Эпилог (СИ) - Блэки Хол

     Дверца блокируется оттиском пальца. С этого момента содержимое сейфов будет дожидаться нас. 

     - Надеюсь, телефон не успеет разрядиться, - говорит Егор. Он намекает: мы ведь ненадолго приехали, да? Погостим - и сразу домой. 

     - Конечно, не успеет, - отвечаю, и Егор знает, что это вранье. Достаточно вспомнить мое невменяемое состояние в последние дни перед отъездом. Если уж я забывала поесть, что говорить об остальном? 

     Дефенсоры* остаются с нами. Красная диагональная полоса на визе означает иммунитет. Неприкосновенность. Бывают гости столицы, а мы - гости побережья. 

     Сначала на досмотр отводят меня, и женщина в униформе и в медицинских перчатках предлагает раздеться. Заставляет расплести косичку и дотошно перебирает пряди. Затем на досмотр уходит Егор. Пока он отсутствует, мою сумку взвешивают. Лимит - не более двадцати кг на одно лицо. Я уложилась в девятнадцать килограмм, взяв самое необходимое. Вернее, уложился Егор. Это под его контролем было выбрано надежное, теплое, ноское, легкое, многофункциональное. И вдобавок компактно уложено. В общежитии мои отделения в платяном шкафу стонали под игом хаоса и беспорядка, а другая половина шкафа, занимаемая Егором, победила бы в конкурсе идеальных полок. 

     С улицы вваливаются военные и рассаживаются на скамейке. У одного из них шипит и курлыкает рация. "Третий, третий, прием..." 

     Мужчина в кителе и в медицинских перчатках - ревизор. Он вытряхивает содержимое моей сумки в пластиковый контейнер, осматривает каждую вещь, сверяет со списком, указанным в разрешении на ввоз, и бросает на движущуюся ленту. Та ползет за черные шторки. Там мои вещички просвечивают на предмет вис-улучшений. Улучшенные вещи запрещены к ввозу на побережье. А то я не знаю. У меня было достаточно времени, чтобы проштудировать всю имеющуюся литературу о побережье и запомнить советы Константина Дмитриевича. Поэтому наши сумки не имеют повышенной вместимости, а пятна от травы придется застирывать. 

     Чувствую затылком взгляды военных, и меня не покидает ощущение сальности, липкости. Хорошо, что возвращается Егор. Пока укладываю свои вещи, настает черед его сумки. 

     Неожиданно один из военных, с тремя оранжевыми полосками на погонах, подходит и забирает с ленты банку. Это кофе. Любимый сорт Егора. Его непреходящая любовь и слабость. Он предпочел отказаться от пары лишних футболок, но выделил в сумке местечко для банки кофе. 

     - Почему? - спрашивает Егор. Спокойно спрашивает, но я замечаю сжатые кулаки с побелевшими костяшками. Кстати, кофе молотый в количестве 50 гр. включен в список предметов, разрешенных к ввозу. 

     - Потому, - отвечает дылда и кидает банку товарищу. - Я здесь хозяин. Понятно? 

     В помещении повисает молчание. Дежурный комендант уходит за перегородку, ревизор делается глухим, слепым и безучастным. 

     Я знаю, Егор может с легкостью создать пятиуровневое убийственное заклинание. И тогда нас расстреляют на месте. Пожалуйста, не дай ему поддаться на провокацию! - возношу беззвучную мольбу к потолку. 

     Егор отворачивается к движущейся ленте, но спокойствие дается ему нелегко. Желваки гуляют, губы плотно сжаты. Мой мужчина борется с яростью. 

     Когда вещи уложены, дежурный комендант вручает наши документы. Нам не дарят рекламные буклетики, не желают счастливого пути и не машут платочками. Егор взваливает на себя сумки с переворошенным содержимым и направляется к двери с табличкой "ПЕРЕХОДНАЯ ЗОНА 15 М". Я тороплюсь следом и на выходе слепну от яркого солнца. Увы, солнцезащитные очки здесь под запретом. 

     Нам предстоит пройти коридором, отгороженным колючей проволокой. Замедляю шаг и отстаю от Егора. Как во снах: вспаханная полоса земли по обе стороны уходит в бесконечность. Рядом с ней тропинка для пеших патрулей. Вдалеке маячат черные точки - это дневной обход. Параллельно - проезжая дорога для автотехники, наверное, для бронетранспортеров и танкеток. Вышки слева и справа. С одной из них посылают мимолетный блик. Это снайпер, скучая, разглядывает нас в оптический прицел. И колючка, колючка... Стоит тихий гул. Проволока находится под напряжением. Почему-то нет собак. Я думала, они будут рваться с цепей, заливаясь хриплым простуженным лаем. 

     - Эва, поторопись! - окликает Егор, и я ускоряю шаг. 

     Впереди глухой бетонный забор без начала и конца и массивные железные ворота высотой метров пять с белой буквой V на металле во всю ширь. Крутятся ролики, и мы просачиваемся в узкую щель. Ворота ползут обратно, отрезая от Большой земли. Вот и всё. Мы на побережье. 

     - И что теперь? - спрашиваю, отпив из бутылки, и предлагаю водичку Егору, но он отказывается. 

     - Сделаешь один глоток, а выдуешь ведро, - напоминает мне прописную истину. 

     Знаю, но очень уж жажда замучила. 

     Мы дошли до ближайшей рощицы и теперь сидим на травке в тенечке. От ворот проселочная дорога весело бежит метров двадцать и теряется, сворачивая в поле. 

     От недавней грозы не осталось и следа. На земле разводы от высохших капель, два часа назад долбивших из грозовой тучи. Парит, и оттого делается еще душнее. Воздух стоячий и горячий. 

     - За нами приедут, - говорит Егор уверенно. - Нужно ждать. 

     И мы ждем, ждем. И полежали уже, и печенюшек пожевали. Я успела успокоиться, хотя поначалу переволновалась до дрожи, представив, что мы сидим у дороги, по которой когда-то ходили мой дед и мама. 

     - Может, пойдем потихоньку? 

     - Посмотри, Эва, там пекло и ни одного кустика. Потерпи. Недолго осталось. 

     Потерплю, это не трудно. У меня терпения - вагон и маленькая тележка. Я дождалась окончания четвертого курса и получения аттестата. Стойко перенесла бюрократическую канитель с оформлением бумаг на въезд. Сцепив пальцы, терзалась ожиданием в поезде, ползущем на запад, и заразила Егора нервозностью. На самом деле трудно удержаться, зная, что осталось сделать последний шаг до родного дома. До мамы. 

     Сначала послышалось слабое гудение, затем надрывный рев приблизился, и наконец, на взгорке показалась машина. 

     - Эй! - вскочил Егор и замахал кепкой. - Что за убожество? - пробормотал, когда автомобиль остановился на обочине. 

     И точно, машина напоминала глубокого инвалида со следами ржавчины, помятостями и трещинами на лобовом стекле. И все же за техникой следили: смазывали и подкрашивали. Но при имеющемся уходе она будто сошла с подборки архивных журналов. 

     - Ей лет сто, если не двести, - отметила я. 

     - Довоенная модель. "Каппа". Выпускали во времена молодости деда, - определил мой мужчина зорким взглядом. 

     - Будем сидеть или поедем? - крикнул задорно водитель, высунувшись из окна. 

     - Помоги с сумками, - ответил ему Егор. 

     Хозяин машины, хлопнув дверцей, направился к нам. По мере того, как он приближался, лицо Егора мрачнело, а я замерла, не поверив своим глазам. 

     - Тёма?! Это ты?! 

     Это и вправду оказался Тёма - с милой ямочкой на подбородке и с волосами, собранными в хвост. Реальный, настоящий Тёма, в потертых джинсах и растянутой футболке. Последняя наша встреча состоялась полтора года назад, под Новый год, в столице, а теперь парень оказался здесь, на побережье.