Дерево-людоед с Темного холма - Содзи Симада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ого…
– Все эти факты я узнал, изучив его личные записи и дневники. Для их понимания крайне важны исторические события того времени. Внимательно прочитав все стихи и заметки, я наткнулся на довольно странный рассказ. – Митараи вынул из дипломата пачку бумаг, скопированных у Леоны, и принялся одну за другой перелистывать страницы, скрепленные степлером с правого края: – Вот и он! Не знаю, может, это отличительная черта всех шотландцев или его личное изобретение, но его почерк даже британцу покажется абсолютно нечитаемым, – заключил мой друг, хлопнув ладонью по пачке бумаги.
2
Текст был следующим:
«О, милая Клара, мое прекрасное создание! Твоя грустная улыбка, тонкая шейка, твое серьезное личико, когда ты слушала мои слова! Твои зеленые глаза, подобные воде в озере Лох-Несс, переливающейся в солнечный день.
На дне озера можно заметить камни. Черные круглые камни. Среди них – я. Там, в глубине твоих глаз, навсегда погребено мое сердце.
Твои нежные ресницы, отливающие золотом, мягко накрывают глаза, как дымка поверх озера.
Твои прекрасные вьющиеся волосы! Ты – не человек! Ты – кукла, созданная Богом. Поэтому ты не должна взрослеть, нет. Ты не можешь стать взрослой женщиной! Тогда озеро в твоих глазах навсегда исчезнет. Что же еще спрятано там, в глубине твоих зеленых глаз?
Даже ты сама не знаешь об этом. Даже тебе это неизвестно. Это большая тайна! В глубине твоих глаз таится истинное сокровище. Бог, сотворивший тебя, спрятал там прекраснейший из драгоценных камней!
Позволь мне достать его. Неизвестно, что ждет меня там, на дне – драгоценная корона или ужасный монстр, – но я не смогу жить, не узнав этот секрет!
Подобно тому, как ты навечно заняла все мои мысли, я навечно спрячу тебя от чужих глаз. Этими самыми руками.
Я жажду целовать тебя, хочу исследовать глубины твоего маленького тельца. Хочу распороть твой живот и вынуть все кости, обыскать пальцами все внутренности. Хочу рассмотреть каждый сантиметр твоего прекрасного рта, заднюю часть твоего нежного горла. Хочу исследовать ушные раковины, спуститься по дыхательным путям. Я хочу узнать твой секрет! Хочу раскрыть тайну твоей притягательности!
Похитив тебя, в этом тайном доме я смогу наконец узнать твой секрет. Под слабым светом лампы я разрублю твое прекрасное тельце на маленькие кусочки.
Больше всего я хочу добраться до маленьких зеленых шариков, спрятанных под золотыми ресницами. Воспользовавшись ножом, я медленно выковыриваю эти драгоценные камни. Они помещаются в мою ладонь. Я аккуратно перекатываю их. Целую. Пробую языком.
Это восхитительно! Водная гладь озера Лох-Несс блестит, серебряный серп луны прочерчивает дорожку света, упирающуюся в буковую рощу. Это всё проделки луны.
Маленькие драгоценные жемчужины в моих руках во много раз загадочнее этого озера. Мое сердце трепещет от счастья!
Прекрасно! Осторожно держа их в руках, я начинаю танцевать.
Закончив, я спрятал твои останки в северной стене своего дома похищений за толстым слоем цемента. Теперь ты только моя. Навечно».
XV. Путешествие в Англию
1
Митараи, переведя написанное на японский, зачитал мне вслух неотличимый от художественного рассказа или стихотворения пугающий текст, от которого каждый волосок на моем теле встал дыбом.
– Уверен, что дом, о котором идет речь, – это бомбоубежище, построенное отцом мистера Пэйна в деревне Фойерс. Однако нам еще предстоит выяснить, является ли написанное здесь простой фантазией или страшной реальностью. Наверное, стоит тщательно осмотреть северную стену на первом этаже. Уже сейчас вероятность того, что он описал реальное событие, чрезвычайно высока.
Несомненно, сообщать о подобном, пока он был на родине, было весьма опасно, поэтому Пэйн сперва уехал далеко на Восток, чтобы наконец свободно написать о своих наклонностях. Правда, почерк он все же сделал почти нечитаемым.
Извращенный преступник, несомненно, желал скрыть свое злодеяние от общественности, но в то же время он странным образом жаждал разоблачения! В этом кроется извращенная двойственность любого преступления. Им движет это странное волнение, трепет предвкушения, не позволяющий отвлечься на скучные каждодневные дела. Преступник ничего не может с собой поделать. Подобно художникам, мечтающим о том, чтобы их картины выставлялись в галереях на суд широкой публики, он хочет, чтобы его аморальные действия были замечены и оценены вне моральных рамок. Поэтому этот страшный текст и мелодия с шифром для преступника обладали общим качеством – были своего рода подсказкой, нитью.
– И правда… – Я был в ужасе.
– Если мы действительно найдем останки бедной девушки Клары, спрятанные в северной стене бомбоубежища в Шотландии, станет ли это, мой недоверчивый друг, прямым подтверждением виновности мистера Пэйна?
– Да…
– Все будет решено, если тела девочек будут обнаружены не только в Японии, но и в его родной Шотландии.
– Выходит, Таку тоже был убит мистером Пэйном? Тогда он тайно вернулся в Японию и…
Митараи в ответ кивнул.
– Убил своего собственного сына. Но почему? И разве Ятиё-сан не его жена, которую он когда-то любил? – спросил я.
– Когда мы приедем в дом в Фойерсе, то сомнений не останется. Нам непременно нужно было поехать в Шотландию! – заключил Митараи.
Я погрузился в раздумья. Возможно ли, что Таку и Ятиё знали обо всех преступлениях мистера Пэйна? Ведь Таку что-то упорно искал в особняке… Неужели Пэйн просто заставил их замолчать?
2
Мое нервное напряжение достигло наивысшей точки в момент приземления в аэропорту Гатвик. Это было мое первое в жизни зарубежное путешествие. Темный предрассветный пейзаж, открывавшийся из иллюминатора самолета, холодная посадочная полоса, молча выполнявшие свою работу сотрудники аэропорта – все это, казалось, излучало немую враждебность по отношению к чужакам.
Когда мы наконец поднялись, отстегнув ремни безопасности, и прошли по траволатору в вестибюль аэропорта, рядом появилась Леона:
– Привет! Хорошо выспались?
Похоже, она ничуть не устала и не нервничала, ибо привыкла путешествовать. Я бессильно улыбнулся, не зная, что сказать в ответ. Честно говоря, я совсем не спал. Циферблат моих наручных часов, все еще показывавших японское время, отражал свет утреннего солнца – а ведь дома день уже клонился к вечеру. Мы приземлились около семи часов утра. Нас встретил холодный, пока еще полупустынный аэропорт. Мой организм странным образом продолжал жить по японскому времени – это был мой первый опыт резкой смены часовых поясов.
Прохождение таможни стало еще одним испытанием. Выстроившись в очередь, люди поодиночке заходили в специальный бокс, где отвечали на вопросы о причинах въезда в страну. И Митараи, и Леона, вероятно, привыкли к поездкам за границу, но для меня это стало новым незнакомым опытом. Чем ближе подходила моя очередь, тем быстрее билось мое сердце. Митараи прошептал мне:
– Все будет хорошо; просто скажи «sightseeing» –
