Соната незабудки - Санта Монтефиоре

— Луис, я ценю твою деликатность, но Одри ведь хочется послушать тебя, не так ли, дорогая? — спросила Роуз.

Одри кивнула. Она почувствовала, как Луис сжал ее руку, и без слов поняла: этот жест — знак того, что он больше не намерен прикрываться именем Айлы и нуждается в ее поддержке. Но Одри также знала, что, потворствуя этой игре, она не сможет устоять. Их роман разгорится с новой силой. И на сей раз она рисковала очень многим: она была замужем, и детям была нужна ее забота. Но все-таки Одри сжала его руку в ответ, тем самым давая понять, что она согласна. Она любила его, а значит, у нее не было выбора.

Луис принял решение лгать как можно меньше, поэтому — начал с перечисления тех качеств Айлы, которыми он восхищался.

— Она всегда была искренна, — заговорил он. Жгучее любопытство отразилось на лице Роуз, придавая ему уверенности. — Айла была импульсивна и своенравна, и мне всегда было с ней весело. Я ни разу не видел ее несчастной или напуганной. Ее жизнь оказалась короткой, но счастливой. — Но Роуз хотела услышать больше. — Когда мы с Айлой познакомились, меня поразила ее красота. Обе ваши дочери — настоящие красавицы, — уточнил Луис с опаской.

Роуз с нежностью посмотрела на Одри, в то время как во взгляде, брошенном Хильдой на Нелли, читалось желание привести в порядок хотя бы жидкие русые волосенки дочери.

— Но превыше всего я ценил то, что она всегда была самой собой. Айла была азартна и по-настоящему любила жизнь. Мы горько скорбим по ней и никогда ее не забудем…

— Но где же проходили ваши свидания? — спросила Роуз, сгорая от нетерпения.

— В вашем доме. Айла хорошо играла в нарды, мастерски продумывала ходы в бридже. Это была абсолютно невинная дружба, Роуз. Дружба, которая только зарождалась… — Луис вздохнул. На его лице отражалась неловкость, и оно, казалось, светилось тусклым внутренним светом.

Тетушка Эдна, которую разговор интересовал мало, как раз смахивала со стола крошки пирога. Неожиданно она подняла голову и прислушалась, поскольку голос Луиса внезапно стал тихим и печальным. Одри ощутила, что его ладонь стала влажной.

— Ради любви я оставался здесь, и из-за нее же мне пришлось уехать. Я успел понять, что без любви жить невозможно. Так что уезжала отсюда лишь половина меня: та часть меня, в которой находится сердце, осталась здесь, с нею. В течение многих лет в Мексике я выживал благодаря воспоминаниям о любви, я пытался найти любовь в глазах других женщин, но тщетно. Каждый раз я терпел неудачу, потому что глаза, смотревшие на меня, не были похожи на глубокие безмятежные омуты, что лишили меня покоя. Это были всего лишь пустые глаза незнакомок… Понимаете, Роуз, мне было предначертано любить только одну — женщину, избранную для меня Богом. По божьей воле я оказался здесь, чтобы встретиться с ней. И едва увидев ее, я понял, что мы созданы друг для друга. Я чувствовал, что никто не сможет понять меня так, как понимала она. Но истинным чудом было то, что она ответила мне взаимностью. Она действительно любила меня. — Он умолк и потупил взор.

Роуз смахнула со щеки слезинку. Эдна была очень тронута. Она украдкой взглянула на Одри. Без сомнения, Луис говорил именно о ней, а не об Айле.

— Я не хотел возвращаться домой, потому что понимал, что не смогу жить в Аргентине без нее. Так что, покинув Мексику, я еще долго путешествовал, прежде чем вернуться в Англию. Там я жил у своей сестры Сисли, и там меня застала весть о том, что Одри вышла замуж за Сесила. Осознание того, что я никогда не смогу насладиться подобным счастьем, заставило меня испытать настоящее потрясение. Жениться на любимой женщине — это ценнейший из подарков Неба. Но я был его лишен. Именно тогда я решил вернуться домой. Мне было нужно одолеть своих бесов в одиночку, убедиться, что мои мечты были не напрасны, что они чего-то стоили. Итак, я вернулся, чтобы забрать свое сердце, оставленное тут шестнадцать лет назад. И что же я понял? — Он поднял взгляд и встретился со взглядом Роуз.

— Что же? — спросила она дрожащим голосом.

Луис чуть подался вперед.

— Я понял, что оно по-прежнему у нее. Она всегда была хозяйкой моего сердца и останется ею навеки.

Хильда затаила дыхание.

— Нельзя же вечно любить призрак, Луис! — сказала она, метнув быстрый взгляд своих темно-карих глаз на Нелли. Хильда не могла не заметить, что разочарование волной поднимается в душе дочери. — Бессмысленно жить прошлым.

— Вряд ли вы меня поняли, Хильда, — мягко сказал Луис. — Не думаю, что вы осознаете всю силу мечты.

— А я осознаю, — прошептала Одри и выпустила его ладонь. Она сложила руки на коленях, чтобы никто не увидел, как они горят. — Я знаю, как сильна мечта. Знай, что ее сердце тоже безраздельно принадлежит тебе. Оно твое навсегда.

Роуз промокнула глаза платком и с признательностью улыбнулась Луису.

— Это были самые чарующие слова, что мне приходилось слышать. Айле очень повезло влюбиться в тебя. Спасибо, Луис.

— Ну, — перевела дыхание Эдна, — когда же ты собираешься устроить поминальную службу, Роуз?

— В субботу вечером. Я бы хотела, чтобы ты, Луис, сказал что-нибудь.

— Разумеется, — ответил он.

— И ты, Одри, тоже.

Одри кивнула.

— Мне хочется, чтобы мы прославили жизнь Айлы, а не оплакивали ее смерть. Мы пролили достаточно слез. Самое время вознести хвалу Господу нашему и вспомнить ту радость, которую она нам подарила.

Роуз с сестрами уехали только под вечер. Вернувшись с работы, Сесил застал гостей за разговором у остывшего чайника и пустого блюда из-под пирога. Одри поблагодарила родных за визит и проводила до ворот. Тетушка Хильда даже не потрудилась попрощаться. Нелли душили рыдания, поэтому говорить она уже не могла. Роуз нежно обняла дочь и промолвила:

— Присматривай за Луисом, пожалуйста. Он мне чрезвычайно дорог.

Но тетушка Эдна тихонько прошептала:

— Глаза Айлы никогда не были глубокими и безмятежными.

Одри открыла было рот, чтобы все объяснить, но тетя погладила ее по руке и грустно усмехнулась:

— Не беспокойся, девочка моя, я не выдам твою тайну. Но будь осторожна: ты выбрала тернистый путь, который может привести к большой беде.

Затем она присоединилась к сестрам, и они вместе уехали.

Сесил обратил внимание на распущенные волосы жены и заговорил об этом за ужином:

— Тебе очень идет эта прическа, Одри. Ты словно помолодела на несколько лет.

Одри покраснела и поблагодарила его за комплимент. Она устремила на мужа взор своих зеленых глаз, вновь напомнивший ему о девушке, в которую он когда-то влюбился.

— Настает момент, когда нужно двигаться дальше, — добавила она вкрадчивым голосом и улыбнулась мужу. — Я больше не буду носить траур. — Она имела в виду, что жизнь ее продолжается ради Луиса, но Сесил истолковал ее слова по-своему: он решил, что устами Одри говорит ее любовь к дочерям. Ее беззаботный вид и румянец на щеках вселили в него робкую надежду. Возможно, его подозрения все же были беспочвенны. Он тут же устыдился своих дурных помыслов.

— Я завтра уезжаю за город, — сказал Луис. — В Мексике я познакомился с мужчиной, у которого есть ферма к западу от города. Я подумал, что хорошо было бы его навестить.

— Блестящая идея! — с энтузиазмом откликнулся Сесил, обрадованный хорошим настроением Одри. Но то, что он сказал потом, удивило его самого. — А почему бы и тебе не поехать, Одри? Тебе нужно отвлечься от мыслей о разлуке с девочками.

— Чем же я буду там заниматься? — пробормотала она.

— Не глупи, дорогая. Здесь тебе вообще нечем заняться, а день среди пампасов пойдет тебе на пользу.

Она взглянула на Луиса.

— Сесил прав. Ты не можешь сидеть целыми днями дома и мечтать о возвращении детей. Вместо этого ты покатаешься верхом и съешь питательный бифштекс! — засмеялся тот.

— Хорошо, — уступила Одри. — А ты не можешь взять выходной и поехать вместе с нами, Сесил? — добавила она, во-первых, из вежливости, а во-вторых, повинуясь охватившему ее чувству вины.

Сесил улыбнулся и с благодарностью коснулся ее руки.

— Нет, дорогая, боюсь, у меня не получится. Поезжай с Луисом и хорошенько повеселись.

— Я верну ее в целости и сохранности, — пообещал Луис, но его взгляд, адресованный Одри, говорил гораздо больше.

Сесил похлопал брата по плечу:

— Смотри, я тебе доверяю! — Он закурил сигару. — Кто в этом мире заслуживает доверия, как не родной брат?

Одри падала с ног от усталости. День выдался изнурительным как в физическом, так и в эмоциональном плане. Она вспоминала последние слова тетушки Эдны и недоумевала, как же той удалось обо всем догадаться. Потом она с улыбкой вспомнила прочувствованную речь Луиса о любви. Она хотела поблагодарить его, но удобного случая остаться с ним наедине так и не представилось. Когда-то им приходилось общаться с помощью свернутых в трубочки записок, которые они прятали между кирпичами в стене вокзала… Пока что им приходится довольствоваться короткими встречами, но уже завтра в их распоряжении будет целый день. Она так ждала этого дня, что сомневалась в том, что разум позволит телу хоть немного отдохнуть.