Рассказы разных лет - Хаджи-Мурат Мугуев

— А за что же вас посадили? — спросил я.

— Ни за что, из-за пустяков. Их, голубчиков, в Сталинграде разгромили, и тут по приказу Гитлера был объявлен всеобщий трехдневный траур. Я, конечно, носить его отказался. Почему я должен оплакивать немцев? Донесли на меня. Сейчас же на цугундер, раз пять на допрос водили, расстрелом путали. Потом на фронт послать хотели. Но Трахтенбергу не очень-то улыбалось, чтобы раздули это дело дальше. Как-никак он же меня тут устроил, и на него могла пасть некоторая тень… а здесь, в Шагарте, у него было огромное влияние. Нажал где нужно — признали юродивым и отпустили на волю. Я вернулся к своим коням.

— А где теперь ваш хозяин?

— Недель пять назад сбежал отсюда и коней своих породистых увел в Ольденбург, поближе к голландской границе.

— А Трахтенберг-Боголюбов?

— А этот здесь. Да, позвольте, всего лишь два дня назад я встретил его у вас в комендатуре. Разряженный, расфранченный и, представьте себе, опять говорит по-русски; носа передо мной уже не задирает и даже за руку поздоровался, по имени-отчеству назвал.

— Был здесь? — переспросил я. — А каков на вид этот господин?

— Высокий, несколько англизированного вида, с прекрасным пробором, вежлив, даже вкрадчив, но держится с достоинством и апломбом. А что такое? — заинтересовался Тулубьев.

— Так, между прочим. А вы не знаете адреса Трахтенберга?

— Знаю. Площадь Людендорфа, четыре, второй этаж.

— Не оказали бы вы мне любезность зайти к господину Трахтенбергу и пригласить его ко мне завтра, к десяти часам утра?

— Охотно. Если надо, я с удовольствием приволоку его сюда, — сказал бывший гусар.

Ужин подходил к концу.

— По стаканчику чаю, — предложил я.

— Никак нет, не имею дурной привычки мешать бабское питье с благородным французским напитком. Вот, если разрешите, выпью еще рюмочку на дорогу, — ответил мой собеседник и медленно выпил рюмку «Мадам Дюбарри».

Мы попрощались, и старый гусар удалился…

Утром он ко мне явился встревоженным.

— Трахтенберга нет! Оказывается, вторые сутки как исчез. Скажите, эта сволочь не напакостила вам?

Не отвечая на его вопрос, я сказал:

— Александр Аркадьевич, зайдите ко мне завтра после полудня. Может быть, вы мне будете очень нужны.

Бывший гусар вскинул голову, вытянул по швам руки и по-солдатски ответил:

— Слушаюсь, господин подполковник!

Обычный прием посетителей начался. У меня уже не было переводчицы, и мне самому приходилось вести беседы с немцами, которых день ото дня прибывало все больше и больше. Это, разумеется, значительно осложняло мою работу. Утром дважды приходил бургомистр, сопровождаемый Нассом. Еще две пекарни были пущены в ход. Грузовые машины завезли на склад свыше трехсот тонн картофеля. Керосин, найденный энергичным Нассом в полуразрушенных подвалах какого-то фашистского учреждения, был перевезен на склад. Сейчас Насс просил разрешения собрать совещание местных врачей и владельцев аптекарских магазинов, чтобы наладить организованное медицинское обслуживание населения.

Уже уходя, Насс сказал:

— Кстати, если вам хотя бы временно нужна переводчица, то, с вашего позволения, я пришлю одну даму, прекрасно говорящую по-немецки, по-английски и по-русски. — Он помолчал и медленно добавил: — Рекомендовать ее могу, но, ручаться не смею, хотя товарищи, работавшие здесь при Гитлере в подполье, отзываются о ней как о человеке надежном, проверенном, оказавшем им немало ценных услуг.

Теперь, когда волей судеб я попал в самую гущу секретной войны, моим основным чувством стало недоверие. Меня окружали подвохи, ложь и предательство. Среди всех этих вежливых и любезных людей я был одинок, а потому и насторожен, но вместе с тем отлично понимал, что только через них найду ключ к тайне, заключавшейся в украденной картине и в истории с гробом.

— Рекомендации совершено достаточно, — ответил я Нассу.

Передо мной вновь потянулись благообразные немки в выглаженных платьях и немцы в выутюженных костюмах. Руководствуясь в основном интуицией, я разрешал их несложные, однообразные вопросы.

В приемную вошла хорошо одетая молодая женщина с белокурыми волосами, завязанными узлом, высоким лбом и упрямым, резко очерченным подбородком. Голубые с зеленоватым оттенком глаза были особенно привлекательны и выделялись на ее загорелом лице. Старшина посторонился и проводил ее долгим, любующимся взглядом.

— Садитесь. Чем могу служить? — спросил я по-немецки, но дама приятным и сильным контральто ответила по-русски:

— Я пришла, чтобы служить вам. — И, слегка улыбнувшись, пояснила: — Я та самая переводчица, о которой вам говорил господин Насс.

Я с настороженным вниманием смотрел на нее. На вид ей можно было дать не больше двадцати пяти лет.

— Вы немка?

— Нет. Я латышка, из Риги. В Германии нахожусь уже восемь лет. Я была замужем за немцем. Мой муж умер в начале этой войны. — И она протянула мне документы, удостоверяющие ее слова.

«Эльфрида Вебер», — прочел я. После документов, предъявленных сбежавшей переводчицей Надей, я не был склонен доверять паспорту этой дамы, тем более что, если верить классическим шпионским романам и мемуарам, противник обычно всегда подсылает именно обаятельных красавиц. Но делать нечего. Одного моего знания немецкого языка было недостаточно, переводчица была нам нужна, и, если все ее рекомендации правильны, она бы очень пригодилась мне. Во всяком случае, чем ближе находятся ко мне враги, тем легче будет обнаружить и ликвидировать их. Я еще раз внимательно оглядел женщину.

— Очень хорошо. С завтрашнего дня прошу вас начать работу, — сказал я.

— Благодарю вас. Только зачем откладывать на завтра? Я готова уже сейчас. И зовите меня Эльфридой Яновной. Так в Риге звали меня мои русские друзья.

— Пожалуйста.

Переводчица села сбоку в кресло. Глебов, все еще с восхищенным видом разглядывавший ее, впустил в приемную очередного посетителя. Прием продолжался.

Неожиданно меня вызвал дежурный.

— Я сейчас вернусь, — сказал я, уходя.

На третьем этаже у дверей моей комнаты стоял младший лейтенант с красной комендантской повязкой на рукаве. Увидев меня, он подтянулся, одернув края гимнастерки.

— Товарищ гвардии подполковник, начальник караула младший лейтенант Рябцев явился с донесением.

Я только хотел спросить его, почему он так спешно и таинственно вызвал меня сюда, как лейтенант, пригнувшись ко мне, быстрым шепотом сказал:

— Происшествие случилось, чепе произошло…

— В чем дело?

— Немца одного возле города выследил… старика. Наши ребята заметили, где вчера ночью самолет кружил над лесочком… у озера…