Корабельщик - Олег Никитин

К апрелю 534 года проектирование было закончено, Адмиралтейство и Военное ведомство в лице его высшего руководства окончательно утвердили проект и смету расходов. Гигантская финансово-бюрократическая машина была успешно, хоть и с порядочным скрипом запущена, и оставалось только подбрасывать в ее всепожирающую топку деньги. Заказы на производство отдельных компонентов и вооружения броненосца поделили между собой дольменские и селавикские фабрики, принадлежащие Кастору – по сути, этот промышленник мало что терял, финансируя часть проекта, а приобрести намеревался сказочные богатства.

Уже пришел ноябрь, а листья по-прежнему стойко держались на ветвях Королевского сада, лишь некоторые сорвал ветер – часть вынес за ограду, остальные рассыпал по траве и кустам. Те же, что опадали на дорожки, старательно подбирались двумя садовниками, днями напролет следящими за порядком среди редких и красивых деревьев, что буйно разрослись за последние годы. Теперь уже здесь не бродили толпы родовитых аристократов, не срывали ветви и цветы и не били стекла в теплицах. Только сотрудники сельскохозяйственного департамента Академии наук и десяток-другой высших чиновников республики могли находиться здесь, не опасаясь Смерти в Храмовых кельях. И кто запретит важному государственному деятелю позвать с собой на прогулку супругу или ребенка, а то и весь выводок своих детей?

У Максима их было только двое – Касиния и Аглая. Последняя ехала в коляске, нарядной и вышитой медными нитями, и попросту спала, потому что было ей только четырнадцать месяцев от роду. Касиния катила ее домик на колесах одной рукой, другой то и дело касаясь листьев на низко нависающих над дорожкой ветвях.

– Почему же они не отваливаются? – было ей любопытно.

Девочке в прошлом месяце исполнилось тринадцать лет. С тех пор, как погибла Феврония, она совсем забросила детские игры. Жена глупо поскользнулась на лимонной корке прямо на рыночной площади, вывихнула ногу и сгинула в Храме.

– Неужели тебе хочется, чтобы поскорее пришла зима? – улыбнулся товарищ министра. По случаю воскресного дня он оделся попроще – в полосатую бело-голубую рубашку, кожаные брюки и парусиновые туфли на веревочной подошве.

Несмотря на солидный возраст – в марте Максиму стукнуло девятнадцать – ему удалось сохранить юношеские пропорции и не располнеть, в отличие от многих высокопоставленных чиновников его лет. Он чувствовал, что успеет сделать еще многое, пока матушка Смерть не призовет его, однако строительство “Афиногена” и предстоящую экспедицию почему-то считал своим самым важным делом.

Возможно потому, что Элизбар, имея множество других министерских забот, уделял этому проекту колоссальное внимание и невольно заряжал энергией товарища.

– А тебе разве не хочется? – удивилась Касиния.

– Знаешь, я все детство провел в сплошных снегах. С тех пор каждый теплый день для меня – все равно что подарок Солнца… У нас даже праздник особенный был, когда светло становилось. В середине февраля.

Он вдруг со странной остротой понял, как удивительно чувствовать на лице горячие лучи, пробивающиеся сквозь желто-зеленую листву парка. В это время года в Ориене на улицах уже давно лежит толстый слой снега, а залив покрыт ледяным панцирем. По нему сейчас на коньках раскатывают школьники и малыши.

Редкие публикации в газетах, рассказывающие о его родном севере, в большинстве невеселы и посвящены разным трудностям, которые переживает тамошний народ. Как-то там Еванфия?

– Нам опять нужна мама, – вырвалось у Максима.

Дочь промолчала, но чиновник сразу догадался, что его фраза не доставила ей радости. Она как-то преувеличенно ласково нагнулась к Аглае и принялась трясти перед ней погремушкой, хотя младенец не думал просыпаться.

На повороте дорожки впереди показалась стайка детей в сопровождении полной женщины, которая безуспешно пыталась навести среди своих чад хоть какой-то порядок. Но двое мелких ребят все равно гоняли по траве большой каучуковый мяч, кричали и толкались. Старшая, лет четырех девочка катила небольшую изящную коляску и отпихивала малышей, лезущих под колеса.

– Здравствуй, Варя, – приветствовал женщину Максим.

– Здравствуйте, госпожа Мануилова, – поддакнула Касиния.

– Ах, и вы гуляете! – обрадовалась Варвара, обмахивая шляпкой покрасневшее круглое лицо. Волосы ее выбились из-под многочисленных заколок и распушились вокруг головы. Ее длинная юбка пузырилась пышной асимметричной оборкой, с одной стороны открывающей колено, а с другой едва не подметающей землю. На пухлых пальцах Вари красовались яркие кольца. – Мой-то опять на охоту отправился, будь она неладна. Чуть не каждую неделю берет свою дурацкую “магазинку”, прыгает в мобиль и будь таков! А Хрису в парк со мной не пускают, вот и усмиряй этакую толпу. – Она мимоходом наподдала пробегавшему мимо мальцу, тот взвизгнул и шмыгнул в куст. – Ты-то как поживаешь, Макси? Жену еще не сыскал? Феврошка хоть и хорошая была у тебя жена, да уж больно возрастная. Хорошо хоть успела ребеночка родить.

– Как-то не складывается, – виновато улыбнулся Максим.

Варя покосилась на Касинию и понимающе улыбнулась:

– Девочка у тебя уже совсем взрослая, совершеннолетняя скоро будет. Вон как глядит на тебя, плутовка. Замуж хочет, видать.

– Тетя Варвара… – насупилась Касиния и порозовела.

– Что “тетя”? “Тетя” все видит, не спрячешь. Максим Рустиков хороший человек, ты за него держись, девочка. Я вот в свое-то время упустила папку твоего, а теперь что же? Одни страдания. Верно, Макси? – Она кокетливо прижалась щекой к его плечу и хихикнула. – Акакий-то вечно где-то шляется, домой его не дождешься! Забыла уж, когда с детьми в последний раз гулял, министр окаянный. Будь он неладен.

– Мама, – тихо проговорила ее дочь и потянула Варвару за рукав.

– Ну чего тебе, Манефа? – раздраженно откликнулась та. – Не видишь, взрослые люди разговаривают? Кати пока дальше, да за братиками поглядывай, а я догоню. А может, с нами погуляете? – оживилась она и подхватила Максима под руку. – Ох, совсем я растрепалась.

Варвара приладила на голове шляпку с огромным красным бумажным цветком и тщательно затолкала под нее пряди волос.

– Хорошо-то как нынче! – Она повернулась, взметнув подолом платья пыль и несколько мелких листьев. – Верно, Макси? Ну, идемте же. А то ищи потом моих сорванцов под кустами, словно зайцев каких, будь они неладны.

Максим отодвинул от себя ворох документов и протянул руку к пачке папирос. Напротив него, с другой стороны обширного дубового стола, занимавшего едва ли не четверть всего кабинета, сидел новый владелец оружейного предприятия Поликарповых. Перед Смертью Петр благополучно уступил большую часть своей собственности новым дольменским хозяевам, но те разумно оставили управление семейной фабрикой в руках Амоса Поликарпова, шестнадцатилетнего племянника Петра.

Тот сызмальства участвовал в делах фабрики, и лучшего кандидата им все равно было не найти.

– Лафеты будут изготовлены в ближайшие три месяца, тогда же закончится отливка первой партии пушек в количестве двадцати штук, – говорил Амос с уверенным видом, поглядывая в бумаги. – Лафеты самые что ни на есть надежные. Наш поставщик в Сарнии уже отправил сюда два вагона с лесом.

– Лафеты, лафеты… – повторил Максим рассеянно. Он считал излишним вникать в систему вооружения будущего судна, для этого в ведомстве имелись специалисты. Гораздо больше, да и то по старой памяти, его волновали параметры самого “Афиногена” и материалы, из которых изготовляются его многочисленные составные части. – А кстати, какой конструкции?

Амос несколько растерялся, бросился листать записи и наконец наткнулся на нужную.

– Собственной нашей конструкции, господин Рустиков, – гордо ответил он, протягивая Максиму лист пожелтевшей бумаги. – Инженера Трифонова изобретение. Использовать раньше случая не представлялось, зато теперь не преминем самое лучшее соорудить. Из дерева будет изготовлена половина деталей, остальные удалось поставить на производство из металла. Но конструкция нисколько не изменилась, зато резко повысилась надежность откатного устройства.

– Известное дело, самое лучшее, – проворчал товарищ министра. Бережно приняв лист, он вгляделся в выцветшую схему и собственноручную подпись Фаддея, учиненную в углу спецификации. – Эх, какой талантливый инженер у вас когда-то работал, сударь… А ведь я хорошо знал Фаддея Трифонова.

– Неужели, господин Рустиков? – с преувеличенным любопытством подался вперед Амос.

“Этот парень просто блестяще владеет манерами, – мысленно усмехнулся Максим. – И в оружии разбирается… Люди Кастора, как всегда, не ошиблись”. Он приподнял серебряный колокольчик, лежавший на бархатной подложке, и ударил по нему серебряной же ложечкой. Спустя минуту в кабинет вошла девушка в строгом платье и молча поставила на стол поднос с пирожками и двумя чашками заморского кофея.