Революция чувств - Зоя Кураре

Петр Антонович достал калькулятор, цифры, появляющиеся на его маленьком экране, искренне радовали финансиста количеством растущих нулей.

– Хватит мне любимому на хлебушек и на чернобурку еще и на герань зловредной козе останется, – подумал Ковбасюк и задумчиво посмотрел в окно. Старая, ветвистая герань, украшавшая подоконник остановила оптимистичный ход мыслей финансового гения. Петр Антонович не поленился благополучно катапультироваться из удобного штабного кресла, подошел к окну. Он деловито потрогал руками вышедший на пенсию офисный цветок. Герань радовала глаз зрелой зеленью и породистыми листьями. Без малейшей капли сожаления и жалости Ковбасюк одним движением руки выставил в темный коридор горшок с комнатным растением. Герань, как настоящая женщина, завопила:

– Товарищ, товарищ Ковбасюк! Петр Антонович, что за шутки, что вы себе позволяете!!! Меня сам директор цирка поливал, а его любовница посадила! Я не позволю так обращаться, я буду жаловаться!

В ответ громко хлопнула дверь.

Темнота, холод. На листьях герани появились слезы.

А у Петра Антоновича открылось второе дыхание. Он бойко застучал по клавишам калькулятора, минус долг козе, пусть есть казенную герань рогатое создание. Итого, разница с отчетными штабными цифрами получается пятьдесят семь тысяч 98 гривен 41 копейка. Это моя зелень!

– Ай да Ковбасюк, ай да молодчина! – похвалила себя жирная финансовая крыса.

В дверь постучали, на пороге стояла она. Загадочная, сексуальная, хищная.

– Люсьена, детка, как я тебя ждал, – похотливо засопел Ковбасюк.

Петр Антонович предусмотрительно закрыл дверь офисного кабинета изнутри на ключ. Попалась птичка, подумал он и стал снимать с Люси шерстяное красное пальто. Девушка знала, зачем пришла на эту встречу. Люся надела оранжевую кофточку с глубоким вырезом и зеленую короткую юбку, любимый цвет Ковбасюка, цвет денег.

– О какой чернобурке ты говорил? – замурлыкала Люся.

– Потом, – буркнул Ковбасюк и стал интенсивно снимать с девушки лишнюю одежду. Он хотел по-быстрому совокупиться.

Люся строила из себя недотрогу, чем еще больше возбудила финансиста. Она оглянулась, диван стоял все там же. Интересно, подумала девушка, скольких женщин Ковбасюк отколбасил на этом старом цирковом диване? Петр Антонович нагло полез ей в трусы, а она все никак не могла сообразись, сколько денег штабная крыса готова заплатить за физиологическую расправу над ее молодым и совершенным во всех пропорциях телом. Вот дура, подумала девушка, повелась на чернобурку, а лучше брать деньгами. Впрочем, я не проститутка. Чернобурка, так чернобурка. Пора застонать, и Люська вошла в роль, она театрально вибрировала телом и мысленно представляла себя героиней фильма «В джазе только девушки». В разгар грехопадения оппозиционного финансового гуру в дверь настойчиво постучали. Еще раз и еще.

– Это кто? – отвлекаясь от процесса, поинтересовалась Люська.

– Не отвлекайся! Постучат и уйдут. Ну, давай, Люся, детка!

– Что давай, меня стук отвлекает, я сосредоточиться не могу. С ритма сбиваюсь, – пожаловалась девушка.

Ковбасюк и сам сбился с ритма, он сильно волновался, не мальчик. А тут стучат и стучат.

– Убью, – разозлился Петр Антонович. Он резко натянул штаны, и нервно приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Юльку? Коза билась рогами в дверь, мотала головой и скандально трясла обрубком нечесаного хвоста.

– Вот твоя герань, прекрати скандалить, тут тебе не майдан, тьфу – не арена, не цирк! – Ковбасюк ткнул указательным пальцем правой руки в сторону горшка. – Видишь, вон твоя зелень!

Коза сфокусировалась на горшке с геранью не сразу. Говорят, дрессировщик, любитель покурить травку, приучил бедное животное к этой вредной привычке. Вечерами, после пары затяжек Юлька бродила коридорами цирка и вела себя неадекватно, отчего страдали сторожа цирка и работники оппозиционного штаба.

– Вон твоя герань, отстань, наркоманка! – закричал не своим голосом финансист и непозволительно громко стукнул дверью.

Юлька сосредоточилась. Она увидела комнатное растение, которое от страха скукожилось, понимая, что участи закуски ему не избежать. Коза медленно пережевывала каждый лист, каждый стебель, она резко отрывала от комнатной герани ее хрупкие руки, плечи. Рогатое чудовище с мясом вырвало из горшка беззащитный корень растения. Хищница не обращала внимания на похотливые людские стоны, доносящиеся из-за двери кабинета штабного финансиста, которые заглушали в темном коридоре цирка предсмертные мольбы комнатного растения. Через пятнадцать минут все кончилось, стоны стихли.

– Кто это был? – отдышавшись, спросила Люся.

– Юля.

– Та самая?

– Шутишь?

– Какие шутки, мы с тобой в цирке.

– Да. Жизнь это сплошной цирк.

– А ты еще сомневаешься?

Хмурое утро

Утро для работников жилищно-эксплуатационной конторы Ленинского района города Задорожья выдалось хмурым. Штукатуры, слесари, маляры и плотники, как и сам начальник ЖЭКа товарищ Пузиков, деморализованы. Как жить, работать, пить водку, опохмеляться, изменять женам, ссориться с детьми, делать заначки, если на их глазах разрушается государственная система. Система трещит по швам. Действующая власть теряет позиции, оппозиция набирает обороты. Работники ЖЭКа чувствовали себя важными винтиками мощной государственной машины, они не могли себе позволить расслабиться, раскрутиться, развинтиться, иначе все окончательно разрушится. Ломать – не строить.

– Советский Союз просрали, – безапелляционно заявил сантехник Косой хлебнув дешевого пива из горлышка темной бутылки. – Теперь Закраину, мать нашу, погубим. Куда страна катится! Выбрать президента спокойно, по-человечески, не можем.

– Сядь, еле на ногах стоишь. Пить меньше надо. Тоже мне оратор нашелся. И от телевизора отойди, ничего не видно, – закричала на пьяного сантехника образцовая мать, бабушка, теща, маляр-штукатур высшего разряда товарищ Букашкина.

Официально о начале собрания трудового коллектива никто не объявлял, но почему-то все работники ЖЭКа собрались, как по команде, в актовом зале родной эксплуатационной конторы. Мужчины курили, уставившись в старый деревянный пол. Женщины смотрели на «5-ом канале» новости в прямом эфире, и только нетрезвые комментарии сантехника Косого нарушали коллективную идиллию хмурого утра. Грязные, красные, бархатные шторы на окнах, убогие полы и стены, выцветший от времени портрет Владимира Ильича Ленина, висевший на стене под углом в 45 градусов – прямое подтверждение слов товарища Косого «Советский Союз существовал, но рухнул». Нет большой, могучей, непобедимой страны. Осталось в прошлом время, в котором лица простых сантехников и штукатуров украшают доски почета в парках и скверах. Когда существует культ человека труда, когда на хозяйские пять рублей, полученные в качестве взятки в особо мелких размерах за отремонтированный кран, можно не только выпить и хорошо закусить, но и с размахом опохмелиться на следующий день. Сейчас время белых воротничков, компьютеров, бюджетных откатов, время политиков. Их время светится на голубом экране и просвещать заблудшее население, которое в равной степени легко зомбируется как от свежеприготовленных политических телевизионных новостей, так и от малокалорийной рекламы. Реклама есть, а хороших и качественных товаров в Закраине нет. Собственно, как и политиков. Сплошь товар залежалый.

– Я сегодня утром новости успел посмотреть. Верховная Зрада кворума не собрала. Коммунисты и сторонники премьера Япановича в Раду не пришли. Оппозиционеры кричали, кричали, а что толку? Большинство депутатов на рабочих местах отсутствуют. Решение не приняли. Представители власти утверждают, что выборы честные, а помаранчевые – что всех нас, избирателей, обманули. Что в стране делается? – искренне сокрушался плотник Котов.

– Давайте тут, без комментариев. Тихо. А ну сделайте звук громче… И когда нам новый телевизор купят? На этом ничего не видно, не слышно. Тихо, тихо, Виктор Юбченко к трибуне пошел, давайте послушаем, сейчас он будет делать заявление, – зашипела на присутствующих Букашкина.

– Ну и рожа у него, хуже, чем у меня, – возмутился опухший от постоянных запоев Косой.

– Да тихо ты, заткните его, кто-нибудь, – зашумели работники ЖЭКа, но Косой не унимался. Его куражило с раннего утра, выворачивало наизнанку, тянуло на откровенность.

– Шо, тихо? Не закрывайте рот пролетариату. Вы подумали, что будет, если Юбченко станет президентом Закраины?! Поедет на переговоры, так ему руки не подадут. Видно, что человек серьезно болен. Это лицо всей страны! Аж глядеть страшно. Родина, уродина. Прости меня грешного.