По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

— Надеюсь, вам известно, что дача ложных показаний влечет за собой тюремное заключение сроком до…

— Знаем, начальник, обязательно знаем, — с готовностью ответил Кабалов.

Допрос Жунид вел в комнате председателя сельсовета. Уже стемнело, и на столе горела керосиновая лампа с надтреснутым стеклом. Она коптила, и Дараеву поминутно приходилось подкручивать фитиль.

Бекан Кабалов, тучный коротышка с круглым плутоватым лицом, щурился и подобострастно заглядывал в глаза Жуниду. Тот несколько минут молча рассматривал его, решая, как себя вести. Скорее всего Кабалов — только скупщик краденого. Значит, надо припугнуть.

— Ну, так кем же вас считать, гражданин Кабалов, — не спуская с него глаз, сурово спросил Жунид, — скупщиком ворованных лошадей или помощником главаря банды Акбашева?

Бекан заколыхался на стуле, отрицательно тряся головой.

— Нет, начальник, нет! Какой главарь банда! Зачем дело шьешь? Я покупал, я честный покупщик, больше никто!

— Будете говорить без утайки?

— Будем, обязательно будем!

— Кому продали карабаира?

Бекан икнул и оторопело уставился на Шукаева. Потом справился с собой и залебезил:

— Ой-ой! Крепкий начальник… Куда по следу пришел, куда далеко пришел…

— Отвечайте на вопрос, Кабалов.

— Паша-Гирей сказал увести коня из Абухабля.

— Куда вы его дели?

— В Баксан. Мухтару Бацеву променяли за одиннадцать лошадей.

— Тоже краденых?

— Не знаю, начальник. Спроси Мухтара, — глазки Кабалова воровато забегали.

— Не увиливайте! Чьи лошади?

— Кенже. С рудника.

— Те, о которых я говорил, когда приехал из Нальчика! Помнишь? — воскликнул Дараев.

— Видимо, это они. Кому же вы их перепродали, Кабалов?

— Цыганам. Колхоз «Труд ромен». Где Минводы — там колхоз.

— Опишите приметы карабаира.

Скупщик снова оживился:

— Царский конь. Ноги тонкие, длинные… шерсть, как бархат. Звезда на лоб… белый звезда. Грудь могучий…

— С этим жеребцом были еще лошади. Где они?

— Семь кобыл и три… жеребка. Тоже Баксан пошли.

— Из Чохрака угнали восемь, Зухра разбилась, — значит, они, — шепнул Вадим.

— Они, они, черт побери! Не зря мы с тобой хлеб едим!

— А откуда лошади и бычок, которых вы уродовали в подвале? — спросил Бекана Дараев.

— Казачий колхоз… отсюда сорок верст будет, — неохотно ответил Кабалов и подался к столу. — Только не знаю, кто угнал, начальник. Никогда не знаю. Мое дело купи, деньги дай… а откуда конь — спрашивать нету, не надо..

— Ладно. Хватит. Дай ему подписать протокол, Вадим.

Но толстяк не умел расписываться. Пришлось читать протокол вслух, потом он припечатал бумагу собственным пальцем, деловито помазав его чернилами. Его увели.

…Акбашев держался надменно. На вид ему можно было дать лет сорок восемь, но, как выяснилось, ему недавно исполнилось сорок. Полукочевая, полная опасностей жизнь, частые кутежи, беспорядочные знакомства с женщинами рано состарили его крупное лицо с орлиным носом и наглыми красивыми глазами. Черные волосы серебрились на висках, резкие глубокие морщины перечертили лоб. Он носил усы, слегка обвисшие книзу, и остроконечную бородку. На щеке темнел шрам, напоминавший по форме клинописный значок с древней ассирийской таблички.

Зная, что Акбашева разыскивает Ляпунов, но не имея понятия, по какому делу, Жунид ограничился тем, что дал Паше-Гирею прочитать показания Кабалова. Паша-Гирей небрежно просмотрел их и махнул рукой:

— Трусливая свинья. Раскололся в два счета…

— Вы подтверждаете его показания?

— Да. Какое это имеет значение.

— Бравируете, Акбашев?

— Нет. Трезво смотрю на вещи. Отрицать очевидное — грубо. Юлить и дрожать — тоже ни к чему. Есть более разумный стиль поведения…

— А именно?

Акбашев ухмыльнулся прямо в лицо Жуниду.

— Бежать, начальник, бежать…

— Не выйдет…

— Увидим.

…На другой день утром обоих арестованных, изъятые из подвала Акбашева вещественные доказательства и лошадей в сопровождении присланных Дышековым людей полуторка увезла в Баталпашинск. Жунид отправил Дыбагову телеграмму: «Арестованы известный контрабандист Паша-Гирей Акбашев и оптовый скупщик краденых лошадей Бекан Кабалов тчк Поставьте известность Ляпунова тчк Следы карабаира ведут Баксан тчк Завтра выезжаем Нальчик тчк Подробности почтой тчк Шукаев».

18. В тупике

Почти два года не был Шукаев на своей родине. С тех самых пор, как ездил туда за женой, чтобы перевезти ее в Краснодар.

Нетрудно представить себе, с каким чувством он подъезжал к Нальчику. Все треволнения последних месяцев, горькие мысли о Зулете, которые по-прежнему не оставляли его, — все отошло на второй план, сгладилось, уступив место удивленно-радостному ощущению молодости и свежести. Так, наверное, бывает всегда, когда человек после долгой разлуки с родным домом вновь попадает туда, где прошло его босоногое детство, где он стал юношей, где встретил первую любовь.

Маленький пузатенький автобус с брезентовым откидным верхом, напоминавший более поздних своих собратьев, получивших меткое название «трясогузок», заносчиво катил по дороге, громыхая плохо закрепленным на моторе капотом.

Жунид и Вадим болтались на заднем сиденье, где неимоверно трясло, но оба этого не замечали: один — захваченный воспоминаниями, другой — новыми впечатлениями.

Стояло ясное ноябрьское утро, довольно теплое и голубое. Справа, вдали от дороги, над темными, покрытыми лесом спинами гор возвышался своими двумя сахарными голое вами ослепительный Эльбрус. Возле его вершин, как всегда, курились легкие ватные облачка. А впереди, за двумя некрутыми подъемами, которые им предстояло преодолеть, лежало возле небольшой горной речушки родное село Шукаева. От него до Нальчика — рукой подать.

…Нальчик накануне семнадцатой годовщины Октября не был похож на сегодняшний. Не было тут ни новых зданий всем известной теперь «Стрелки», ни заводов и фабрик, разбросанных по его окраинам, ни проспекта, обсаженного деревьями, ни асфальтированных улиц и площадей.

Но и тогда народ совсем юной республики готовился встретить праздник Великой революции во всеоружии трудовых успехов. На улицах люди вывешивали транспаранты и лозунги, маляры поспешно добеливали здания, пионеры убирали школьные дворы и под барабанный бой и пронзительные звуки горна учились маршировать, чтобы красиво и стройно пройти перед трибуной на праздничной демонстрации.

Из Баталпашинска Жунид созвонился с органами нальчикской милиции, теперь они с Дараевым точно знали, где им искать Мухтара Бадева. Он сидел в нальчикской тюрьме.

Известие это поначалу раздосадовало обоих друзей. Значит, о том, что карабаир и остальные чохракские лошади находятся у Бацева, имя которого назвал им скупщик Кабалов, нечего было и думать. Осужден Бацев, наверное, «на всю катушку», и терять ему нечего. А стало быть, он может захотеть сказать им, где находится карабаир, а может и не захотеть. И ничего с ним не поделаешь.

Визит к начальнику нальчикского управления милиции отнял у них около часа. Шукаеву пришлось рассказать во всех подробностях о деле, которое привело их в Кабардино-Балкарию, информировать о том, что Бацев принимал участие в похищении лошадей с Кенженского рудника, более подробные сведения о чем имелись у Дышекова в Баталпашинске. Потом начальник управления позвонил в ОГПУ, в ведении которого была в те времена тюрьма, и следователи получили разрешение на допрос Мухтара Бацева. Их должен был встретить заместитель начальника тюрьмы по режиму Устирхан Шебзухов, человек, хорошо известный Жуниду. Когда-то он учился в Ленинском учебном городке.

Выйдя из управления, Жунид размышлял над тем, что предпринять, если Бацев заартачится и откажется говорить. Мысли его перебил Дараев:

— Ну, надеюсь, мы с тобой не заблудимся?

— Выдумал, — весело ответил Жунид. — Да мне здесь каждый домик знаком. Минут через двадцать доберемся.

— Слушай, — после некоторого молчания заговорил Дараев. — Как ты все-таки утерпел и не сошел, чтобы зайти домой, к отцу, когда мы проезжали мост?

Шукаев вздохнул и покачал головой.

— Это мы успеем потом. Сначала — дело.

— А мои старики давно померли, — сказал Дараев. — Я еще мальчишкой был, лет девяти…

— Ты в детдоме воспитывался?

— Да. Давно я никого из наших не встречал. Поразъехались, поразлетелись все… кто — куда. В Краснодаре только Женя Кондарев… Мы и учились вместе…

Жунид с любопытством посмотрел на приятеля.

— Как ты решил стать криминалистом? Дараев улыбнулся.

— С детства мы с Женькой бредили сыщиками. Сколько двоек хватали из-за этих Пинкертонов, Холмсов, Лекоков и прочих. Урок идет, бывало, а мы книгу под крышку парты подложим и читаем, сквозь щель. Одну строчку только видно. Прочел ее — и двигаешь книжку…