Сочинения - Владимир Высоцкий

Дорожный дневник

Ожидание длилось,а проводы были недолги —Пожелали друзья:«В добрый путь! Чтобы все — без помех!» —И четыре страныпредо мной расстелили дороги,И четыре границышлагбаумы подняли вверх.Тени голых берездобровольно легли под колеса,Залоснилось шоссеи штыком заострилось вдали.Вечный смертник — комар —разбивался у самого носа,Лобовое стеклопревращая в картину Дали.Сколько смелых мазковна причудливом мертвом покрове!Сколько серых мозгови комарьих раздавленных плевр! —Вот взорвался один,до отвала напившийся крови,Ярко-красным пятномзавершая дорожный шедевр.И сумбурные мысли,лениво стучавшие в темя,Устремились в пробой —ну,попробуй-ка, останови!И в машину ко мнепостучало просительно время —Я впустил это время,замешанное на крови.И сейчас же в кабинуглаза сквозь бинты заглянулиИ спросили: "Куда ты?На запад?Вертайся назад!"Я ответить не смог:по обшивке царапнули пули.Я услышал: "Ложись!Берегись!Проскочили!Бомбят!"Этот первый налетоказался не так чтобы очень:Схоронили кого-то,прикрыв его кипой газет,Вышли чьи-то фигурыназад на шоссе из обочин,Как лет тридцать спустя —на машину мою поглазеть.И исчезло шоссе —мой единственный верный фарватер,Только — елей стволыбез обрубленных минами крон.Бестелесный потокобтекал не спеша радиатор.Я за сутки путине продвинулся ни на микрон.Я уснул за рулем:я давно разомлел от зевоты.Ущипнуть себя за ухоили глаза протереть?В кресле рядом с собойя увидел сержанта пехоты:"Ишь, трофейная пакость, —сказал он. — Удобно сидеть".Мы поели с сержантомдомашних котлет и редиски.Он опять удивился:откуда такое в войну?"Я, браток, — говорит, —восемь дней, как позавтракал в Минске.Ну, спасибо. Езжай!Будет время — опять загляну".Он ушел на востоксо своим поредевшим отрядом.Снова мирное времяпробилось ко мне сквозь броню:Это время гляделоединственной женщинойрядом.И она мне сказала:«Устал? Отдохни — я сменю».Все в порядке. На месте.Мы едем к границе. Нас двое.Тридцать лет отделяетот только что виденных встреч.Вот забегали щетки —отмыли стекло лобовое.Мы увидели знаки,что призваны предостеречь.Кроме редких ухабов,ничто на войну не похоже.Только лес — молодой,да сквозь снова налипшую грязьДва огромных штыкаполоснули морозом по кожеОстриями — по-мирному —кверху,а не накренясь.Здесь, на трассе прямой,мне, не знавшему пуль,показалось,Что и я где-то здесьдовоевывал невдалеке.Потому для меняи шоссе, словно штык, заострялось,И лохмотия свастикболтались на этом штыке…

Жил-был один чудак,Он как-то раз, весной,Сказал чуть-чуть не так —И стал невыездной.

А может, что-то спел не тоПо молодости лет,А может, выпил два по стоС кем выпивать не след.

Письмо не отправлялПростым и заказным,И не подозревал,Что стал невыездным.

Да и не собирался онНа выезд никуда —К друзьям лишь ездил на поклонВ другие города.

На сплетни он махнулСвободною рукой, —Сидел и в ус не дулЧудак невыездной.

С ним вежливы — на вы! — вездеБез спущенных забрал,Подписку о невыездеНикто с него не брал.

Он в карточной игреЗря гнался за игрой —Всегда без козырейИ вечно «без одной».

И жил он по пословице:Хоть эта масть не та —Все скоро обеззлобитсяИ встанет на места.

И он пером скрипел —То злее, то добрей, —Писал себе и пелПро всяческих зверей:

Что, мол, приплыл гиппопотамС Египта в Сомали —Хотел обосноваться там,Но высох на мели.

И строки те прочлисьКому-то поутру —И, видимо, пришлисьС утра не по нутру.

Должно быть, между строк прочли,Что бегемот — не тот,Что Сомали — не Сомали,Что все наоборот.

Прочли, от сих до всехРазрыв и перерыв,Закрыли это в сейф,И все — на перерыв.

Чудак пил кофе натощак —Такой же заводной, —Но для кого-то был чудакУже невыездной.

Пришла пора — а тоОн век бы не узнал,Что он — совсем не то,За что себя считал.

И после нескольких атак,В июльский летний знойЕму сказали: "Ты, чудак,Давно невыездной!"

Другой бы, может, и запил,А он — махнул рукой!Что я? Когда и Пушкин былВсю жизнь невыездной!

Шар огненный все просквозил,Все перепек, перепалил —И, как груженый лимузин,За полдень он перевалил.

Но где-то там — в зените был.Он для того и плыл туда,Другие головы кружил,Сжигал другие города.

Еще асфальт не растопилоИ не позолотило крыш,Еще светило солнце лишьВ одну худую светосилу,

Еще стыдились нищетыПоля без всходов, лес без тени,Еще тумана лоскутыЛожились сыростью в колени,

Но диск на тонкую чертуОт горизонта отделило.Меня же фраза посетила:Не ясен свет, пока светилоЛишь набирает высоту!

Пока гигант еще на взлете,Пока лишь начат марафон,Пока он только устремленК зениту, к пику, к верхней ноте,

Но вряд ли астроном-старикОпределит: «На солнце — буря»,Мы можем всласть глазеть на лик,Разинув рты и глаз не щуря.

И нам, разиням, на потребуУверенно восходит он —Зачем спешить к зениту Фебу,Ведь он один бежит по небу —Без конкурентов марафон.

Но вот — зенит: глядеть противноИ больно, и нельзя без слез,Но мы — очки себе на нос,И смотрим, смотрим неотрывно,

Задравши головы, как псы,Все больше жмурясь, скаля зубы,И нам мерещатся усы.И мы пугаемся — грозу бы!

Должно быть, древний гунн — АттилаБыл тоже солнышком палим,И вот при взгляде на светилоЕго внезапно осенило,И он избрал похожий грим.

Всем нам известные уроды(Уродам имя — легион)С доисторических временУроки брали у природы.

Им апогеи не претили,И, глядя вверх, до слепотыОни искали на светилеСебе подобные черты.

И если б ведало светило,Кому в пример встает оно,Оно б затмилось и застыло,Оно бы бег остановилоВнезапно, как стоп-кадр в кино.

Вон, наблюдая втихомолкуСквозь закопченное стекло,Когда особо припекло,Один узрел на лике челку.

А там — другой пустился в пляс,На солнечном кровоподтекеУвидев щели узких глазИ никотиновые щеки…

Взошла луна — вы крепко спите.Для вас светило тоже спит.Но где-нибудь оно — в зените.(Круговорот, как ни пляшите!)И там палит, и там слепит…

Как во городе во главном,Как известно — златоглавом,В белокаменных палатах,Знаменитых на весь свет,Воплотители эпохи,Лицедеи-скоморохи, —У кого дела не плохи, —Собирались на банкет.

Для веселья есть причина:Ну, во-первых — дармовщина,Во-вторых — любой мужчинаМожет даму пригласить,И, потискав даму ону,По салону весть к балконуИ без денег — по талону —Напоить… и закусить.

И стоят в дверном проемеНа великом том приемеНа дежурстве и на стремеТридцать три богатыря.Им потеха — где шумиха,Там ребята эти лихоКрутят рученьки, но — тихо,Ничего не говоря.

Но ханыга, прощелыга,Забулдыга и сквалыгаОт монгольского от игаК нам в наследство перешли,И они входящим — в спинуХором, враз: "Даешь Мазину!Дармовую лососину!И Мишеля Пиколи!"

…В кабаке старинном «Каме»Парень кушал с мужиками.Все ворочали мозгами —Кто хорош, а кто и плох.А когда кабак закрыли,Все решили: не допили.И трезвейшего снабдили,Чтоб чего-то приволок.

Парень этот для началаЧуть пошастал у вокзала, —Там милиция терзалаСердобольных шоферов,Он рванул тогда накатомК белокаменным палатамПрямо в лапы к тем ребятам —По мосту, что через ров.

Под дверьми все непролазней(Как у Лобного на казни,И толпа все безобразней —Вся колышется, гудет…),Не прорвешься, хоть ты тресни!Но узнал один ровесник:"Это тот, который песни…Пропустите, пусть идет!"

"Не толкайте, не подвинусь, —Думал он, — а вдруг на выносНе дадут, вот будет минус!.."Ах! Красотка на пути! —Но Ивану не до крали, —Лишь бы только торговали,Лишь бы дали, лишь бы дали!Время — два без десяти.

У буфета все нехитро:"Пять «четверок», два пол-литра!Эй! Мамаша! Что сердита?Сдачи можешь не давать!.."Повернулся, а средь залаКраля эта танцевала!Вся блестела, вся сияла,Как звезда — ни дать, ни взять!

И упали из подмышекДве больших и пять малышек(Жалко, жалко ребятишек,Очень жаждущих в беде),И осколки, как из улья,Разлетелись — и под стулья…А пред ним мелькала тульяЗолотая на звезде.

Он за воздухом к балконам —Поздно! Вырвались со звономИ из сердца по салонамПокатились клапана…И назло другим принцессам,Та — взглянула с интересом,Хоть она, — писала пресса, —Хороша, но холодна.

Одуревшие от рвенья,Рвались к месту преступленьяЛюди плотного сложенья,Засучивши рукава.Но не сделалось скандала,Все вокруг затанцевало, —Знать, скандала не желалаПредрассветная Москва.

И заморские ехидныГоворили: "Ах, как стыдно!Это просто несолидно,Глупо так себя держать!.."Только негр на эту новостьУкусил себя за ноготь, —В Конго принято, должно быть,Так восторги выражать.

…Оказал ему услугуИ оркестр с перепугу,И толкнуло их друг к другу —Говорят, что сквозняком,И ушли они, не тронувЛюбопытных микрофонов,Так как не было талоновСпрыснуть встречу коньяком.

Говорят, живут же людиВ этом самом ГолливудеИ в Париже… Но — не будем,Пусть болтают куркули!Кстати, те, с кем был я в «Каме»,Оказались мужиками —Не махали кулаками,Улыбнулись и ушли.

…И пошли летать в столицеНежилые небылицы —Молодицы, не девицы —Словно деньгами сорят;В подворотнях, где потише,И в мансардах, возле крыши,И в местах еще повышеРазговоры говорят.

М.В.