Лексикон Таро - Михаил Строганов

Ответ на этот вопрос дадут нам материалы более древних стадий. В американских и в сибирских материалах можно найти, что опасность грозит вовсе не от сильной руки, а что она чисто сексуальною характера. Женщина имеет в промежности зубы. В североамериканском мифе все женихи одной очень красивой женщины умирают. Наконец, один из женихов догадывается в нужный момент ввести камень… Дальше все идет беспрепятственно, женщина обезврежена…

В позднейшей религии женщина-властительница превращается в богиню со смешанными чертами богини охоты и земледелия. Такие богини убивают своих возлюбленных в первую же ночь. Это прослеживается в малоазиатских и античных культах, но здесь убийство иногда превращается в кастрацию, служа этиологической легендой для объяснения кастрации жрецов. «Без сомнения в древнейшем мифе Афродита сама в образе вепря убивала своего возлюбленного, или умерщвляла его путем кастрации, как малоазиатская мать богов своего Аттиса… Мы имеем знаменательное указание, что Иштарь убивала всех своих возлюбленных так же, как Артемида поступила с Актеоном, как Изида убила своего возлюбленного Манероса». Могущественная женщина здесь уже богиня, но опасность сочетания с ней все та же…

Характерно, что в тех стадиально ранних случаях, когда женщина представлена с зубами в промежности, мы не встретили мотива ее истязания. Эти зубы — символ, образное выражение ее могущества, превосходства над мужчиной. Вырывание зубов и истязание есть явление одного порядка: этим женщина лишается силы.

Отныне царевна покорна и слушается мужа. В этом все дело. Старое могущество женщины давно сломано господством мужчины. Но есть еще одна область, где мужчина все еще боится женщины, сильной и властной своей способностью производить потомство. Власть женщины основывается и исторически на сексуальном начале. Этой сексуальностью она и сильна, и опасна. Выражено ли это образом зубов, или наложением руки, или удушением — это не так существенно.»

Владимир Пропп «Исторические корни волшебной сказки»

Аркан IV — Император (Властелин)

Трактовка образа:

Контроль над миром заманчив, пусть даже он и не настоящий, а всего лишь имитация верховной власти и неограниченных возможностей. Император — собиратель надежд, распорядитель заблуждений, вершитель обывательских грез. Слабость и глупость заставляют вверять свою жизнь в его не очень-то надежные и добрые руки. Он не способен решить проблем, избавить от страданий, принести счастье. Император не Спаситель, он всего лишь ширма, шитый золотыми нитками бархатный занавес окружающего мира. Он — светлый день после ужасающего мрака ночи. Кому придет в голову, что моровая язва предпочитает ходить не во тьме, а при свете полудня?

Император — не могучий вождь, не отмеченный благодатью правитель. Он не истинный лидер по своему духу. Присмотритесь внимательнее к его персоне. Его лицо лукаво приветливо, а принятая поза с игриво перекрещенными ногами выдает в нем фигляра. Кривляку, позера у кормила, непринужденно поигрывающего скипетром как некой «волшебной палочкой».

Чувствуя в глубине души, что он самозванец и вор, Император не станет гнушаться любых методов и средств для удержания своей власти. Он ловко «выдует душу» с той же прямолинейной простотой, как выдувают из яйца содержимое, проделав две маленькие дырочки в скорлупе.

По большому счету Император все тот же Фокусник — Шпильман, только играющий в «высшей лиге», ставка в которой — человеческие судьбы и жизни.

Психологический аспект:

Среди крепостных актеров XVIII–XIX века распространилось суеверие, что изображающий на сцене королей и вельмож накликает на себя неизбежный гнев Провидения. Оттого сильных мира сего обычно играли либо пьяницы, либо бездари, которые ради места в труппе были согласны на любые роли. Доходило до того, что талантливых актеров заставляли брать роли «господ и властелинов» под страхом телесного наказания. Актерам же было прекрасно известно, что имитация великого не возвеличивает имитатора, а уродует и извращает его натуру, превращая живого человека в карикатурный образ его ролей. Известно, что «бытовой» Император сочетает в себе гремучую смесь властолюбия, самодовольства, садизма и тотального сумасшествия.

Роль в социальной мифологии:

Людям свойственно ожидать чудесное появление героя, наделенного властью и правом изменить жизнь по своему усмотрению. Разумеется, к лучшему, пусть даже не всегда праведными или даже законными методами. Да и что такое закон, как не его воля? Вот тогда люди начинают вести себя как наивная девочка с обхаживающим ее кавалером. Она жмется, лепечет несуразицу, но уступает ему во всем. Дуреха хочет, чтобы ее взяли, пусть даже грубой силой, надеясь в последствии на счастливый брак и любовь до гроба. Однако ее история с Императором будет совсем другой, все сложится иначе и ничто не воплотится из ее девичьих грез. Сказка о Золушке — всего лишь сказка для детей…

История знает поразительный пример подобного романа, участниками которого был Верховный главнокомандующий Александр Федорович Керенский и «сбросившая цепи самодержавия» свободная Россия. Вначале правления при его публичном появлении «кричали женщины «ура!» и в воздух чепчики бросали», а всего через полгода, все та же людская молва его самого обрядила в дамское платье и стала презрительно именовать «Александрой Фёдоровной», переделав имя на манер бывшей императрицы.

Впрочем, чаще история знает про императоров, владык и сатрапов совсем другие сюжеты. И написаны они страданиями, слезами и кровью.

Цитата:

«Никто не стал бы добиваться власти столь дорогою ценой, как клятвопреступление и убийство, если бы предварительно взвесил, что за бремя возлагает на свои плечи всякий, желающий быть государем…

Богатство и могущество государей умножают для них поводы свернуть с прямой дороги: чем больше вокруг них разнузданности, наслаждений, лести, роскоши, тем бдительнее должны они следить за собой, дабы не ошибиться и не погрешить в чем-либо против обязанностей своего звания. Наконец, какие козни, какая ненависть, какие опасности подстерегают их, не говоря уже о страхе перед тем неизбежным мгновением, когда единый истинный Царь истребует у них отчет даже в малейшем проступке, истребует с тем большею строгостью, чем шире была представленная им власть!

Если бы, повторяю, государь взвесил в уме своем все это и многое другое в том же роде, — а он бы так и сделал, обладай он здравым разумением, — то, полагаю, не было бы ему отрады ни во сне, ни в пище. Но, благодаря моим дарам, государи возлагают все заботы на богов, а сами живут в довольстве и веселии и, дабы не смущать своего спокойствия, допускают к себе только таких людей, которые привыкли говорить одни приятные вещи.

Они уверены, что честно исполняют свой монарший долг, если усердно охотятся, разводят породистых жеребцов, продают не без пользы для себя должности и чины и ежедневно измышляют новые способы набивать свою казну, отнимая у граждан их достояние. Для этого, правда, требуется благовидный предлог, так чтобы даже несправедливейшее дело имело внешнее подобие справедливости. Тут в виде приправы к делам, произносятся несколько льстивых слов с целью привлечь души подданных.»

Эразм Роттердамский. «Похвала глупости»

Ключ:

«Вообще я позволю себе смелость посоветовать вам, Маргарита Николаевна, никогда и ничего не бояться. Это неразумно. Бал будет пышный, не стану скрывать от вас этого. Мы увидим лиц, объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно…

Эти десять секунд показались Маргарите чрезвычайно длинными. По-видимому, они истекли уже, и ровно ничего не произошло. Но тут вдруг что-то грохнуло внизу в громадном камине, и из него выскочила виселица с болтающимся на ней полурассыпавшимся прахом. Этот прах сорвался с веревки, ударился об пол, и из него выскочил черноволосый красавец во фраке и в лакированных туфлях. Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб, крышка его отскочила, и из него вывалился другой прах. Красавец галантно подскочил к нему и подал руку калачиком, второй прах сложился в нагую вертлявую женщину в черных туфельках и с черными перьями на голове, и тогда оба, и мужчина и женщина, заспешили вверх по лестнице…

Из камина подряд один за другим вывалились, лопаясь и распадаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом. Внизу послышался сдавленный крик. Из камина выбежал почти совсем разложившийся труп. Маргарита зажмурилась, и чья-то рука поднесла к ее носу флакон с белой солью. Лестница стала заполняться. Теперь уже на каждой ступеньке оказались, издали казавшиеся совершенно одинаковыми, фрачники и нагие женщины с ними, отличавшиеся друг от друга только цветом перьев на головах и туфель…