Наедине с Миром - Калинаускас Игорь Николаевич

Мы из этого сделаны. Мы не есть это, не пугайтесь – мы, повторяю, из этого сделаны. Попробуем с вами совершить прыжок в невероятное, и очень надеюсь, что хоть что-то у нас получится. В следующей нашей встрече. Но я хотел бы, чтобы вы, каждый как умеет, в силу желания к этому готовились… Внутренне… Вы сейчас в таком месте, о котором можно сказать: "Я как бы у дверей, за которыми нахожусь я сам". Вы около встречи с собой, вы приближаетесь…

Я хотел бы, чтобы вы как-то впустили в себя покрепче исчезновение постоянного колебания между манией величия и комплексом маленького человека. Это знак, сигнал, что вы вылезли, вышли на старт. У вас все для этого есть. И дай вам Бог удачи… Это и будет реальным началом, реальным в смысле вашей трансформации на заключительном этапе обучения.

Те, кто не был с нами эти шесть лет, но сейчас участвуют в наших встречах, знайте: и у вас есть все, и вы можете совершенно неожиданным ходом это сделать, а потом… Это тоже зависит только от устремленности, от степени реальности вашей устремленности.

Чувство очень странное. В чем его странность? Это предел. То, что мы в таком составе дошли до этого места; что это записывается ( смотрите, и магнитофон не портится); мало того, это еще и распространяется независимо от наших с вами биографий (и зависимо от них тоже) – это очень много. И всего за шестнадцать лет! Фантастика! Когда-нибудь вы переживете, воспримете, услышите, увидите, ощутите – как много… И поэтому нет сожаления, что, может быть, никто и не перейдет границу, ведь немало еще можно сделать и не переходя. Хотя эта тяга останется. Без принудительности. Очень трудно найти слова, чтобы дать тут точное сравнение. Ну, скажаем так: до этой границы вы как бы в балансе между собой и предложенной вам жизнью. В этой предложенной вам жизни вы пытаетесь быть собой. Она идет – готовая, предложенная, а вы в ней ищете свои ходы. Когда перейдете (если перейдете; это, конечно же, не момент, это – процесс), никто вам ничего не предложит. Не из чего выбирать, не в чем искать, не к чему приспосабливаться – нужно все делать. Готового нет ничего. Кого такая перспектива вдохновляет, у того получится, кого не вдохновляет, – не получится.

В этом смысле легче верблюжий канат через игольное ушко протянуть, чем богатому прийти в царство небесное. Каков смысл высказывания? Образ адекватный. Он раскрывает еще одну грань моего любимого слова, в которое я попытаюсь вложить наш объем, – работа, творчество. Все надо делать, все то, что раньше приходило готовым. Вы будете как рыба, которая сама себе должна делать море, или пруд, или реку. Никто ничего не предлагает, сплошное творчество. И не в переносном, а в буквальном смысле, потому что даже если вы берете что-то готовое, то должны его как-то транформировать. Мы говорим – заполнить эту форму своим содержанием.

Иначе вас сразу будет сбрасывать, и вы мгновенно начнете чувствовать, что любое употребление не вами сделанного или нетрансформированного мгновенно вас обращает в обратную сторону.

Вот второй секрет Любви. Доводя это до полного, даже абсурдного "логического" завершения, скажем: люди не едят никакой другой пищи, кроме пищи ими самими приготовленной, а еще больше – кроме той, которую сами вырастили. И надевают только то, что сами сшили, а еще лучше – сами соткали.

Один из специфических моментов нашей Школы, нашего варианта состоит в том, что здесь идет обучение тому, как готовую форму трансформировать через заполнение своим содержанием. Потому что жить сегодня, здесь, с этими людьми иначе невозможно.

Здесь можно было бы закругляться, хотя, может быть, некоторые из вас ощущают, что мы попали в очень интересную (на втором энергетическиинформационном аспекте реальности) ситуацию: можем здесь находиться, пока не упадем. И все время будет что-нибудь происходить. Мы попали в такой поток. Люди с неподготовленным сознанием ощущают это как некоторое воздействие извне – какая-то сила ведет, диктует, заставляет идти сюда… Такое воздействие потока, в нем можно пребывать и совершенно нормально (по внешней форме). Это тоже из мира Любви.

Беседа девятая

Если начать полуюмористически, то у нас сегдня по плану – прыжок в невероятное. Невероятное – значит имеющее малую вероятность. В научных текстах в таких случаях говорят: "Исчезающе малая вероятность".

Давайте кратко вспомним путь наших размышлений. Большая половина его – анализ проблем на уровне сознания; тут у нас возникали сложности, в основном связанные с недостаточностью ваших знаний, вашего контекста.

Во второй же части, которая по объему, казалось бы, совсем небольшая (всего три наших встречи), степень сложности вырастает просто в геометрической прогрессии. Степень сложности связана с двумя основными трудностями. Первая: по мере углубления в проблематику становится все труднее находить слова, и поэтому, как я вам честно признался в самом начале, каждая встреча дается со все большим трудом. Вторая: эта часть не имеет почти никакой опоры в вас. Я в эти дни размышлял много об этом неожиданно открывшемся факте – почему так сложилось, что именно эта часть не имеет в вас опоры? Но даже на такой, казалось бы, несложный вопрос очень трудно ответить не банально. Не банально в том смысле, чтобы проникнуть за такие сразу напрашивающиеся ответы, как, скажем, – неразвитость эмоциональной сферы современного человека нашей культуры, неумение эмоционально жить, жить глубинными эмоциями, страх перед тем, что эмоциональная сфера может разрушить "призрачный мир" сознания, и т.п.

Конечно, вся эта проблематика существует. Мы живем в жутком (в этом смысле) мире. Не мне вам рассказывать, вы сами к этому прикоснулись.

Прагматичность, дискурсивность, механистизм (механичность, вернее) разрушает Любовь. Мы дети трусливого времени и трусливой культуры.

Поразительно, но факт: в то время, как наша западная цивилизация в ее рациональном аспекте достигла действительно очень многого, когда знание заглянуло в самые потаенные области Мира и Человека (часто на грани цинизма), сам человек не стал смелее перед лицом Мира, знание не сделало его смелым. Знание сделало его трусом, боящимся себя, государства, времени, в котором он живет, боящимся самого знания, от которого он не может отмахнуться. Эта смиренная, рабская психология подменяет реализм цинизмом, скептицизмом, подменяет поиск себя все большей зависимостью от внешних механических частей жизни и приводит человека в такое нелепое состояние, в котором образуется просто какой-то чудовищный абсурд.

Человек видит этот абсурд своей реальной сутью в силу общего уровня образованности (ну, хотя бы какой-то механической образованности) и в то же время вынужден делать вид, что этого нет, потому что чувствует себя совершенно беспомощным перед лицом этого абсурда. И начинает становиться фантастом, придумывая всевозможные фантастические убежища, которые обязательно где-то далеко в пространстве или во времени, и тем самым еще более расщепляет себя. Когда это все видишь, тебя охватывает чудовищная скорбь, чудовищная боль. Невольно мыслители прошлого предстают в ореоле – насколько они были более уверены в Человеке, чем мы с вами. В этом месте останавливается познание, потому что упирается в какую-то фатальную абсурдистскую логику жизни.

Как? Каким образом? Каким способом? Каким чудом можно пробудить в человеке затоптанное, задавленное, почти неживое пламя, огонь, чувство любви, энергии? Я работаю с людьми всю свою сознательную жизнь, веду кружки, театры, студии, группы, прочитал массу литуратуры, имею большую практику, но когда дело доходит до этого места, невольно хочется отбросить все усилия и просто объявить это заданностью – есть от рождения такая способность – и все. Но дело здесь, безусловно, не в каких-то биологических, генетических предпосылках. Дело в том, что между цивилизацией и той осколочной культурой, в которой мы находимся, этим разбитым зеркалом – страшные противоречия. Особенно они обнажились в последние годы, в ситуации гласности, когда огромные потоки информации уничтожают любые иллюзии, розовые мечты. Мы узнали за последние несколько лет столько чудовищного, бессмысленно чудовищного, мы увидели столько грязи вокруг себя – и это все обрушилось на запуганных, абсолютно несамостоятельных, боящихся всего на свете людей. С одной стороны, понимаешь, что сейчас, как никогда, нужны любые духовные построения, а с другой – убеждаешься, как безумно трудно реализовать эти построения на уровне претензии, которая нас вела, – уровне профессиональной реальной реализации.