Смарагдовое ожерелье - Джанет Глисон

— Какая? — отозвался Гранджер.

Его подбородок напрягся, мускул на щеке задергался. Значит, был недоволен тем, что его потревожили.

Джошуа выразительно посмотрел на его собеседницу.

— Пожалуй, я приду позже, когда вы освободитесь. Не хочу причинять неудобства ни вам, ни вашей собеседнице, отвлекая вас от разговора.

— Пустяки, уверяю вас, — сказала женщина, поворачиваясь к Джошуа. — Я просто расспрашивала мистера Гранджера о его работе. Как раз собиралась уходить. Пора возвращаться к своим обязанностям.

— Так вы из здешней домашней прислуги? Простите, я не припомню, чтобы имел честь быть знакомым с вами, — с щегольством в голосе произнес Джошуа.

— Это миссис Боулз, портниха из Лондона. Привезла готовый заказ и будет помогать с приготовлениями к балу, — объяснил Гранджер. Потом представил Джошуа своей собеседнице: — А это, сударыня, еще один гость Астли, выполняет здесь особый заказ. Мистер Джошуа Поуп, художник-портретист.

Джошуа поклонился, отметив про себя, что миссис Боулз на редкость эффектная женщина. Он сразу же вспомнил, кто она такая. По словам Виолетты, ее навещал Герберт, и Джошуа тогда предположил, что она его любовница. Лиззи упоминала, что миссис Боулз должна привезти платье Виолетты. Очевидно, этим и объясняется ее присутствие. Пока она здесь, пожалуй, нужно попробовать выяснить природу ее отношений с Гербертом, решил Джошуа.

— Ах, миссис Боулз. Немного слышал о вас. Возможно, вы сумеете помочь мне в одном деле. Тут пару дней назад со мной приключилась неприятность, и я порвал одну свою добротную куртку. С вашего позволения я бы зашел к вам чуть позже, чтобы вы посмотрели, можно ли ее починить.

Миссис Боулз, казалось, смутилась, но вот в силу ли своей природной застенчивости или по какой-то другой причине, Джошуа определить не мог. Как бы то ни было, румянец придал ей еще больше очарования.

— Я целый день буду занята, ем же я обычно в своей комнате, а не со слугами. Приходите, когда вам будет угодно, хотя и не обещаю, что сумею помочь вам.

— Ждите меня в течение часа.

Джошуа сдержанно поклонился. Она в ответ сделала реверанс и пошла прочь.

Чтобы Гранджер согласился провести их с Лиззи по гроту, Джошуа решил намекнуть садовнику, будто Артур Маннинг находится где-то близ пещеры. В нескольких словах он объяснил, что Лиззи хочет найти брата, а он, Джошуа, вызвался ей помочь. Он умолчал про то, что, по его мнению, Артур, возможно, украл ожерелье, и не до конца был честен, объясняя, зачем ему требуется помощь Гранджера. Не надо пугать садовника рассказами о нападениях, рассудил Джошуа. Пусть думает, что они берут его с собой из страха заблудиться. Отчасти так оно и есть.

Они условились встретиться в девять часов. Поставленная цель была успешно достигнута, и Джошуа вернулся в дом.

Миссис Боулз тревожила Джошуа. Он знал, зачем она приехала; знал, что ее здесь ждали (Виолетта сообщила об этом Лиззи, Лиззи в письме — ему). Однако, впервые увидев портниху, он испытал потрясение. Такая внешность — рыжие волосы, молочная кожа, безупречные дуги бровей, глаза сочной синевы — не оставит равнодушным ни одного мужчину, тем более художника с воображением и восприимчивостью, как у Джошуа. Размышляя о миссис Боулз, он невольно задумался о Герберте Бентнике, что, впрочем, было и неудивительно. В конце концов, именно мистер Бентник в представлении Джошуа был самым тесным образом связан с портнихой.

Он вспомнил, что Герберт навещал миссис Боулз у нее дома. С какой целью? Может, как изначально полагал Джошуа, эта женщина — особа той же породы, только более красивая, что и его милая и, вероятно, двуличная Мег, — согревает постель Герберта? Или с Гербертом у нее какие-то другие дела?

Допустим, мистер Бентник ввязался в тяжбу с ожерельем Сабины, рассуждал Джошуа. Допустим, он решил, как и всякий влюбленный жених, защитить интересы своей будущей жены. Он пришел к Коббу и попытался убедить его отозвать иск. Данстабл подтвердил, что они о чем-то спорили, и это свидетельствовало в пользу теории Джошуа.

Что мог предпринять Герберт после того, как не удалось запугать Кобба? В принципе его следующий шаг очевиден: отыскать внебрачную дочь Чарлза Мерсье и уговорить ее отказаться от притязаний на ожерелье. Герберт сказал, что ему не известно, кто истица, но, возможно, он лгал. Ведь в его письменном столе лежало письмо с неразборчивой подписью. Герберт никогда о нем не упоминал, а это значит, что он, вероятно, знает, кто его автор. Более того, есть письмо, адресованное Сабине, которое показала Джошуа ее горничная, — письмо с требованием о встрече. Вскоре после визита Герберта к Коббу Виолетта увидела, как тот навещал портниху. Этот странный визит имеет отношение к происходящему?

Пытливый ум Джошуа сделал резкий скачок, словно охотник, перепрыгивающий через кусты, за которыми скрывается яма, и приземляющийся отнюдь не там, где ожидал, — в грязной, мутной воде. А вдруг Герберт навещал миссис Боулз потому, что она дочь Чарлза Мерсье? Или у него слишком разыгралось воображение?

Глава 37

Джошуа приоткрыл дверь в гостиную, где хозяева и гости часто собирались в этот утренний час, и обвел взглядом комнату. Там никого не было. Через гостиную он прошел в примыкающую к ней маленькую столовую, но увидел только Питерса, пробовавшего кусочек сладкого мяса, и двух служанок, убиравших со стола недоеденные тосты, шкурку от бекона и фаянсовую посуду. Джошуа досадливо покачал головой: ему не терпелось выяснить, верна ли его догадка. Миссис Боулз ли ведет тяжбу по поводу ожерелья? С ней ли встречалась Сабина во время своего недавнего визита в Лондон? Она ли автор тех писем? И поэтому ли Герберт навещал ее?

Три человека могли бы ответить на его вопросы. К миссис Боулз он собирался заглянуть в течение часа. Двое других были Герберт и Сабина.

Не найдя ни Герберта, ни Сабины в гостиной, он приуныл. Но после рассудил, что, возможно, оно и к лучшему. Если начать расспрашивать Герберта и Сабину о миссис Боулз прямо сейчас, это наверняка их разозлит и заставит предпринять решительные действия. Лучше сначала поговорить с портнихой. По крайней мере, она не имеет над ним власти.

Было чуть больше половины десятого. К миссис Боулз идти рановато, решил Джошуа, незачем торопить события. К тому же в десять к нему обещала зайти Каролина, чтобы осмотреть его раны.

Джошуа вернулся в свою комнату и стал ждать. Сел в большое виндзорское кресло,[17]прищурился, так что глаза превратились в щелочки. В голове у него все еще теснились мысли, появившиеся после неожиданной встречи с портнихой. Миссис Боулз и Гранджер. О чем они говорили? Что вообще могли обсуждать? Миссис Боулз и Герберт. Что их связывает? Да, тут есть о чем подумать.

Джошуа выпрямился в кресле и неосознанно стал теребить обтрепавшиеся повязки. Они все еще были неприятно сырые — так и не высохли после того, как он окунул руку в воду в гроте. Кроме того, спускаясь по лестнице в подвал октагона, он испачкал повязки в ржавчине и слизи. Джошуа взглянул на мольберт, палитру, карандаши, кисти из кабаньей щетины, на коробку, в которой стояли в ряд пузырьки с красками, и ему вдруг непреодолимо захотелось рисовать. Лишенный возможности работать, он чувствовал себя никчемным.

Ждать Каролину Бентник было тягостно. Повязки на руках давили, будто оковы. Он решил сам позаботиться о себе. Снял повязку с головы и в зеркало стал рассматривать свое лицо. Рана заживала. Так засохнет быстрее, подумал Джошуа, да и парик при желании можно будет надеть. Он занялся руками. Зубами и пальцами левой руки развязал узел на правой и начал разматывать повязку — крутил рукой, наблюдая, как мокрая ткань спиралью движется к полу, будто грязный белый червь. Последний слой пришлось отдирать, что причинило ему боль, о которой он тут же забыл, увидев, что рана благополучно затягивается. Обрадованный, он снял повязку с левого запястья — оно тоже заживало. Освободившись от пут, Джошуа закатал рукава, чтобы манжеты не терли по больным местам. Потом, поскольку Каролина все еще не появилась, попробовал заняться живописью.

Он взял пузырь со свинцовыми белилами, откупорил его гвоздем и выложил немного краски на палитру. То же самое он проделал с кармазином, вермильоном и желтой охрой. Потом повернул к себе мольберт. Он несколько дней не подходил к полотну и, как всегда после длительного перерыва, смотрел теперь на композицию свежим взглядом. Впечатление было самое неожиданное.

Миссис Мерсье в ленивой позе сидела в кресле и, запрокинув голову, смотрела на Герберта. Рука, в которой она протягивала ему ананас, была оголена до локтя. Одна ее ступня была чуть вскинута, словно Сабина собиралась прилечь; нижняя часть подбородка и шея находились в тени. На ее шее переливалось зелеными бликами ожерелье-змейка. Глаза Сабины — большие, темные, с тяжелыми веками — полнились тайной, страстью, обещанием. Герберт, подбоченившись одной рукой, стоял сзади и смотрел на невесту. Но не ей в глаза, а на ее белую грудь и ожерелье, обвивавшее ее шею. Взгляд у него был теплый, но что-то в нем сквозило еще. Обожание? Одержимость?