Хоровод воды - Сергей Кузнецов

Алешка едва не сбил Алину маму с ног. Буркнул: «Извините, теть Лена, я к Але», – и, подскочив к изумленной девочке, что-то горячо зашептал ей на ухо. Алины голубые глаза широко распахнулись.

– Врешь, – сказала она, – брешешь.

– Хочешь поклянусь?

– Клянись! – сказала Аля.

– Чтобы мне никогда в море не купаться, если я вру!

– Ну, «в море не купаться», – передразнила Аля. – Ты серьезную клятву дай.

– Хочешь, маминым здоровьем поклянусь?

– Нет, ты дай честное пионерское, – надула губки Аля.

– Честное пионерское, – выдохнул Алеша. – Теперь веришь?

Всю дорогу дети бежали не останавливаясь. Тетя Лена не стала расспрашивать дочку, что ей наговорил соседский Алеша, – и, между прочим, зря.

Скинув на песок одежду, ребята бросились к морю. В несколько гребков они достигли грота.

– Здесь, – уверенно сказал Алеша.

Задержав дыхание, они нырнули.

Больше всего на свете мальчик боялся, что они ничего не увидят. Тогда Аля будет считать его лгуном и он опозорится до конца лета! Однако опасения его не подтвердились.

В мутно-зеленоватой глубине Черного моря горел тусклый рубиновый свет. Он исходил от продолговатого цилиндра сантиметров пятьдесят в диаметре и длиной сантиметров девяносто. Светящийся цилиндр лежал между двух камней на глубине около двух метров.

– Алеша, что это? – спросила Аля, когда они вылезли на берег и отдышались.

– Я думаю, это шпионский передатчик, – сказал Алеша. – Я читал про такие в «Пионерской правде».

– Как он сюда попал?

Только девчонка могла задать такой дурацкий вопрос!

– У нас в городке – шпион. Он нашел эту бухту и спрятал здесь передатчик. А ночью он приходит сюда и передает секретные сведения на вражескую подводную лодку.

– Надо сообщить в милицию или пограничникам! Пусть они устроят засаду и его поймают!

– Нет, – сказал Алеша, – так не пойдет. Подумай сама: мы скажем милиции, они тут же побегут сюда проверять. А у шпиона наверняка есть наблюдательный пункт. Почему он выбрал эту бухту? Потому что сюда ведет только одна тропинка! Он узнает, что пограничники сюда приходили, – и все. Больше не придет.

– Что же делать? – растерянно спросила Аля.

– Я знаю, что делать, – деловито сказал Алеша. – Мы сами его поймаем.

Пройдет десятилетие-другое, и эти скалы заполнятся людьми. Бородатые физики с гитарами, их верные подруги с короткими стрижками и в ковбойках, палатки, песни до утра. Но сейчас, июньской ночью 1950 года, на скалах около городка С. никого нет, кроме двух детей, мальчика и девочки. Они лежат и не сводят взгляда с узенькой тропки в нескольких метрах ниже.

Они были достаточно взрослыми, чтобы помнить войну не только такой, как ее показывали в фильмах и описывали в книгах, – не только войну смешных фрицев и героических советских солдат. Они слышали рассказы о воровстве, бандитизме и убийствах, а в школе сталкивались не раз с малолетней шпаной. Они знали, что преступники и бандиты бывают не только в кино, а хорошие не всегда побеждают. Иногда хорошие гибнут.

Они знали, что такое голод. Они знали, что такое насилие.

Они знали, что такое смерть.

Но они все равно были дети.

Они обожали книжки о приключениях и воображали себя их героями.

Если бы они жили в Америке, они бы читали журнал Amazing Stories, Fantastic Adventures и Astounding Science Fiction. Дети страны Советов, они читали «Пионерскую правду» и затрепанные книги Беляева, Адамова, Лагина – и, конечно, Майн Рида, Дюма и Жюля Верна, которых любили еще их родители.

В этих книгах все кончается хорошо.

Они лежали молча, но время от времени легонько пихали друг друга – мол, не спи.

– А ты уверен, что он сегодня придет? – шепотом спросила Аля.

– Я думаю, он сегодня придет, – ответил Алеша. – Он ведь только вчера его спрятал. Я бы точно пришел проверить, что все нормально.

– Он не такой дурак, – зашептала Аля, – зачем ему лишний раз ходить? Вот он украдет какую-нибудь военную тайну – и тогда придет.

– Тю! – ответил Алеша. – Так ему и дадут украсть военную тайну. Мне папа сказал: военные тайны во как охраняют!

– Много твой папа понимает! – буркнула Аля.

– Дура! – огрызнулся Алеша. – Да он главный инженер на секретном заводе, вот он кто!

– Сам дурак! – обиделась Аля. – Лежи здесь один, если такой умный, а я домой пойду.

Она поднялась, и тут Алеша схватил ее за руку и зашептал:

– Тише!

В самом деле, за своим спором ребята совсем забыли, зачем они здесь. Между тем по тропинке шел человек.

Это была уже не молодая женщина, лет сорока-сорока пяти. Она шла не спеша по тропинке, опираясь на деревянную палку, иногда останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Дорога давалась ей нелегко: женщина была беременна.

Пока Аля с Алешей спорили, как может шпион быть беременной женщиной, настоящий ли у нее живот, да и женщина ли это, ночная путница достигла пляжа. Там она сняла туфли и села на камень у самой воды. Набегавшие волны едва касались ее отекших ног.

Она не подозревала, что за ней наблюдают. Уставшие ноги ныли, младенец ворочался в животе, мысли текли словно сами по себе, обычные мысли, ничего секретного: зря Гриша нервничал, здесь чудесно, лучше, чем в Ленинграде… ой, как пинается!.. сейчас совсем не могу в Ленинграде… а вода-то какая теплая!.. может, в Москву переедем?..

Она сидела довольно долго. Стараясь не шуметь, дети спустились к самой бухте. Притаившись среди камней, они смотрели во все глаза.

Аля больше всего хотела спросить, почему же, если женщина – шпионка, она не раздевается и не лезет за передатчиком, но Алеша наверняка сказал бы, что Аля дура и что женщина ждет специального времени или еще какой-нибудь ерунды. Дело в том, что как только Аля увидела женщину, она поняла, что никакая та не шпионка. Аля не могла бы объяснить почему, но внезапно вся их с Алешей затея показалась ей глупым ребячеством. Ловить шпионов ночью вдвоем на скалах у моря? А если бы здесь в самом деле оказались шпионы? Убили бы их – вот и все. И как Алеша думал их задержать? Ах да, он хотел их только запомнить и после этого сдать пограничникам. Запомнить, тоже еще! Что тут можно разглядеть в такой темноте? Вот же дурак!

Але становится скучно, она размышляет, что бы такое придумать, чтоб поскорей отправиться домой, но внезапно море начинает светиться рубиновым светом, тем же самым, что испускал передатчик. Свет растекается над водой, и на поверхности дети замечают круг. Он приближается к женщине, а она словно и не видит его. Она сидит на камне, и волны у ее ног с каждой секундой окрашиваются все ярче. Але хорошо видно ее лицо, чуть-чуть отекшее, доброе и грустное лицо. Аля ясно различает морщинки вокруг глаз, горизонтальную бороздку, прорезающую лоб, видит потрескавшиеся губы, полуприкрытые глаза. Платок слетел с ее головы, и морской ветер колышет светлые волосы. Бухта ярко освещена, но тут Аля замечает: нет ни источника света, ни резких теней. Она переводит взгляд на громоздящиеся над ней скалы: выбеленная солнцем трава гнется под ветром, крохотные трещинки прорезают поверхность камней, корни кустов вгрызаются в почву. Аля впервые видит эти скалы так подробно – и понимает: что-то происходит с ней, а не с бухтой. Она смотрит на Алешу, и в его глазах читает такое же восторженное изумление. Он сжимает Алину руку, и теперь уже вдвоем они не отрывают глаз от рубинового круга.

Его движение прекращается у самых ног женщины. Вода в центре начинает бурлить, булькать и пузыриться, потом откатывает ближе к краям, и дети видят, как из моря появляется неведомое существо.

Оно напоминает осьминога, хотя трудно сосчитать щупальца. Голову его венчает рубиновое блюдце, в нем слабо поблескивает лужица. Также блестят капли воды на коже существа – и от этого кажется, что осьминог светится. Возможно, он в самом деле светится изнутри – Аля не знает, но теперь смотрит на него, не отрывая глаз.

Точно так же, как с первого взгляда она поняла, что женщина – не шпионка, Аля понимает: от осьминога не исходит никакой угрозы. Сияющая радость разливается по всему Алиному телу. Она слышит, как бьется Алешино сердце, как ветер колышет траву, как тихонько поскрипывают песчинки под телом морского существа, как успокоенно дышит на прибрежном камне незнакомая женщина.

Щупальца обнимают ее икры, осьминог поднимается, с трудом преодолевает край юбки и, обхватив щупальцами живот женщины, замирает.

Кожа осьминога меняет цвет, она словно пульсирует, попеременно проходя весь радужный спектр, цвета перетекают друг в друга, словно кто-то мешает краску или крутит калейдоскоп. Бухта сияет, женщина по-прежнему сидит с закрытыми глазами, и в голове у Али всплывает слово благословение, хотя она не совсем понимает, что оно значит. Господи, говорит рядом Алеша, как же хорошо, Господи, – и Аля даже не удивляется, что советский пионер говорит о Боге, по-другому ведь не скажешь, Господи, как хорошо, жалко только – нет мамы, но, наверное, так и надо, чтобы здесь никого не было, кроме нее, Алеши и этой странной женщины, это все – для них одних. Может быть, это ее папа, которого только считают погибшим, с засекреченной подводной базы послал ей радужного осьминога, подарок на всю жизнь, напоминание, предсказание, предзнаменование.