новые времена - новые заботы - Леонид Иванов

На противоположном конце поля виднелась передвижная ремонтная мастерская. Павлов все ждал, что вот-вот ее вызовут тревожным сигналом к какому-нибудь комбайну, ему даже хотелось, чтобы один комбайн остановился, — тогда можно проследить, насколько оперативна помощь этой «неотложки». Но комбайны шли и шли…

— Красиво! — покрутил головой Павлов. — Очень впечатляюще!

— Да, понимаешь, — очнулся от дум Иван Иванович. — Вот, Михайлыч, до чего дожил… Ей-богу, не мечтал даже про такое время! Другой раз, понимаешь, найдет такая блажь подумать о будущем, когда тебя и на свете уже не будет… И все-таки про такую силищу нашего колхоза я не мог вообразить, понимаешь… Годов с десяток назад у нас было двенадцать комбайнов, и соседи, которые победнее, все пальцем на нас показывали: Соколов сколько комбайнов накупил, ему, мол, просто. А теперь у нас на те же поля сорок четыре комбайна! Звонили утром из района, еще шесть обещают — с юга идут.

— Ты, конечно, с радостью забираешь их? — улыбнулся Павлов.

— Как раз, понимаешь, не забираю. Отказался! Потому что грузовиков маловато. Под свои комбайны пока хватает, а добавь другие — могут не справиться, тогда зря простаивать будут комбайны-то, а это уж, понимаешь, не дело.

— Бункера-накопители подготовлены?

— А как же! В этой бригаде их нет, отсюда до тока близко, а в дальних есть накопители.

В крае нынче широко применяют накопители, а проще — бункера списанных комбайнов. Когда недостает грузовиков, комбайнеры ссыпают намолоченное зерно в запасные бункера и тем самым предотвращают простои комбайнов из-за разгрузки. Новшество замечательное!

Увлекшись картиной страды, Павлов чуть не забыл спросить Соколова, почему они убирают пшеницу прямым комбайнированием. Теперь почти везде в Сибири только раздельная косовица. Павлов знает лишь несколько хозяйств, где часть хлебов убирают прямым комбайнированием. Директор Березовского совхоза Григорьев объяснял это так: теперь, когда у них оборудованы по последнему слову техники механизированные тока и зерносушилки, нет опасения, что влажное зерно после прямого комбайнирования попортится, — в день уборки его успевают просушить. Экономия же затрат значительная.

Наученный горьким опытом семидесятого года, когда часть хлебных валков ушла под снег, и директор Иртышского совхоза Коршун теперь до половины зерновых убирает напрямую. Но у него тоже механизированные амбары успевают подрабатывать и просушить все намолоченное зерно. А Соколов почему?

Иван Иванович, отвечая Павлову, как раз и сослался на Григорьева: у того получается, почему же у нас не получится? У нас тоже механизированный ток.

— Тут видишь, Андрей Михайлович, какое дело… Пшеница-то, посмотри, полегла. Урожайная… Скоси ее сначала на свал — правильного валка не получишь, скрутишь его, валок-то, и при подборке много колосьев потеряешь. А так-то сразу срезал и в молотилку.

Павлову не впервой слышать подобные суждения. И Коршун, и Григорьев для себя-то сделали уже и практические выводы. Павлов же пока что не сделал. Да и в печати не встречал подобных рассуждений. А вот теперь, когда и Соколов, которого он признавал своим давним учителем, пошел по пути Григорьева, приходится пораздумать…

Иван Иванович продолжал:

— Мы ведь, Андрей Михайлович, напрямую нынче уже скосили тысячи полторы гектаров, и в дожди на той неделе те поля под зябь распахали. А где валки-то наложены, там другое… Сегодня с утра валки-то нельзя было еще молотить, а стоячая-то, видишь, идет! Хоть и полеглая, а идет. Можешь проверить и чистоту вымолота. Я смотрел…

Иван Иванович пошагал по стерне, Пазлов за ним. У первой же копны остановились. Соколов достает мякину, раздувает ее на широченной своей ладони, мнет вымолоченные колоски. Заключает:

— Потерь почти нет.

Павлов тоже роется в соломе и мякине и согласен — вымолот вполне нормальный.

— Значит, ты за прямое комбайнирование?

— Вот посмотрим, — уклонился от прямого ответа Соколов. — Но нам-то уже ясно — половину хлебов надо оставлять для прямого. Не меньше! А потом, понимаешь, посмотрим. Думается, когда машин еще добавим и нагрузка станет сотню гектаров на комбайн, тогда все будем убирать напрямую!.. А ты не согласен, Андрей Михайлович?

Вопроса этого Павлов не ожидал и ответил не сразу. Он готов признать свою вину: подвержен силе инерции. Раздельную уборку внедряли, когда нагрузка на комбайн превышала 400 гектаров, когда в колхозах и совхозах не было механизированных токов, мало сушилок. Маломощным было зерносушильное хозяйство и на элеваторах. И зерно, намолоченное при прямом комбайнировании, не успевали вовремя просушить и отсортировать, часто оно портилось. Теперь-то все изменилось: элеваторы края способны за сутки просушить почти весь дневной намолот зерна. В хозяйствах оборудованы механизированные амбары. У того же Григорьева за сутки два амбара могут отсортировать и просушить до двух тысяч тонн зерна! Коренным образом изменились условия, а выводов никаких не последовало, продолжаем ориентироваться на технологию, разработанную с учетом низкого уровня механизации на токах и элеваторах.

Подошли комбайны. У всех трех на бункерах по пяти звездочек, — значит, по пяти тысяч центнеров намолоченного зерна! Настрой у ребят отличный. Загорелый здоровяк, водитель головной машины, отвечая на вопрос Павлова, как успехи, задорно бросил:

— Генерального секретаря не подведем! Он на сибиряков положился и не ошибется!

— Видел, как! — Соколов выразительно посмотрел на Павлова и, когда комбайны ушли, сказал: — Всем, понимаешь, понравилось, как тогда, на активе, Генеральный секретарь отозвался о сибиряках. Как бы особый народ мы, сибиряки, на нас, мол, можно положиться! Правильные слова, понимаешь…

Павлов имел уже возможность убедиться: приезд Генерального секретаря в их край, его выступление на совещании актива оставили глубокий след. Соревнование хлеборобов развернулось под лозунгом: «С честью выполним обещание, данное Генеральному секретарю!»

22

Гребенкин настроен мрачно. Павлов, пожалуй, впервые видит его таким насупленным, раздражительным. Докладывая о итогах минувшего года, то и дело прикрывает глаза ладонью здоровой руки, словно что-то припоминает.

— Одним словом, — заключает он, — плохо дело… И что досадно-то, Андрей Михайлович, — несколько оживляется он, — такая армада машин…

Неделю льют дожди, они охватили все районы края. И вот вчера, как доложил Гребенкин, — а он утвержден начальником краевого оперативного штаба по автотранспорту, — фактически все грузовики стояли, нечего возить: комбайны остановились…

Павлов звонил синоптикам, но они не порадовали — в ближайшие дни хорошей погоды не предвидится. Значит, как и в прошлые подобные годы, надо использовать все приемы: переворачивать хлебные валки и молотить, молотить… Павлов высказывает это Гребенкину, но тот нахмурился, молчит.

Положение действительно сложное: половина хлебов в валках, а сентябрь на исходе… А ведь и надо-то еще десять — двенадцать погожих дней. Столько скопилось техники на полях! Но… где взять эти двенадцать дней?

Павлов просит соединить его с колхозом «Сибиряк». Соколов оказался в конторе. Довольно бодро отвечает:

— Не очень важно, понимаешь, но пока терпимо…

— Да как же терпимо, Иван Иванович, — с досадой выговаривает Павлов. — Неделю льет дождь, все комбайны встали…

— У нас вчера после обеда все работали, — возражает Соколов. — В ночь, правда, остановились, дождь полил, а вот сейчас опять будем запускать на стоячие хлеба, часа четыре нет дождя.

Вот она, прозорливость старого хлебороба!

— Но у тебя есть хлеб в валках, как с ними думаешь? — спрашивает Павлов.

— Пока комбайнам работа есть, нас те валки не волнуют, — уверяет Соколов. — В валках-то у нас осталось поменьше тысячи гектаров, в случае чего руками обмолотим, — смеется Соколов.

«Ему можно смеяться», — с горечью думает Павлов.

— Сегодня, Андрей Михайлович, завершаем выполнение своего обязательства по продаже хлеба государству.

— А еще сдадите сколько? — машинально спрашивает Павлов.

— Что намолотим из валков, все сдадим.

Гребенкин не слышал слов Соколова, но ему все понятно. Когда Павлов положил трубку, он попросил:

— В будущем надо перестраиваться.

Заходит Несгибаемый — только что вернулся из районов.

— Ждать больше нечего, — говорит он. — Надо пускать все подручные средства, но молотить валки. Пусть по два гектара в день на комбайн, на самой малой скорости, но молотить!

— Потери же огромные, — бросает Гребенкин.

— Иного выхода нет, — повторяет Несгибаемый.

И началось то, что все газеты потом назовут героическим подвигом сибирских хлеборобов. Каждый час, каждая минута погожего времени были использованы для молотьбы хлебов. Под дождем, в холодную погоду комбайнеры не уходили от своих агрегатов, при малейшем просвете заводили моторы.