Белый Коршун - Наталия Никульшина

Нет, пожалуйста, только не это!!! Кто-то сверху издевается надо мной, точно. Потому что вот прошла уже неделя, а я до сих пор думаю… об Иване. Как же стыдно.

Он не обращает на меня внимания, а меня это бесит! Он встречается с моей подругой, а меня мучает совесть, что я о нём вообще посмела думать! Он играет с Киллером, а я украдкой за этим наблюдаю. За тем, как он смеётся. Или за тем, как они с ребятами танцуют прямо посреди улицы. И мне стыдно. Я не должна этого делать. Что со мной такое?!

В общем, чем дальше в лес, тем яснее, что не по грибы. И я решила, что Васильева лучше избегать, пока подругу не потеряла. Впрочем, это оказалось не сложно, потому что на общении он и не настаивал, что помогало сбежать от ситуации. Я проводила время с Пашкой, в другой больнице навещала маму, которую Илья всё же положил на операцию, и ругала себя. За то, что виделась с Сергеевым теперь намного чаще, мы встречались у мамы в палате, но моё сердце ёкало с каждым разом всё тише. Но я снова и снова заставляла себя думать только об Илье, потому что теперь на чашу весов встала ещё и Светка, а она была мне дороже, чем Марина. Как бы там ни было, но Света с Иваном всё ещё вместе. Да даже если бы и нет — как бы это выглядело? Ну, если бы я решилась когда-нибудь… Боже, о чём я?! Да о том, что тогда все решили бы, что я давно мечтаю о Васильеве. Нет, я о нём не мечтаю, но кто бы в это поверил?! Но на всех мне плевать, главное, что так подумала бы и сама Света. Она решила бы, что именно по этой причине я и не говорила ей, в кого влюблена. Ведь она же видела, как я рыдала в школьном туалете, а это было как раз после того, как они с Иваном танцевали на дискотеке. Она видела, что я к нему неравнодушна. Ненависть ведь — тоже чувство, а в моём случае ненависть была ещё и необъяснимой. А если Света узнает ещё и о том, что и Охотник — Иван (в чём я, почему-то, почти уверена), то это точно будет выглядеть настоящим предательством. Я буду предателем, на Ивана никто и внимания не обратит, потому что мы — подруги. А я этой дружбой очень дорожу, и значит — мне и выкручиваться. Ну я и влипла. А всё снова из-за него!!!

Поэтому, чтобы всё не зашло ещё дальше, я вообще перестала выходить с ними гулять. Сначала объясняла тем, что меня родители не отпускают, потом были каникулы, на которых я наврала Светке о поездке с мамой к дальним родственникам, а после я прикрывалась тем, что готовлюсь к экзаменам.

Но вот на день рождения к подруге я, конечно, не пойти не могла. Почти слёзно отпросилась у мамы, которая была уверена, что я нагулялась, пока она лежала в больнице, и теперь хотела, чтобы я сидела дома, ухаживая за ней. К слову, она давно восстановилась после операции, но вела себя так, будто до сих пор при смерти. Папа маме верил, я — нет.

Так вот, я отпросилась, попутно выслушивая, какая ужасная я дочь. При больной матери смею ездить к брату, да ещё и гулять ухожу. И вообще, чем пялиться в телефон, который мне Дима, кстати, вернул, лучше бы я её развлекала. Но, честно, телефон мне был дороже, точнее, то, что там. Конечно, я снова пялилась на фото Ильи, заставляя себя вспомнить те чувства. А их не было. Остались только мечты, что всё снова встанет на места. Мне было легче любить Илью, чем мучиться вот так, когда раздирало от непонятной ненависти и другого, странного чувства к одному и тому же человеку.

А с этим человеком мы больше и словом не обмолвились, только кивали друг другу при встрече. Сначала никто из ребят ничего не замечал, а потом, когда начались вопросы типа: "в чём у вас дело?", Иван объяснил всё тем, что мы с ним просто договорились друг друга игнорить, раз уж без ругани не выходит. Все поверили, и только я знала, что никакого разговора и не было, была только одна моя просьба и его правильные выводы. Ну, а мне так было проще. Проще открыто игнорировать, точнее, делать вид. Стыдно признаться, но я даже изучила все его кроссовки. Кто-то оказался любителем обуви. А ещё он обожает животных, хочет их лечить, что может означать:

"— Ты тоже увлекаешься медициной?"

"— Можно и так сказать."

Но вот одного я всё же понять не могу: зачем он до сих пор тогда встречается со Светой? Зачем увёл её у своего друга, который, кстати, с девушкой давно расстался и снова с обожанием смотрит только на Светку. Вот уж, кто скрываться совсем не умеет. Всё, что чувствует Влад, у него всегда на лбу написано.

Так вот, я много думала над этими вопросами и смогла решить только вот, что: Охотник появился уже после того, как Света и Ваня начали встречаться, значит… как бы сформулировать? Не получается, потому что голова кругом. То, что Иван мог влюбиться в меня, казалось полным бредом, как, впрочем, и то, что могла и я. Но я не могла! Потому что я уже люблю, и точно не Васильева. Так вот, если Иван и есть Охотник, то мои предположения никак не клеятся с его словами. Ведь Охотник как раз решился признаться мне в любви… но я слышала эти слова и от Ивана!

И вывод у меня был только один: он влюбился в меня, уже находясь в отношениях со Светой, и всё это время просто жалел её, ну, или не хотел портить нашу с ней дружбу. Но в тоже время тогда выходило, что на своего друга он забил, когда увёл у него Светку, верно? И это не логично. И я запуталась. И понятия не имею, как распутываться. Мне срочно нужен человек, который мог бы посоветовать что-нибудь, но такого нет. Света отпадает сразу, Пашка занят восстановлением своей жизни, незачем его тревожить. Его, кстати, выписали, но Стадников всё равно всё свободное время торчит в больнице с Мадиной. Не Диме же обо всём рассказывать! Брат убьёт меня ещё до того, как