Базирование Военно-морского флота СССР - Виктор Манойлин

Средства массовой информации (СМИ) постсоветской России сформировались в три группы: правые, левые и центристские. Как и всякая систематизация, приведенное выше определение весьма условно. Многие СМИ называли себя «независимыми». По содержанию своих информации «независимые СМИ» могли быть правого, левого и центристского направления.

Понимая всю неоднозначность термина «независимая газета», я считал «Санкт-Петербургские ведомости» («СПВ») одной из небольшого количества известных мне газет центристского направления, объективность и здравый смысл которых внушал уважение.

Содержание «СПВ» отличалось четкостью построения. Отчетлива была видна система — ежедневно, еженедельно, ежегодно по свежим событиям, впечатлениям создавать печатный текст истории постсоветской России. Мне представляется, что если взять подшивку СПВ за десять лет, просто вырезать из нее одноименные разделы, произвести необходимую корректуру и сгруппировать их в нужном порядке, дав к ним небольшой связующий текст, то может получиться экспресс-выпуск новейшей истории.

Большинство приводимых в моих воспоминаниях публикаций я взял из «СПВ».

В первые годы после развала Союза у меня было впечатление, что Россию охватила эпидемия временного слабоумия. Симптомы этого заболевания следующие:

а) беспрерывная круглосуточная всепроникающая бездоказательная шумиха, что при коммунистах и Советах абсолютно все было плохо;

б) ничем не аргументированные заверения в том, что хорошая жизнь начнется только после разрушения всего того, что было при коммунистах и Советах;

в) ничем не обоснованная уверенность в том, что как только все развалим и разрушим, то Запад нам поможет, будет кормить, одевать и денег давать;

г) убежденность, что все хорошее это только то, что есть на Западе, а в России все плохо, надо делать все по-западному.

Под термином «всё» понимается общественный строй, государственное устройство, образ жизни, обычаи, культура, искусство, экономика, армия, органы правопорядка и т. п. и т. д., в общем «всё, всё на свете».

Я назвал эту болезнь временным слабоумием потому, что умственно здоровые люди не должны были бы верить потоку нелепостей и глупостей, который изрыгался средствами массовой информации. Нормальные люди понимали, что эта эпидемия временного слабоумия была вызвана, а потом распространялась и поддерживалась умными, четкими, прагматичными и профессионально подготовленными людьми в своих корыстных интересах.

Слишком уж все методично и организованно проходило, что было особенно заметно по первому симптому эпидемии слабоумия, а именно: при Советах все было плохо. Сперва личности. Не пропустили никого. От Ленина и Сталина до Чапаева и Стаханова. Не было ни одной фамилии, которая, так или иначе, стала известной при советской власти, чтобы ее не облили грязью. Потом идеи. Их критиковать было труднее, потому что идеи коммунизма близки к идеям раннего христианства. Вместо критики идей шло их извращение. Получалось, что главная идея коммунизма разрушение, террор и насилие. Не была забыта ни одна сторона жизни советского общества и деятельности партии, которая была бы обойдена вниманием профессиональных руководителей по распространению и развитию эпидемии слабоумия. Дошли до того, что стали ругать Нобелевский комитет за то, что Шолохову была присуждена Нобелевская премия, и Дунаевского за то, что он при Сталине сочинял музыку для веселых песен. Надо было сочинять только траурную или другую мрачную музыку.

Армию, Военно-морской флот, космос, оборонную промышленность и Комитет государственной безопасности поносили особенно яростно и изощренно. Скатились до того, что Тихонова — артиста, который играл Штирлица в известном телесериале «Семнадцать мгновений весны», — стали обвинять в обмане народа, говоря, что не было на самом деле никакого Штирлица. Так это и так ясно. Это же художественное кино, а не отчет о действиях советской разведки.

В Советском Союзе было то, что действительно являлось серьезным негативом: культ личности, репрессии, повсеместный дефицит продовольствия, одежды и т. п., бюрократизм системы, закрытость общества и т. п. Опираясь на этот негатив, представляющий только какую-то долю от всей жизни страны, и было развернуто оголтелое охаивание всего и вся.

На обещания, какая будет хорошая жизнь, демократы не скупились. Все у них было очень просто — рынок. Надо немедленно разрушить государственную систему руководства экономикой, передать все средства производства в частные руки, а дальше все пойдет само собой. Рынок все отрегулирует. Но самое главное, самое первое — сперва все разрушить. Процесс разрушения старой жизни и строительства новой назвали реформами. Никто и никогда не обнародовал ясную цель и четкую программу выполнения этих реформ. Был круглосуточный демократический долбеж: «рынок-реформы» или, наоборот, «реформы-рынок». Только слабоумный мог верить, что при отсутствии четкой программы, понятной народу, и присутствии призыва крушить все подряд может наступить «всё и всем хорошо».

Восхваление всего западного и подражание ему приняло гипертрофированные размеры. Появилось ощущение, что живешь не в своей стране, а в каком-то обезьяннике, где макаки копируют человеческое общежитие. Макака надела очки и думает, что она человек. А тут техникум коммунального хозяйства переименовали в колледж, домуправа в менеджера и ожидают, что в результате этих действий перестанет протекать бачок унитаза.

Эпидемия слабоумия достигла такого размаха, что создавалось впечатление: «Никому ничего доказать нельзя, как можно спорить с явным бредом». Телевидение и радио для инакомыслящих (по отношению к демократам) было недоступно, а газеты здравого направления имели ничтожно малый тираж и не могли соперничать с печатной информационной машиной, которой владели ниспровергатели, разрушители и крушители. Митинговые протесты накрепко локализовались средствами массовой информации, сообщения о них были в ерническом или искаженном виде.

В обстановке продолжающейся эпидемии временного слабоумия началось создание нового общественного строя и новой экономики.

Первым делом выбирали многочисленных депутатов во все органы власти. Проходил тот, кто больше всех ругал прошлое и красивее всех обещал будущее.

Обещания носили вполне конкретный характер и адресную программу. Первое, что обещали — это свободу, любой суверенитет без всяких ограничений, второе — райскую жизнь и полное материальное благополучие. Для полного материального благополучия нужны были средства. Здесь для обещальщиков проблем не было. Все средства, которые в Союзе направлялись на оборонную промышленность, космос, вооруженные силы, строительство защитных сооружений от наводнений (дамбу) и т. п., предлагали перечислить на колготки, сковородки, колбасу, конфитюр и т. п. Обещалыцики забывали сказать, что делать с людьми, занятыми в тех сферах, которые они предлагали немедленно упразднить, и как использовать громадные специфические материальные ресурсы этих направлений.

Как только выбрали — началась вторая серия все того же сериала. Вместо конструктивной работы — ссылки на проклятое прошлое, которое мешает получить положительные результаты. К ругани коммунистов добавились разборки между многочисленными политическими группировками. Началась война компроматов. Ну, и самое главное — депутаты стали результативно работать, чтобы создать нормальные условия для самих себя. Здесь были оклады, квартиры, машины, а самое главное — неприкосновенность. Депутат мог воровать, хулиганить, наезжать на своем автомобиле на кого угодно, а органы правопорядка не могли привлечь его к ответу до тех пор, пока сами же депутаты не дадут на это согласие.

Буквально через пару недель после первых выборов в СМИ появились сообщения о делах народных избранников. В это время в Россию стали поступать первые партии гуманитарной помощи Запада. Там были продукты, сроки реализации которых или уже вышли, или подходили к концу, и разная дешевка из одежды и домашней утвари. В вечерних новостях телевидение сообщило, что милиционер задержал мужика, который нес подозрительный мешок. Проверка показала, что мешок набит гуманитарным барахлом, которое только что поступило в город. Мужик возмутился, вытащил свой депутатский мандат, подтверждающий его неприкосновенность, милиционер извинился и отпустил народного избранника. Как только депутаты оформили свою неприкосновенность, начался второй важный этап их работы — поездки за границу для изучения опыта построения демократии и рыночной экономики.

Следующим шагом народных избранников было создание института помощника депутата. Каждый депутат мог иметь какое-то количество помощников. Эти помощники зарплату не получали. Считалось, что они работают на общественных началах во имя торжества демократии и реализации рыночных идей. Помощников выбирал сам депутат. Эти помощники имели удостоверение, которое открывало им дороги во многие структуры власти. С этим удостоверением им зарплата стала не нужна. СМИ часто сообщали о делах этих помощников. Сообщения были однотипные, поймали бандита, а он помощник депутата, наконец-то изобличили мошенника, а он помощник депутата и т. п.