Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Артуро Перес-Реверте

– Ты веришь в дьявола?

– Мне платят, чтобы я верил. Во всяком случае, до тех пор, пока не доведу эту работу до конца.

Он увидел, как она медленно кивнула головой, словно знала ответ заранее. Она наблюдала за Корсо – с любопытством, полуоткрыв рот, и казалось, напряженно ждала какого-то знака или жеста, которые только ей дано было понять и истолковать.

– Знаешь, чем мне нравится эта книга?

– Нет. Скажи.

– Тем, что герой ее искренен. Для него любовь – не примитивная ловушка, чтобы погубить очередную душу. Бьондетта такая нежная и верная… и помнишь, что ее восхищает в Альваре? Именно то, что дьявол ценит в людях: храбрость, независимость… – На миг светлые зрачки скрылись под ресницами. – А также – страсть к знаниям и ум.

– Ты хорошо разбираешься в таких делах. А что еще тебе об этом известно?

– Гораздо больше, чем ты можешь себе вообразить.

– Я ничего не собираюсь воображать. Все мои сведения о том, что дьявол любит, а что презирает, почерпнуты исключительно из литературы: «Потерянный рай», «Божественная комедия» и, разумеется, «Фауст» и «Братья Карамазовы»… – он сделал невнятный, уклончивый жест. – Мой Люцифер – из вторых рук.

Теперь она смотрела на него насмешливо:

– И какого же ты предпочитаешь? Из Данте?

– Нет уж! Слишком ужасен. Слишком средневековый, на мой вкус.

– Тогда Мефистофеля?

– Тоже нет. Слишком лощеный, с замашками лукавого и ловкого адвоката… К тому же я не доверяю тем, кто вечно улыбается.

– А тот, что появляется в «Братьях Карамазовых»?

Корсо сделал вид, что принюхивается, ища, откуда идет дурной запах.

– Мелковат. И вульгарен, как подручный в лавке старьевщика. – Он на миг задумался. – Скорее всего, я отдал бы предпочтение мильтоновскому падшему ангелу, – Корсо глянул на нее вопросительно. – Именно это ты желала услышать?

Она загадочно улыбалась. И стояла все так же, сунув большие пальцы в карманы очень узких джинсов. Он впервые видел, чтобы джинсы так на ком-то сидели. Вероятно, это из-за длинных ног. Такие ноги бывают у девушек, путешествующих автостопом… Они стоят на обочине, рюкзак брошен рядом, а в зеленых глазах сквозит несказанный свет.

– А каким ты представляешь себе Люцифера?

– Не знаю. – Охотник за книгами задумался, потом поспешил скроить презрительную и равнодушную гримасу. – Наверно, он угрюмый и молчаливый. Он скучает. – Гримаса сделалась кислой. – Сидит на троне в пустой зале – посреди безлюдного и стылого царствами еще очень однообразного – там никогда ничего не происходит.

Какое-то время она смотрела на него, не произнося ни слова.

– Ты удивляешь меня, Корсо, – сказала она наконец с притворным восхищением.

– Почему это? Мильтона всякий может прочесть. Даже я.

Он наблюдал, как она начала медленно двигаться вокруг кровати, при этом ни на шаг к ней не приближаясь, пока не очутилась между Корсо и лампой, освещающей комнату. Случайно или нет, но встала она так, что тень ее упала на фрагменты «Девяти врат», рассыпанные по покрывалу.

– А ведь ты только что упомянул и о цене. – Теперь лицо ее пребывало во мраке, хотя очертания головы вырезывались на светлом фоне. – Гордость, свобода… Знание. Всегда и за все приходится платить, кому в начале, кому в конце. Даже за храбрость… Правда? Подумай только, сколько храбрости нужно, чтобы подняться против Бога…

Слова ее звучали тихо – шепот среди тишины, которая наводняла комнату, просачиваясь во все щели – под дверью, в окне; казалось даже, что там, снаружи, стих шум машин. Корсо смотрел по очереди то на один силуэт, то на другой – то на ее тень, означенную на покрывале и бумажных клочках, то на фигуру из плоти и крови, заслонившую собой свет. И тут охотник за книгами спросил себя, какая же из двух девушек реальнее?

– А все эти архангелы? – заговорила Ирэн Адлер, впрочем, возможно, это была ее тень. В тоне звучали пренебрежение и обида; Корсо уловил эхо с силой выпущенного из легких воздуха, так что получился вздох презрения и отчаяния. – Они такие красивые, такие совершенные. И такие дисциплинированные – прямо как нацисты.

В этот миг она выглядела не такой уж и юной. Она несла на плечах вековую усталость – мрачное наследство, чужие грехи. И он, изумившись и растерявшись, не узнавал ее. В конце концов, подумал Корсо, может быть, ни одну из двух не стоит считать настоящей: ни тень на покрывале, ни фигуру, закрывающую свет.

– В Прадо есть одна картина… Помнишь, Корсо? Мужчины, вооруженные ножами, пытаются выстоять против всадников, которые рубят их саблями. Я всегда воображала, что у падшего ангела, когда он взбунтовался, были точно такие же глаза, такой же потерянный взгляд, как у тех несчастных с ножами. Храбрость отчаяния.

Тем временем она чуть сдвинулась с места, всего на несколько сантиметров, но тень ее при этом быстро метнулась вперед и приблизилась к тени Корсо, словно действовала своевольно, по собственной прихоти.

– А что ты-то об этом знаешь? – спросил он.

– Больше, чем хотелось бы.

Теперь тень девушки накрывала собой все фрагменты книги и почти соприкасалась с тенью Корсо. Он инстинктивно отшатнулся, чтобы две тени на кровати разделяла хотя бы узкая полоска света.

– Вот, вообрази, – говорила она все так же задумчиво, – самый прекрасный из падших ангелов, один в пустом дворце, плетет свои козни… Он добросовестно отдает все силы рутинным делам, которые сам бесконечно презирает; но они по крайней мере помогают ему скрыть отчаяние. Поражение. – Девушка засмеялась тихо, безрадостно и так, словно смех ее доносился откуда-то издалека. – Ведь он тоскует по небесам.

Теперь тени их соединились и почти слились над фрагментами книги, спасенными из камина на вилле «Уединение». Два темных силуэта на покрывале заблудились среди девяти врат в царство совсем иных теней, а может, и тех же самых. Обгорелые клочки бумаги, все еще не отысканные ключи к загадке, тайна, сокрытая под многими покровами, виной чему были печатник, время и огонь. Энрике Тайллефер висел на шелковом шнуре от собственного халата и медленно вращался; Виктор Фаргаш лежал в грязном пруду. Аристид Торкья горел на костре на Кампо деи Фьори, взывая к Отцу небесному и глядя при этом не в небо, а на землю, себе под ноги. Старик Дюма писал, сидя на вершине мира, и там же, в Париже, совсем близко от места, где нынче находился Корсо, еще одна тень, тень кардинала, в чьей библиотеке было собрано подозрительно много книг о дьяволе, намечала по канве узор тайной интриги. Девушка, а вернее, ее резко очерченный силуэт на светлом фоне, чуть подалась в сторону охотника за книгами. Всего на несколько сантиметров; но и этого оказалось достаточно, чтобы его тень сгинула под ее тенью.