Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И всё же мысли не о самом Трупе его волновали. Каскад размышлял о его, Трупа, дальнейшей судьбе.
Тощий всё же скончался. Несмотря на наложенные турникеты, кровотечение оказалось чрезмерно сильным, а время на эвакуацию слишком долгим, чтобы солдат смог выжить. Первый и уж наверняка не последний двухсотый в его взводе.
Солдаты, конечно, во всём винили Каскада, ведь это он отправил Тощего на верную смерть. Офицер чувствовал вину за случившееся, но молчаливые упрёки подчинённых позволили выставить ему надёжную оборону против них, ужесточить дисциплину во взводе. С каждым провёл беседу, поставив перед фактом: Тощий сам виноват в своей гибели, бросил экипировку, подверг себя опасности и в наказание был отправлен посыльным, а не из прихоти командира. Каскад видел в глазах солдат осуждение, подтрунивая, интересовался, может, кто хочет оказаться на месте Тощего. Подчинённые в ответ лишь молчали.
Но жизнь в окопах – не такая, как пишут в военных учебниках. В боевом уставе всё просто: есть командир, есть задачи и есть обезличенные боевые единицы, предназначенные для выполнения этих задач. В книгах о дисциплине сказано немного: при невыполнении приказа любой провинившийся должен быть наказан.
«Наказан как? Да его, этого провинившегося, сама жизнь и так уже наказала, раз он оказался в промозглой вонючей землянке. Грязный, голодный, злой, постоянно пребывающий в ожидании смерти. Какого ещё наказания ему бояться?»
Статья 33 Устава внутренней службы ВС РФ.
Каскад помнил курсантские годы и старого однорукого майора в училище, изо дня в день талдычившего им о единоначалии – одном из основных принципов строительства Вооружённых Сил.
«Конечно, основной, куда же без этого?»
Но это было в учебном заведении и на страницах умных книжек. Всё просто: дисциплину хороший командир должен уметь поддерживать.
«Ага, держи карман шире, товарищ однорукий старый майор».
Война показала, как дисциплина в любой момент может дать такую широкую и глубокую трещину, что в ней сгинет самый умный, жёсткий и опытный командир. В книгах эту тему упоминают вскользь, а на деле командиру порой приходится принимать очень непростые решения. Здесь, вдали от начальства, цивилизации, надзорных органов и прочей шелухи, есть командир и есть подчинённые, каждый из которых считает святым долгом выразить сомнения в старшем.
«А вот я бы сделал по-другому».
«Почему так, а не вот так?»
«Что-то он не то делает».
«Командир у нас ни о чём».
«Шакал сраный».
«Конечно, он же начальник, училище закончил. Ему, дураку образованному, виднее».
«Погоны нацепил и исполняет».
«Будь я на его месте, я бы…»
И так далее, и тому подобное. Каждый норовит поставить себя на место Каскада и рассказать, какой бы он был молодец, если бы ему на плечи надели погоны со звёздами.
Вот только Каскад обладал достаточным опытом, чтобы понимать сущность таких персонажей. Как дело доходит до, собственно, дела, а не пустых слов, каждый из них тут же засовывает язык в известное место, прячет взгляд и в оправдание рассказывает, что вопрос не по окладу. Как правило, элементарные задачи, вроде определения порядка дежурства или места для копания окопа, ставят таких диванных экспертов в тупик.
Каскад знал своё место и реально оценивал лидерские качества. Так же, как и место своих подчинённых.
«Ты забыл про Труп. Напоминаю».
«Проклятье!» – выругался про себя Каскад и понял, что это слово как нельзя лучше описывает ситуацию с мертвецом. Возможно, это действительно проклятье.
Офицер нажал кнопку подсветки на часах и посмотрел на время. 23:55.
«Скоро начнётся».
Несколько дней прошли в постоянных обстрелах. Каким-то чудом жертв удалось избежать, однако противник не давал расслабиться. С раннего утра и до вечера враг прощупывал их беспокоящим огнём, слава богу, пока только миномётным. Солдаты, трясущиеся от страха поначалу, уже адаптировались. Понятное дело, что страх лишь притупился, а реакция подчинённых на обстрелы стала спокойней.
Теперь все работы по укреплению позиций выполнялись преимущественно в тёмное время суток. Ночью их арта17 и наша молчали. Иной раз, как сейчас, в ночи раздавался одинокий выход18 то с одной, то с другой стороны, после чего в небе слышалось негромкое и протяжное «у-у-у».
Люди привыкли к пролетающим одиноким снарядам, вяло ищущим свою цель.
Привыкли, но лежать посреди забытой богом лесополосы, слушая звуки орудий, было таким себе удовольствием. Правда Каскад невольно признавал, что, когда снаряд летит не в тебя, а мимо, что-то нездорово манящее в этой арт-дуэли было.
Человек ко всему привыкает, такова его животная сущность. Но хрена с два Каскад мог привыкнуть к Трупу.
«Ага, вспомнил, значит?»
Да, вспомнил, потому что с нетерпением ждал, когда солдаты продолжат углублять пути сообщений между своими капонирами и блиндажом Каскада, как потащат с тыла лесополосы брёвна, которыми усилят укрытия сверху от ударов мин. Ждал, когда принесут провизию, которую оставили в той же точке, откуда происходит эвакуация, потому что запасы еды и воды подходили к концу, как и заряженные батареи для радиостанций. И если его люди периодически выходили с лесополосы по нужде, то Каскада подменить было некому. А потому мыться ему приходилось здесь, в лесополосе. А вещи на стирку – отдавать бойцам, что выходили на передышку. В итоге…
«Тебя не отпускает Труп», – перебил его размышления голос.
Да, голос именно это и хотел доказать, поэтому Каскад ещё раз посмотрел на часы. Полночь. Сейчас солдаты начнут избавляться от мертвеца, тогда голос, и этот Труп, будь они оба неладны, раз и навсегда исчезнут из его жизни.
Вчера ночью, когда работы прекратились, двое солдат из взвода Каскада решили выпить самогона. Офицер понимал, что даже на войне алкоголь никуда не девается, однако его употребление на посту, во время дежурства, когда все остальные отдыхают и надеются на охранение, было недопустимым.
Каскад вчера чувствовал: что-то не так.
«Врёшь, тебе шепнул Труп».
Нет, не Труп. Но один из порывов ветра каким-то чудом донёс до уха Каскада сомнительный смешок, раздавшийся в ночи. Офицер сам не понял («Нет, понял»), как это произошло, но решил проверить, как несётся дежурство.
И не прогадал.
Два тела сидели в капонире уже изрядно накидавшись горькой. Закуски как таковой не было, лишь банка тушёнки и пара кусков зачерствевшего хлеба. На замечание Каскада один из солдат отмахнулся и послал командира куда подальше. Офицер, стоя над окопом, с размаху ударил берцем солдата в голову, тот плюхнулся на задницу и застонал. Товарищ вжался в землю, вмешиваться не стал. На крики подоспел
