Система Ада - Павел Кузьменко

- А что ему нужно узнать? - хмуро поинтересовался Миша.

Факт, что Равиль его узнал, оказывается, не очень радовал.

- Вы без утайки ответите на остро поставленные вопросы хитроумного Дудко о том, как зверски убили лучшего дудковского разведчика Крота. И вам не поможет вся ваша хваленая гнусная изворотливость. Вам не уйти от ответа. Любо дело Дудко?

- Чего? Нет.

- Смерть вам с Сашкой обоим. Ох, лютая смерть, - с пробудившимся человеческим самодовольством, единственным пробудившимся человеческим чувст-som, вдруг добавил Равиль.

-- Вот оно что. Крота вспомнили. - Миша тяжело ьздохнул и опустил голову. И еще сказал совсем тихо - Хотя, Kт0 sro знает, кем он был, этот Крот?..

Катя постоянно ловила себя на мысли, что когда-нибудь станет вспоминать все эти привилегии с неуловимой грустью. Кому-то подобные права даются с рождения, кто-то их зарабатывает, а ей по чистой случайности они не с неба свалились, а выперли из-под земли.

У нее был просторный собственный грот. Она спала на мягком диване, на сравнительно чистых простынях. Для гигиенических нужд два дюжих молчаливых охранника с автоматами за спиной ежедневно откуда-то притаскивали ей два ведра горячей воды. При ней неотлучно находилась служанка - глупая и смешливая Лена, женщина, понятное дело, без возраста. У входа в грот по очереди стояли два постоянных вооруженных телохранителя, сопровождавшие Катю повсюду, даже в туалет."Повсюду" еще включало прогулки до определенных невидимых границ этой сравнительно небольшой Системы Рая, дальше девушку не пускали категорически.

Камера люкс в этой самой глубокой из каторжных тюрем. Кате было даже немного стыдно, что она тут под землей с самого начала на каком-то особом, блатном положении, а вот Мишка месит вшивую грязь, да при этом еще как-то ухитряется сохранить разум.

Время тут текло, очевидно, с нормальной скоростью или относительно нормальной. Во всяком случае, Катя не замечала резких перемен в своем беременном состоянии.

Для ублажения организма она ежедневно получала свежие фрукты, яйца, хлеб, молоко. Кто-то ежедневно бегал в ближайший гастроном. Кто-то ухитрялся где-то там, в неведомой близи, в неведомом русском городке или сельце появляться ниоткуда, исчезать в никуда, и никто этого не замечал. Почему этот кто-то исполнял подобные обязанности и не мог жить при постоянном божьем свете? Неизвестно. За что Катя была лишена этой возможности? Вопрос без ответа.

Нестареющему Зотову была неинтересна судьба его детей, внуков, правнуков и праправнуков. Он жил в другом измерении, где такая заинтересованность была невозможна, да еще и запрещена. Он действительно не любил Катю, как вообще не любил никого, кроме себя. И сидел здесь страшным подземным пауком на страже информации. Катя для него была избранной мошкой, жертвой прихоти или ему самому непонятных человеческих традиций. Но утечка информации не могла быть позволена даже ей.

Судьба представлялась девушке в виде желчного лысого старика, увенчанного пятнистым и бугристым черепом. Сидит этот вечный холостяк, специалист по термитам, и выдумывает дикие фантазии для своего маленького мирка бледных придурковатых существ. Вы будете зотовцы, и вот вам Зотов для этих безумных целей, а вы дудковские казаки, и вот вам Дудко. А вам, доблестным дезертирам грачевской армии, случайно попавшим в сей мир, как куры в ощип, особенно вам двоим, термит Миша и беременная на свою голову термитиха Катя, отдельный особый эксперимент "А ну-ка выберись". У вас одних сохранился инстинкт свободы.

Но на самом деле старик с лысым пятнистым и бугристым черепом умер с чувством вины на руках у Миши Шмидта. Петр Иванович не был никаким безумным фантастом, а всего лишь такой же жертвой, как все.

Катя догадывалась, ради какой цели здесь оставались даже те, кто мог выходить через страшно засекреченное отверстие на поверхность. Ради подобия бессмертия, которое давал заваленный каменной осыпью Реактор. Рожи у них у всех были довольно преступными. Должно быть, подземный мир обеспечивал им свободу от всех уголовных кодексов обычного мира людей. Эта свобода зиждилась на простом подземном кодексе: или вечная война и вечный труд, или скудные привилегии Системы Рая.

И при всем этом ни один из нестареющих обитателей большой Системы Ада не был застрахован от насильственной смерти. Мужики исправно убивали друг Друга, а женщины, исправно рожая новых термитов, быстро старились и умирали.

- Леночка, - как-то раз спросила Катя служанку, деля с ней шикарный завтрак, - а вот эти приближенные к Зотову мужики часто выходят на поверхность?

- Не знаю, - с улыбкой пожала плечами Лена, с аппетитом выедая серебряной ложечкой сваренное всмятку яичко. - Часто.

- А где они выходят на поверхность?

- В селе Мочилы. Ну там, говорят, неподалеку.

- А ты никогда не выходила?

- Вы что, Екатерина Игоревна? Там же нет жизни.

- В Мочилах?

- Нет, ну, на поверхности.

- А продукты откуда же, газеты, журналы?

- Не знаю, достают где-то. В Мочилах, наверное. Катя почувствовала, как ребенок, растущий в ее животе, вдруг толкнулся в первый раз. Ему уже хотелось на свободу, глупому. Его будущая мать так же толкалась, только в холодном каменном чреве земли.

- Лена, неужели тебе никогда не хотелось посмотреть, что там, в Мочилах?

- Не знаю, не хотелось. Мне тут хорошо. Меня

все мужики любят, а рожать не надо. Хочется, правда, иногда... Меня даже сами Иван Васильевич и Федор Федорович любят. Я избранная божествами.

- Это какой Федор Федорович? Тот, стриженный ежиком?

- Да, Дудко Федор Федорович.

- Как Дудко?.. Они же с Зотовым враги.

- Нет, Екатерина Игоревна. Вы еще не знаете? Они друзья.

ГЛАВА 12

Общение с прадедушкой у Кати было минимальным. Ни она к этому особенно не стремилась, ни он. Пару раз она попробовала рассказать ему о той жизни, которую прожили его потомки, которая могла достаться и ему, но чувствовала, что пытается рассказывать глухому человеку.

Она никогда не принимала участия в почти ежедневных пьяных застольях, устраивавшихся в том гроте, где наигрывал магнитофон. Служанка Лена, другие женщины, мужики, приближенные к подземным властителям, пытались ее зазвать, но она неизменно отказывалась, ссылаясь на уважительную беременность.

Но зато она нашла нечто, заменяющее утраченный большой мир. Там, где она была рулевой Зотовой, была лишь политинформация по газете "Правда" сорокалетней давности. Там давно умершие корейские охотники на самолеты еще охотились, а давно истлевшие в гумусе металлурги еще перевыполняли план.

А здесь она попросила, и Зотов сам принес ей из своего логова целую кипу газет и журналов. "Известия", "МК", "Юность", "Новый мир", был даже один номер "Пентхауса" на русском языке и "Пари матч" - на французском. Катя жадно читала все от корки до рки. Она была губкой, высохшей, чуть вовсе не исевщей, жадно впитывавшей в себя любую информацию.