теперь тихо страдал от этого. Сейчас, когда на учете была каждая минута, это внимание особенно тяготило.

В бюро Ладушкина уважали. Не имея диплома, он мог заткнуть за пояс кое-кого из инженеров. Производили впечатление и его публикации в газете, над которыми подтрунивал только Веня Соркин, смущая Ладушкина и вызывая в нем хорошую злость. С Веней у него были особые отношения: он любил его проницательный ум и чуткую душу, но терпеть не мог его черный юмор, однако был благодарен Соркину за то, что тот постоянно держит его в творческом тонусе.

Веня первый заметил, что с Ладушкиным что-то творится.

— Не трухай, старик. — Он хлопнул его по плечу. — Или, по-твоему, Кронос обручился с Виолеттой?

— Именно так.

— Тогда сразу шей саван и ползи на погост, если уже сейчас сохнешь.

— Не сохну, а соображаю, как быть.

— Соображают, как сам знаешь, не в одиночку. А вот кое-кто, между прочим, действует.

Веня многозначительно замолчал, интригуя Ладушкина. Тот выжидательно смотрел в его хитровато поблескивающие глаза, но с достоинством молчал.

— Да спроси же меня, как именно действуют, — не выдержал Веня.

— Сам расскажешь.

— Чтоб ты был один такой в мире, — ругнулся Соркин. — Так вот, кто-то по ночам останавливает стрелки часов на вокзальной башне.

— Ой, мальчики, и мне расскажите, — подскочила к ним Орехова, одергивая свое вязаное платье в ажурных дырочках.

— Томочка, это мужской разговор, — отстранил ее Веня.

Ладушкин недоверчиво смотрел на Соркина.

— Чего уставился, как профессор на таракана? Истинная правда!

Ладушкин знал за Веней особенность разыгрывать друзей и принял эту информацию за очередной блеф. Но все же что-то дрогнуло в нем: уж не появился ли у него единомышленник?

Вене он ничего не сказал, развернулся, сел за свой стол и начал собирать блок.