Вторая модель - Филип Дик

- Конечно, безумец, - согласился Алекс Горрам. - Не знаю, почему герцог не отправит его на лечение.

- Я бы его вылечил, - заметил Харкаман, многозначительно проводя пальцем по шее. - Безумцы с претензиями на трон - это бомбы, у них надо выдергивать взрыватель прежде, чем они разнесут все в клочья.

- Так поступить мы не можем, - ответил Грауффис. - Он, в конце концов, племянник герцога Энгуса.

- А я мог бы, - ответил викинг. - В этом его отряде едва три сотни человек. Почему вы вообще позволили ему набрать отряд - один сатана знает. - Он нецензурно выругался. - У меня восемь сотен, из них пятьсот десантников. Я бы хотел посмотреть, каковы они в деле, прежде чем мы взлетим. Я могу подготовить их за два часа, и еще до полуночи все будет тихо и спокойно.

- Нет, капитан Харкаман, - наложил свое вето Грауффис. - Его светлость такого никогда не одобрит. Вы понятия не имеете, какой вред это нанесет нашим отношениям с независимыми лордами, на поддержку которых мы рассчитывали. Вас не было на Граме, когда герцог Ридгерд Дидрексбургский отравил второго мужа своей сестры Сансии...

Глава 4

Они остановились у колоннады. Впереди была заполненная народом нижняя терраса, из динамиков в шестой или восьмой раз неслось попурри из старых любовных баллад. Лукас посмотрел на часы; прошло целых девяносто секунд с того момента, когда он делал это в последний раз. Скажем, начало через четверть часа; дадим еще столько же на здравицы и всеобщее ликование. А даже самое пышное бракосочетание больше получаса не протянется. Значит, через час они с Элейн уже будут нестись на аэромобиле в Траскон.

Баллады внезапно смолкли. После секундной тишины фанфары грянули герцогский салют. Толпа застыла, затихла. На посадочной площадке заискрились огни, и к подданным начал спускаться герцог Уордхейвенский со свитой. Впереди - взвод стражи в ало-желтых мундирах и позолоченных шлемах, с кистями на алебардах. Паж с Государственным мечом. Герцог Энгус и его советники (включая Отто Харкамана). Герцогиня Флавия и ее фрейлины. Вассалы герцогского дома с супругами. Еще стража. Раздались аплодисменты; аэромобили журналистов пристроились над процессией. Никколай Траск и еще несколько его товарищей вышли из тени колонн; по другую сторону террасы тоже кто-то зашевелился. Герцогская свита достигла конца центральной дорожки и развернулась.

- Ладно, поехали. - Никколай шагнул вперед.

Они стоят тут уже десять минут, до начала еще пять. Через пятьдесят минут Лукас и Элейн - отныне и вовеки госпожа Элейн Траск Трасконская - отправятся домой.

- Машина точно готова? - спросил Лукас в сотый раз.

Кузен заверил его, что готова.

Снова заиграла музыка - величавый "Свадебный марш дворянства", суровый и в то же время нежный. На другой стороне террасы показались фигуры в черно-желтых цветах дома Карвалей - секретарь Сезара Карваля, его адвокат, начальники сталеплавилен, капитан личной стражи Карвалей, сам Сезар, ведущий под руку Элейн, накинувшую на плечи черно-желтую шаль.

Траск обернулся в ужасе.

- О сатана, где наша шаль? - шепотом взвыл он и успокоился только тогда, когда один из ленников продемонстрировал буро-зеленую - цвета Траскона - шаль.

Подружек невесты вела Лавиния Карваль.

Обе процессии остановились в десяти футах от герцога Энгуса.

- Кто входит в наше присутствие? - осведомился Энгус у капитана своей стражи.

Узкое, остренькое лицо герцога казалось почти женственным, несмотря на бородку клинышком. На голове его сверкал тонкий золотой обруч, который он постоянно мечтал превратить в королевскую корону. Капитан стражи повторил вопрос.

- Я, сэр Никколай Траск, привел своего кузена и сюзерена Лукаса, лорда Траска, барона Трасконского, каковой явился, дабы получить руку госпожи-демуазель Элейн, дочери лорда Сезара Карваля, барона Карвалевых домен, и разрешение вашей светлости на сей брак.

Сэр Максамон Жоржей, оруженосец Сезара Карваля, назвал себя и своего сюзерена; они привели госпожу-демуазель Элейн, чтобы отдать ее руку лорду Траску Трасконскому. Убедившись, что его достоинство не будет задето прямым обращением к молодым, герцог осведомился, оговорены ли условия брачного соглашения; обе стороны заверили, что оговорены. Сэр Максамон передал герцогу свиток, и Энгус принялся зачитывать напыщенные и отточенные формулировки. Браки между благородными родами обсуждались до последней детали. Немало пролилось крови и сгорело пороха из-за двусмысленности в оговоренном порядке наследования или правах вдовы. Лукас терпел; он вовсе не желал, чтобы его и Элейн внуки перестреливались из-за ошибочно поставленной запятой.

- И эти двое в нашем присутствии готовы вступить в брак по доброй воле? - осведомился герцог, завершив чтение.

Он шагнул вперед, и паж подал ему Государственный меч, двуручный и настолько тяжелый, что им можно было с одного удара обезглавить бизоноида. Траск подошел к нему сам, Сезар Карваль подвел Элейн. Законники и вассалы отступили.

- Что скажете, лорд Траск? - спросил герцог почти обыденно.

- Всем сердцем желаю этого, ваша светлость.

- А вы, госпожа-демуазель Элейн?

- У меня нет мечты дороже, ваша светлость.

Герцог взял меч за клинок и протянул вперед, позволив новобрачным возложить руки на изукрашенную рукоять.

- Признаете ли вы и дома ваши, нас, Энгуса, герцога Уордхейвенского, своим сюзереном клянетесь ли в верности нам и нашим законным и признанным наследникам?

- Клянемся.

Ответили не только Лукас и Элейн, но и вся собравшаяся в саду толпа, в один голос. Кто-то, не сумев сдержать не совсем уместный энтузиазм, заорал: "Да здравствует Энгус Первый Грамский!"

- Мы же, Энгус, даруем вам и домам вашим право носить наш герб, как вы сочтете подобающим, и клянемся защищать права ваши от всяческого на них покушения. Мы объявляем, что ваш брак и договор между вашими домами радуют нас, и сим провозглашаем вас, Лукаса и Элейн, мужем и женой согласно нашему закону. Всякий, кто оспорит сей брак, бросит вызов нам.

Простому герцогу с Грама такими словами кидаться не стоило. Этой формулировкой подобало пользоваться только всепланетному монарху, вроде Напольона Фламбержского или Родольфа Экскалибурского. Лукасу запоздало вспомнилось, что Энгус говорил о себе исключительно во множественном числе. Может, тот тип, что славил Энгуса Первого Грамского, просто отрабатывал свой заработок. Свадьба транслировалась на всю планету, и Омфрей Гласпитский и Ридгерд Дидрексбургский, услыхав это, тут же начнут собирать наемников. Может, хоть тогда Дуннан найдет себе дело.

Герцог вернул меч пажу. Молодой рыцарь, которому доверили нести зеленую с бурым шаль, передал ее Лукасу. Элейн сбросила свою девичью, черно-золотую - единственный случай, когда приличная женщина могла сделать это прилюдно, - на руки матери, и Лукас Траск торжественно укутал плечи невесты шалью своих родовых цветов. Вновь послышались радостные крики, и кто-то из охранников дома Карвалей принялся палить холостыми.

Тосты и рукопожатия заняли несколько больше времени, чем предполагал Лукас. Но вот наконец новобрачным позволили двинуться к эскалатору, а герцог со свитой направились на террасу, чтобы принять участие в свадебном пире, где будут присутствовать все, кроме молодоженов. Элейн сунули неимоверных размеров букет - с эскалатора полагалось разбрасывать цветы; одной рукой она прижала его к груди, другой вцепилась в локоть гордого мужа.

- Милый, получилось! - шептала она, будто никак не могла в это поверить.

Оранжево-синий журналистский аэромобиль с эмблемой "Западных телепередач и телепечати" проплыл над головами, направляясь к посадочной площадке. Лукас бросил на него злобный взгляд - это было уж слишком даже для журналистов, и даже из "Западных Т. и Т." - и тут же рассмеялся. Он был слишком счастлив, чтобы долго злиться. Всходя на эскалатор, Элейн сбросила позолоченные туфли (в машине ее ждала другая пара), и подружки невесты с радостным визгом кинулись за желанным призом, не обращая внимания на мнущиеся платья. Элейн подбросила букет в воздух, и он разлетелся, как многоцветная, душистая хлопушка. Девушки отчаянно пытались ухватить хоть цветочек. Элейн раздавала всем стоящим внизу воздушные поцелуи, Лукас стоял молча, подняв кулаки над головой.

Когда они достигли вершины эскалатора, оранжево-синий кар перегородил им дорогу. Лукас, нахмурившись, шагнул было вперед, но проклятие застыло у него на губах, когда он увидел, кто сидит в машине.

Узкое злое лицо Андрея Дуннана кривилось, усики извивались, как черви. Из полуоткрытого окна высовывалось автоматное дуло.

Лукас предупреждающе вскрикнул и сбил Элейн с ног, пытаясь прикрыть ее собой, когда загремели выстрелы. Что-то кувалдой ударило его в грудь, правая нога подкосилась. Он упал.