Мама, я люблю дракона (сборник) - Юлий Буркин

Из дневника Летова.

Сегодня Годи прочел мне маленькую лекцию о прививках. Вообще-то в последнее время я стараюсь избегать этих его лекций. Раньше мне были интересны его россказни об иных мирах, но потом я задумался: столь ли важна для меня эта информация? Если учесть то, что я никогда не смогу проверить ее истинность, то, что никто и никогда не сможет ею воспользоваться в каких либо определенных целях и то, что миров, по-видимому, бесконечное множество, а значит, возможно существование любого, какой только можно вообразить, то слушать все истории – дело бессмысленное и даже неинтересное. Эдакий «информационный онанизм».

Но лекцию о прививках я все-таки выслушал. Оттого, что начал он ее с неожиданного упоминания о девушке, недавней нашей гостье.

Годи встретил меня сегодня крайне радушно, усадил в кресло и, выставив на столик бутылку отличного болгарского вина «Тъмянка», заявил:

– Что ж, отметим начало моего пути к победе…

– То есть?

– Сегодня брошенное в душу Вики зерно дало первые всходы.

Услышав это имя из уст Годи, произнесенное так, словно оно постоянно мелькает в наших разговорах, я даже вздрогнул.

– Какое зерно?

– О-о, это, сударь, пока что – тайна. Но так трудно удержаться и не похвастаться, если ты чего-то действительно достиг. Хотя это и громко сказано. Пока что это не достижение, а попавшая в морскую раковину песчинка, которой только предстоит превратиться в драгоценный перл. Дас-с. Но не стоит и преуменьшать значение происшедшего. Это лишь прививка, но знавал я и целую цивилизацию, поставившую себе целью именно посредством прививки спасать все прочие миры.

Я не смог удержаться от проявления интереса, а Годи, заметив его, с воодушевлением изложил следующее.

Оказывается, подавляющее большинство высокоразвитых цивилизаций вселенной крайне миролюбиво. Настолько, что даже и представить себе не может, что коварством, жестокостью, беспричинной всепоглощающей злобой могут отличаться не только дикари, но и обладатели совершенных наук и технологий. Идея того, что по-настоящему умный человек не может быть недобрым столь глубоко внедрена в психологию целых рас, что «интеллигенты планетарного масштаба» становятся напрочь беспомощными перед хамством и даже прямой агрессией. Высокоразвитые милитаристские цивилизации редки, но, благодаря непротивлению окружающих, они способны тиранить и даже уничтожать миры намного большие и сильные, чем сами.

И вот, дабы подобных случаев было как можно меньше, некий кочующий в космосе народ, называющий себя «дрод-допперами» (сеятелями осторожности) перелетает от звезды к звезде, от одной планеты к другой и, ознакомившись с возможностями ее обитателей, наносит сокрушительный, но не смертельный термоядерный удар. Зароненные таким образом в мировоззрение очередной цивилизации страх перед пришельцами и недоверие к ним делает «добрячков» бдительными, даже мнительными, что впоследствии нередко спасает их от неминуемой (до того) гибели.

– Позвольте, – спросил я, выслушав всю эту околесицу, – а при чем тут, простите, Вика?

– А, – оживился Годи, – с ней история немного другая. Ей инъекция сделана не для создания стойкого иммунитета, а наоборот, для того, чтобы болезнь прогрессировала.

– Какая болезнь? – спросил я, по-моему даже угрожающе.

– Эта болезнь – сомнение. Эта болезнь – идея ПОКОЯ во что бы то ни стало. Эта болезнь – жажда забвения. Зерно посажено. И есть первые всходы.

Дневник Вики.

14 ноября.

К чему угодно я была готова, только не к этому. Меня словно ударили. Я даже соображаю сейчас плохо. Вообще-то я не слишком чувствительная, и, в принципе, то, что он может меня разлюбить или я его, для меня – не великое открытие. Но что он станет обманывать меня!.. А главное – зачем?!! Никаких обязательств у нас друг перед другом нет. Были бы мы женаты, тогда понятно: чувства прошли, а долг остался, тем более если дети. И тогда мужчина начинает жить двойной жизнью – чтобы исправно выполнять свои обязанности перед семьей, не быть подлецом и оставаться в то же время мужчиной. С нами ведь так и было. Мне, во всяком случае, так казалось. Но ведь в этом случае обманывают только одну сторону – ей же во благо: чтобы не бросать, заботиться и т. п. А он… Я ни-че-го не понимаю.

Все было так. Мы жили эти дни, как я хотела бы прожить всю жизнь. И я даже забывала, что все равно придется расстаться. И нам не хотелось ни смотреть телевизор, ни читать. Вообще, не знаю, но мне не надоедает просто лежать с ним. ПРОСТО ЛЕЖАТЬ. Что-то говорить или слушать его тихие слова.

Ну и вот. А сегодня утром он сказал: «Мне пора». И, наверное, впервые за последнее время от этих слов мое настроение не испортилось. Впервые я чувствовала, что мне не будет нехватать его довольно долго.

– Пора, так пора, – сказала я. Он стал одеваться, а я вдруг вспомнила, что сегодня Инка с Вадиком отправляется в театр. На «Коварство и любовь». Она звонила и звала меня дня два назад. Тогда я ответила, что не знаю, смогу ли пойти, да не очень-то я и рвалась, а сейчас, из вредности наверное, мне ужасно захотелось пойти и именно с Виктором. Мы с ним часто бываем в кино, в «долби-диджитал», на концертах, но театр – это уже как-то «по-настоящему».

Я знала, что он ответит мне отрицательно, ведь он не был дома целых три дня, и все же спросила: «Ты знаешь, что театр на Таганке приехал?» «Да, слышал», – ответил он, застегивая рукава рубашки. «Пойдем сегодня на «Коварство и любовь»? Он остановился, как-то странно глянул на меня и спросил: «А почему именно сегодня?» «Инка идет» (они знакомы с ней пока что только заочно, по моим рассказам). «Нет, знаешь, – сказал он, – у меня сегодня вечером очень важная встреча. Извини, но такие вещи нужно планировать заранее».

Неприятно было, но что уж тут поделаешь. В сущности, он был прав. И я не стала обижаться. Все-таки мы и так были вместе очень долго, а чем дольше мы вместе, тем сильнее я станавлюсь ЕГО.

Без него я конечно никуда идти не собиралась, и сказала ему об этом, и мы стали прощаться. Но не так-то это просто.

В конце концов он все-таки ушел. А был уже почти час дня. Я встала, включила телек, побродила по квартире. Посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас. Я же за эти дни ни разу не красилась и даже не причесывалась толком. Тем более, на улицу выходить не пришлось. А зачем? Мама мне столько припасов оставила, как будто они на полгода уехали. Короче, выглядела я ужасно. Тогда я сделала зарядку, включила плойку и залезла под душ. Контрастный. А когда вышла, принялась наводить марафет.

И закончила я это дело часов в пять. И теперь видела в зеркале не заспанную клушу, а очень даже миленькую девушку: и волосы – мягкими завитками, и губки – пухленькие, как будто так и хотят целоваться, и глазки блестят… Ой-ой-ой, короче. Мне всегда поражает, как холодно и расчетливо может женщина (я, во всяком случае) оценивать свои внешность и свои в связи с этим возможности по части охмурения мужчин. Но, с другой стороны, становясь симпатичной, я и внутри как-то меняюсь.