Мистификация. Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

— До свидания, мистер Блэр. Надеюсь, мы и впредь будем придавать пикантность вашей жизни.

И, не удостоив остальных людей, собравшихся у нее в доме, даже кивка, миссис Шарп прошествовала в дверь, которую перед ней открыл Хэллем.

После ее ухода показалось, что сцена опустела.

«Потрясающая старуха, — подумал Роберт. — Так затмить угнетенную невинность!»

— Так вы не возражаете, чтобы мы показали Кейн кухню и чердак, мисс Шарп?

— Нет, конечно. Но прежде я хочу сделать заявление, которое я не успела сделать до появления мисс Кейн. Очень хорошо, что она здесь присутствует. Так вот: я никогда в жизни не видела эту девушку. Я никогда не приглашала ее в машину и никуда ее не подвозила. Ни я, ни моя мать не приводили ее в дом и тем более не задерживали ее здесь. Такова наша позиция. Надеюсь, вам ясно.

— Ясно, мисс Шарп. Вы полностью отрицаете все, о чем рассказывает мисс Кейн.

— Полностью, от первого до последнего слова. А теперь пойдемте, я проведу вас на кухню.

3

Марион повела Гранта, мисс Кейн и Роберта осматривать дом, а Хэллем и женщина-полицейский остались ждать их в гостиной.

Побывав на кухне, которую девушка без колебаний опознала, они поднялись по лестнице до первой площадки. Тут Роберт сказал:

— Мисс Кейн говорила, что во втором пролете лестницы ступени «жесткие», но я вижу, что они и дальше застелены дорожкой.

— Только до поворота, — сказала Марион. — До того места, которое еще видно снизу. Дальше идет плетеный половик. В викторианскую эпоху таким образом наводили экономию. В наше время бедные люди покупают ковровую дорожку подешевле. Но в те времена главное было — пустить пыль в глаза соседям. Так что лестницу покрывали дорогой ковровой дорожкой, но только до того места, которое видно снизу и ни дюйма дальше.

Девочка правильно описала и третий пролет. Ступени, ведущие к чердаку, не были покрыты вовсе.

Предполагаемое место заключения мисс Кейн оказалось маленькой квадратной каморкой с низким наклонным потолком, соответствовавшим по форме трехскатной крыше. Свет в нее проникал только через маленькое круглое окошко, откуда открывался вид на двор и ворота. Под окошком шла вниз узкая полоса шиферной крыши, дальше был низенький белый парапет. Оконное стекло разделялось крестообразной рамой начетверо, и на одной из четвертинок виднелась звездообразная трещина. Открыть окно не представлялось возможным.

Комната была абсолютно пуста. «Даже удивительно, — подумал Роберт, — такое удобное место, куда можно складывать разные ненужные вещи».

— Когда мы приехали, здесь стояла кое-какая мебель, — пояснила Марион словно в ответ на его невысказанный вопрос. — Но, когда мы поняли, что нам придется обходиться без прислуги, мы от нее избавились.

Грант с вопросительным видом повернулся к девушке.

— Кровать стояла вон там в углу, — сказала она, показывая на дальний от окна угол. — Рядом был деревянный комод. А в том углу, за дверью, стояли два пустых чемодана и сундук. Был еще стул, но она унесла его после того, как я попыталась разбить им окно. — Она говорила о Марион совершенно бесстрастно, словно той не было в комнате. — А вот след на стекле.

Роберт подумал, что трещина, похоже, очень старая, но факт оставался фактом — трещина была.

— Здесь действительно раньше стояла кровать, — сказала Марион, — но мы от нее избавились.

— А что вы с ней сделали?

— Дайте вспомнить. А, мы отдали ее хозяйке соседней фермы Стейплса. Ее старший сын вырос и ему уже неудобно спать в одной комнате с девочками. Так вот, она перевела его на чердак и там поставила нашу кровать. Мы покупаем у них молочные продукты. Отсюда фермы не видно, но она недалеко, за холмом.

— А где вы держите пустые чемоданы и сундуки, мисс Шарп? У вас есть еще кладовка?

В первый раз Марион помедлила с ответом.

— У нас есть большой сундук, в нем мама держит всякую всячину. Когда мы сюда приехали, у нее в спальне стоял очень дорогой комод. Мы его продали, а вместо него мама использует сундук. Он стоит у нее в спальне, накрытый покрывалом. А свои чемоданы я держу в кладовке на площадке второго этажа.

— Вы можете описать чемоданы, мисс Кейн?

— Да, конечно. Один был коричневый с уголками, а другой полотняный, с ремнями.

Что ж, весьма четкое описание.

Грант постоял еще некоторое время, оглядывая чердачную комнату, изучил вид, открывающийся из окна, и повернул к двери.

— Можно посмотреть чемоданы? — спросил он.

— Пожалуйста, — сказала Марион, но было видно, что перспектива осмотра чемоданов ей не очень нравится.

На нижней площадке она открыла перед инспектором дверь кладовки. Отступив, чтобы дать ему пройти, Роберт случайно взглянул на девушку и увидел, как у нее на лице мелькнуло выражение злорадного торжества. Оно так изменило ее безмятежную, почти детскую физиономию, что он с трудом поверил своим глазам. Этот проблеск жестокого дикарского ликования совершенно не вязался с образом скромной послушной школьницы, о которой были такого высокого мнения ее опекуны и школьные учителя.

На полках в кладовке лежали стопки белья, а на полу стояли четыре чемодана: один из невыделанной кожи, один — фибровый и рядом с ними — коричневый чемодан с уголками и полотняная шляпная коробка с разноцветной полосой посредине.

— Это они? — спросил Грант.

— Да, — ответила девочка, — вот тот и вон тот.

— Я отказываюсь беспокоить мать, которая прилегла отдохнуть, — резко сказала Марион. — Я готова признать, что сундук в ее комнате соответствует описанию. Он стоит у нее в спальне уже три года.

— Хорошо, мисс Шарп. А теперь мне хотелось бы пройти в гараж.

Гараж помещался позади дома в здании, которое когда-то было конюшней. Какое-то время все четверо смотрели на старый облезлый автомобиль. Грант зачитал вслух описание автомобиля из заявления девушки. «Машина вполне ему соответствует, но то же можно сказать о тысячах других машин на дорогах Англии, — подумал Роберт. — Суд не сочтет это убедительной уликой».

«Переднее со стороны тротуара колесо было темнее остальных, как будто его взяли от другой машины», — закончил Грант.

Все стояли молча и смотрели на более темное переднее колесо. Что тут скажешь?

— Спасибо, мисс Шарп, — произнес Грант, закрыв записную книжку и убрав ее в карман, — за содействие расследованию. Если мне понадобится задать вам еще какие-то вопросы, я позвоню по телефону. Надеюсь, вы будете дома?

— Конечно, инспектор. Мы никуда не собираемся уезжать.

Марион поняла подоплеку вопросов: ей с матерью запрещалось покидать Милфорд. Но Грант никак не подтвердил ее догадку.

Они вернулись в гостиную, и женщина-полицейский с девушкой тут же ушли. Затем распрощались с хозяйкой и Грант с Хэллемом. У Хэллема по-прежнему был извиняющийся вид.

Марион вышла проводить их в прихожую, оставив Роберта в гостиной. Вернулась она с подносом, на котором стояли бутылка хереса и рюмки.

— Я не приглашаю вас с нами поужинать, — сказала она, разливая вино по рюмкам, — главным образом потому, что мы ужинаем обычно тем, что осталось от обеда, — а вы привыкли к хорошему столу. Вам известно, что обеды вашей тетки славятся на весь Милфорд? Даже я о них слышала. А также потому… потому что, как сказала мама, Бродмур, наверно, лежит вне сферы ваших обычных занятий.

— Да, кстати, — заметил Роберт, — вы понимаете, что мисс Кейн имеет перед вами огромное преимущество? В том смысле, что она вольна описывать все, что ей вздумается. Если такой предмет обнаружится у вас в доме — это улика в ее пользу. Если нет — это вовсе не свидетельство вашей невиновности: предполагается, что вы от него избавились. Например, если бы у вас не оказалось соответствующих ее описанию чемоданов, она могла бы сказать, что вы их продали, поскольку знали, что она может их опознать.

— Но она описала их правильно, хотя никогда в жизни не видела.

— Ну и что? Она описала два чемодана. Если бы у вас было четыре чемодана из одного комплекта, то у нее был один шанс из пяти угадать правильно. Но так как у вас оказалось четыре чемодана самых обычных образцов, шансы угадать правильно возросли до пятидесяти процентов.

Роберт взял рюмку, которую Марион перед ним поставила, сделал глоток и удивился — вино было великолепного качества.

Марион усмехнулась.

— Мы экономим на всем, кроме вина.

Роберт покраснел — неужели удивление так явственно отразилось у него на лице?

— Но как объяснить, что она знала про колесо? Все это просто уму непостижимо. Откуда она узнала про меня и мою мать, и про то, как устроен наш дом? Мы никогда не открываем ворота. И все-таки допустим, что ворота были открыты и она заглянула во двор — как она могла оказаться на этой пустынной дороге, тоже вопрос, — но даже если бы она заглянула во двор, откуда ей знать, кто здесь живет?