Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Артуро Перес-Реверте

Корсо посмотрел по сторонам, как если бы в комнате они были не одни, потом наклонился к ней и доверительно сообщил:

– Всего три века назад за такие рассказы вас сожгли бы на костре.

Она издала гортанный звук, заглатывая довольный смешок, затем поднялась на цыпочки, чтобы в свою очередь прошептать ему на ухо:

– Три века назад я не стала бы никому об этом рассказывать. – И добавила: – Но я знаю многих, кто и теперь с великим удовольствием отправил бы меня на костер. – Она улыбнулась, и на щеках ее опять заиграли ямочки. Эта женщина улыбалась практически всегда, отметил Корсо, хотя веселые и умные глаза цепко изучали собеседника. – Да-да, в двадцатом веке…

Она протянула ему «Девять врат» и наблюдала, как он медленно перелистывает книгу. На самом-то деле он сгорал от желания поскорее проверить, какие же изменения внесены в девять гравюр, которые – вздох облегчения – оказались в полной сохранности. Но это значило, что в «Библиографию» Матеу прокралась ошибка: выходило, что последняя гравюра имелась во всех трех экземплярах. Экземпляр номер Три сохранился хуже, чем те, что принадлежали Варо Борхе и Виктору Фаргашу, до того, естественно, как его книга попала в камин. Нижняя часть, видимо, пострадала от сырости – почти на всех страницах проступили пятна. Да и переплет следовало хорошенько почистить, но книга, судя по всему, была полной.

– Хотите чаю или кофе? – спросила баронесса. Нет уж, с сожалением подумал Корсо, не стану я пить ваше приворотное зелье.

– Кофе.

День выдался солнечный, и над башнями Нотр-Дам сияло голубое небо. Корсо подошел к окну и раздвинул занавески, чтобы лучше рассмотреть книгу. С высоты третьего этажа он увидел, что внизу, под голыми деревьями, на каменной скамейке сидела девушка в синей куртке. Она читала книгу. И Корсо знал, что это были «Три мушкетера» – ведь еще во время завтрака они лежали рядом с ней на столе. Позднее, когда охотник за книгами двинулся по улице Риволи, он не сомневался, что девушка следует за ним на расстоянии пятнадцати – двадцати шагов. Он решил не замечать ее, и она всю дорогу держалась поодаль, не сокращая разделявшей их дистанции.

Теперь она подняла глаза. И не могла не увидеть его у окна с «Девятью вратами» в руках, но никакого знака не подала, а просто продолжала равнодушно смотреть вверх, пока он не отошел в глубь комнаты. Какое-то время спустя он выглянул снова – она по-прежнему читала, склонив голову над книгой.

Между столами и книжными стеллажами сновала женщина средних лет в толстых очках, видимо секретарша, однако Фрида Унгерн сама принесла кофе – две чашки на серебряном подносе, с которым весьма ловко управлялась. При этом она так посмотрела на Корсо, что он понял: предлагать помощь не следует. Она поставила поднос на письменный стол, среди книг, цветочных горшков, бумаг и каталожных карточек. Они сели.

– Как вам пришла в голову идея учредить такой фонд?

– Это дает налоговые льготы. Кроме того, сюда приходит много людей, я нахожу помощников… – На лице ее появилась печальная мина. – Я ведь последняя ведьма, и мне было очень одиноко.

– Что вы! Вы совершенно не похожи на ведьму! – Корсо нацепил на лицо подходящую к случаю гримасу – искреннего и симпатичного кролика. – Я ведь читал вашу «Исиду».

В единственной руке она держала чашку с кофе и потому инстинктивно приподняла к склоненной голове то, что осталось от второй руки; словно собираясь поправить пучок на затылке. Порыв безотчетного кокетства – жест такой же старый, как мир.

– И вам понравилось?

Она смотрела ему в глаза поверх дымящейся чашки, которую поднесла ко рту.

– Очень.

– А вот другим она не слишком пришлась по вкусу. Знаете, что написала «Оссерваторе романо»?.. Посетовала, что нынче не существует «Индекса запрещенных книг», который когда-то составляла инквизиция. Вы правы, – она указала подбородком на «Девять врат», которые Корсо положил на стол рядом с собой. – В былые времена меня непременно сожгли бы заживо, как и беднягу, что напечатал это евангелие от Сатаны.

– А вы и вправду веруете в дьявола, баронесса?

– Не называйте меня баронессой. Это звучит смешно.

– А как прикажете вас называть?

– Не знаю. Мадам Унгерн. Или Фрида.

– Так вы верите в дьявола, мадам Унгерн?

– В достаточной степени, чтобы посвятить ему свою жизнь, свою библиотеку, этот вот фонд, много лет труда и новую книгу в пятьсот страниц… – Она с интересом взглянула на него. Корсо снял очки и принялся их протирать; растерянная и беззащитная улыбка лишь укрепила уже произведенное им впечатление. – А вы?

– В последнее время все, точно сговорившись, задают мне этот вопрос.

– Что же тут странного? Вы ведете расспросы про книгу, которую невозможно читать, не веруя в вещи определенного рода.

– Что касается веры… В моем случае речь идет вовсе не о вере. – Корсо рискнул подбавить в голос искренности; такая прямота обычно действовала безотказно. – По правде сказать, я работаю ради денег.

На щеках баронессы опять появились ямочки. Полвека назад она была очень красива, подумал Корсо. Особенно когда творила заговоры и тому подобное и у нее были целы обе руки. Миниатюрная и бойкая… В ней что-то еще оставалось от той поры.

– Жаль, – бросила Фрида Унгерн. – А ведь другие работали даром и слепо верили в реальность героя этой книги… Альберт Великий, Раймунд Луллий[118], Роджер Бэкон – они никогда не оспаривали существование дьявола, а только вели дискуссии о природе его свойств.

Корсо поправил очки и с аптекарской точностью отмерил дозу скепсиса в своей улыбке.

– Тогда были другие времена.

– Но не обязательно уходить так далеко. «Дьявол существует не только как символ зла, но и как физическая реальность…» Каково? Так это ведь написал папа Павел Шестой[119]. В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году.

– Он был профессионалом, – невозмутимо бросил Корсо. – И у него, видимо, были свои резоны для таких заявлений.

– На самом деле он всего лишь подтвердил догму: существование дьявола было установлено четвертым Латеранским собором[120]. Дело было в тысяча двести пятнадцатом году… – Она замолчала и поглядела на него вопросительно. – Вам интересны точные даты? Я ведь могу кого угодно замучить своим ученым занудством… – Ямочки опять заиграли. – Знаете, я всегда хотела быть в классе первой. Быть ученой лягушкой.

– И наверняка вам это удавалось. Вас награждали лентой?

– Разумеется. И другие девчонки меня ненавидели.

Они дружно рассмеялись, охотник за книгами понял, что Фрида Унгерн прониклась к нему симпатией. Он вытащил из кармана плаща пару сигарет и одну предложил ей, но она отказалась и при этом посмотрела на него с неодобрением. Но Корсо немой укор проигнорировал и закурил.