Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

Шипя сквозь стиснутые зубы, Танарэс с трудом приподнимается и, скованными руками подняв с пола учебник манер, которым его снабдили старшие коллеги, швыряет его в сторону Санаду.

Но учебник лишь шлёпается о решётку камеры Танарэса.

– Попробуй ещё раз, – предлагает Санаду. – Будет лучше, если ты сначала просунешь учебник сквозь свою решётку и только потом попытаешься пробросить сквозь мою.

– Не надо меня учить, что я должен делать!

– Ты не должен, просто выше шанс докинуть до меня учебник через одну решётку, чем через две. И я не думаю, что тебя продержат здесь достаточно долго, чтобы ты смог натренироваться настолько, чтобы кинуть книгу сквозь две решётки.

В тюремном зале, расположенном на пару этажей ниже комфортабельных комнат, наступает тишина.

На пять минут.

– Танарэс, а чего вы среди ночи пришли-то?

– Заткнись.

– Мне скучно. А когда мне скучно, я болтаю. Тем более, собеседник хороший.

Танарэс молчит. Санаду косится на него со своей койки, но тусклый свет не даёт ничего рассмотреть. Поэтому он снова заговаривает:

– И тебя посадили не только для глубоких раздумий о своём поведении, но и чтобы мы между собой всё выяснили без членовредительства.

– Нам нечего выяснять. Я всё равно не верю, что ты не мог помочь поймать Мару.

Санаду продолжает смотреть на Танарэса сквозь сумрак. И честно говоря, Санаду удивлён, что архивампиры посадили сюда своего более правильного сородича. Санаду полагал, что себе подобного они скорее простят за неподобающее поведение, а они, наоборот, среагировали очень остро. Или, может, после самого Санаду опасаются спускать промахи, чтобы потом не получить ещё одного неуправляемого?

Тут ведь не слишком комфортно, магический фон понижен и раны медленнее затягиваются, так что в этом подземелье их царапины, переломы и синяки ныть будут долго. Как сказали остальные – это просветляющая боль должна помочь им осознать всю глубину совершённого проступка.

– Жалею только об одном, – продолжает Танарэс, – что столько лет пытался действовать мягко, надеялся выведать всё аккуратно. Надо было сразу на тебя напасть, засадить в подземелье и бить, пока не признаешься.

– Хм, мне показалось, я достаточно тебе навалял, чтобы ты понял: я так просто не сдамся и терпеть подобное не буду.

– Я просто не успел. Если бы нас не остановили, при продолжительном противостоянии мои навыки боевого мага перевесили бы твою изворотливость. Я бы победил. И выколотил из тебя информацию о Маре.

– Блаженны верующие, – «соглашается» Санаду.

Хотя его удивило то, как мощно Танарэс сработал пламенем, отстранив остальных архивампиров огненным пологом, чтобы не мешали драке. Вот тебе и слабо развитый дополнительный дар, вот тебе и «скорее отвлекающая противника, чем реально боевая» способность.

– Не выколотил бы, – нарушает затянувшееся молчание Санаду.

– Не думаю, что ты смог бы долго терпеть боль. Ты слишком непостоянный.

– Это смотря на что смотреть. Вот остальных я вывожу из себя постоянно. Столетия практики. И не надоедает.

– Я мог бы уже до неё добраться, – сдавленно произносит Танарэс.

Санаду опять косится на него: что он там шипит? Эмоции выражает или сломанные пальцы и рёбра болят?

– Не мог бы, – вздыхает Санаду. Ему вдруг кажется вполне неплохой идея архивампиров запереть их здесь в разных камерах, чтобы выяснили отношения без потасовок и без купюр. – Не через меня.

Танарэс выражает своё неверие глухим рыком.

Санаду осторожно ощупывает пересекающие плечо царапины от когтей Танарэса, вспоровших и ткань, и кожу. Не глубоко, но неприятно. На движение цепи наручников откликаются тихим звоном. Санаду вздыхает. Колкости так и лезут на язык, но с Танарэсом надо бы поговорить в ином ключе. По себе Санаду знает, что воспитательные заключения в камеры на взрослую сформировавшуюся личность влияют мало, и опасения архивампиров по поводу поведения Танарэса оправданы: вдруг совсем тормоза потеряет?

– Ты можешь думать что угодно, – Санаду удаётся выдержать ровный тон, – но с Марой за всё это время я встретился лишь раз – чтобы передать дезинформацию по просьбе наших союзников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Вот именно: стоило возникнуть такой потребности – и ты сразу с ней встретился! Ты мог сделать это раньше и заманить её в ловушку!

Санаду набирает в лёгкие воздуха, чтобы возразить, но…

– Да, мог бы, – признаёт он, потому что… ну очевидно же, что мог.

– Но не стал! Хотя я тебя просил! А ты уверял, что это невозможно!

– Это действительно невозможно.

По залу разносится гул звонкого удара: это Танарэс в ярости ударил решётку цепью наручников.

– Танарэс, я знаю, у вас, воспитанных политиками с рождения и политиков по духу, всё немного иначе в голове. Но я рос как обычный человек. И сейчас себя таковым ощущаю, а у нас, обычных людей, не принято отдавать своих женщин на растерзание. Даже бывших.

– Она преступница!

– Но это не отменяет того, что она была моей женщиной.

– Это мерзкая, кровожадная тварь. Она убила мою сестру!

– Эм, вообще-то это не доказано. Ты не знаешь, кто именно убил твою сестру.

– О, сейчас ты будешь защищать Мару? – с мерзкой язвительностью уточняет Танарэс. – Объявишь её невинной жертвой обстоятельств?

– Нет.

– Но ты именно этим занимаешься!

– Неправда. Я просто не хочу участвовать в её попадании в твои руки.

– Она убила мою сестру! Если не своими руками, то своим бездействием!

– Танарэс, сейчас многих Неспящих судят. И на дознании применяют пытки. Их даже казнят. Но никого не приговаривают к продолжительным пыткам. Невзирая ни на какие преступления. Отдать Мару тебе – значит приговорить её к пыткам. Разве нет?

Тишина наваливается на зал.

Санаду прикрывает глаза. Ждёт ответа. Но Танарэс молчит.

– Я знал Мару не так долго, как ты свою сестру Нильсэм. И любил не так сильно. Постфактум полагаю даже, что, вероятно, был ослеплён страстью. Но мы пили кровь друг друга. Мы были частью друг друга. Она была моей женщиной, и я клялся её защищать. Когда я вернулся, она писала мне. Писала, что надеялась на моё возвращение. Не забывала. По-прежнему хочет, чтобы мы были вместе. Готова поручиться за меня перед Неспящими. Организовать нашу встречу. И предупредить, если из-за них моя жизнь будет в опасности.

– Она просто хотела сделать из тебя их шпиона!

– Возможно. Но я их шпионом не стал. Я с ней не встречался. Не отвечал на её письма. И никак не помогал Неспящим. Не закрывал глаза на их существование.

Санаду тут же вспоминает, сколько шпионов Неспящих выловили в его кантоне, и невольно морщится: глаза-то не закрывал, но невольно попустительствовал своим бездействием.

– То, что ты не помог изловить Мару, показывает, что ты не на нашей стороне.

– Танарэс, – Санаду вздыхает, – давай не будем лукавить: я не один из вас. Слишком отличное у меня происхождение и образ мыслей. Даже если я буду вести себя безупречно – я никогда не стану одним из вас, потому что вы никогда не забудете, что я чужак. Поэтому я был и буду на своей стороне. Но эта сторона не рядом с Неспящими. И не рядом с Марой. И не между вами, а куда ближе к вам.

– И на этой твоей стороне не принято сдавать преступниц!

– Не принято отдавать бывших любовниц в руки тех, кто хочет причинить им как можно больше боли.

– Она убила мою сестру!

– Твою сестру убили Неспящие. Сами как явление. И Неспящие уничтожены. А Мара – Мара их олицетворение. Для тебя. Но это не делает её ответственной за все их преступления.

– Ну давай, скажи, что она жертва, – с презрением предлагает Танарэс.

– Все мы жертвы своих заблуждений, – философски замечает Санаду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я не успокоюсь, пока её не уничтожу! Эта тварь… она… теперь она может сбежать куда угодно! Затеряться среди миров!

Настаёт черёд Санаду умолкнуть: он на такой исход надеется. Пока существовали Неспящие, а Мара жила, она не могла исчезнуть навсегда. Существовал шанс, что она вернётся в Эёран по какому-нибудь их поручению. Но сейчас она свободна. Может убежать. И Санаду всем сердцем надеется, мечтает, что она так и сделает: убежит далеко-далеко, забудет о них и Эёране. И не удивительно, что одержимый местью Танарэс опасается того же – упустить свою цель.