Конан и Посланник мрака - Олаф Бьорн Локнит

— Будет ли позволено достойными месьорами забрать оружие? — спокойно, но в то же время настойчиво сказал Крейн, обводя нас внимательным взглядом.— Я знаю, что никто из вас не представляет сторону узурпатора и здесь собрались лишь представители Аквилонии, Пограничья и Зингары. Однако мне приказано королем быть предельно осторожным.

— Приказ короля есть приказ короля,— с язвительной интонацией изрек Эллар, нехотя расстегивая перевязь своего чудовищного двуручного меча с гардой в виде полумесяца.— Не уроните, он тяжелый. И постарайтесь не касаться лезвия — останетесь без пальцев. Вот еще кинжал. Надеюсь, обыскивать нас не будут и поверят слову?

— Я верю каждому слову дворянина,— вежливо ответил Крейн, подзывая охранников, которые и приняли наше оружие. Меня бы не удивило, отдай Эдмар приказ связать руки волшебникам, Тотланту и Эллару, ибо существует расхожее суеверие, будто маг со связанными руками не способен колдовать. К счастью, до подобного не дошло. Компанию пригласили в шатер.

Множество свечей, яркие лампы из настоящего цветного стекла. Ковры — повытертые и почти новенькие. Складная походная мебель офирской работы, похожая на ту, что возит с собой Просперо.

— Прошу присаживаться,— Крейн указал гостям на стульчики, расставленные вокруг сдвинутых вместе столов.— Его величество король Ольтен и светлейшая герцогиня Эрде подойдут немедленно. Угощайтесь вином.

Кое-как расселись. Монброн почему-то постоянно отирался неподалеку от Эллара и занял место рядом с рабирийским магом. Я предусмотрительно выбрал место в самом конце стола, откуда хорошо видно, а моя скромная персона незаметна. Стараясь казаться невозмутимым, обследовал содержимое кувшинов. Вина, настойки, черный эль. Налил себе и Аластору. На серебряных и дорогих фарфоровых блюдах — обычные походные яства, розовая нежная солонина, сыр, прошлогодние сладкие яблоки. Прочие сидели ровно и к угощению пока не притронулись.

— Его величество король Немедии Ольтен! — провозгласил Крейн, похоже, выполнявший должность герольда. Провозгласил не напыщенно, а скорее ради проформы. — Ее светлость наследная герцогиня Долиана Эрде!

Вот они, двое главных героев разворачивающейся в Немедии драмы. Хороши, ничего сказать. Ольтен молод (мне только сейчас пришло в голову, что младшему сыну покойного Нимеда чуть за двадцать), не слишком высок, но и не коротышка. Дана рядом с ним выглядит почти ребенком, едва доставая макушкой до плеча. Светлые волосы главы мятежников украшены только простеньким золотым обручем, долженствующим символизировать корону. Взгляд усталый, но в нем горит та крохотная божественная искорка, которую незримые силы дают властителям.

А вот Долиана… Я прежде не встречал дочь Ринги и Мораддина, хотя знал, что лет пять назад она училась в Тарантийской храмовой школе при главном Алтаре Митры. Просто не довелось, да и о чем мне беседовать с девчонкой десяти годков от роду? Дана похожа на мать: такое же худощавое, но грациозное сложение, узкое точеное лицо, бледно-матовая кожа, темные прямые волосы, только чуть вытянутые к вискам глаза не желто-карие, а зеленоватые, с приглушенным стальным отблеском.

Меня словно подбросило. При виде молодой девушки, затянутой в черное и алое, немедленно захотелось встать и поклониться. Или упасть на колени. Подобных чувств у меня не вызвала сама королева Чабела, олицетворявшая истинно королевское и истинно женское величие. Просто так было нужно. Ольтен рядом с юной герцогиней смотрелся блеклой тенью. Откуда в ребенке, которому не исполнилось полных шестнадцати лет, взялась такая внутренняя сила, которая заставляет не только уважать человека, но и безоговорочно считать его повелителем? Вернее, повелительницей. Госпожой. Именно так — Госпожой. Там, где Чабела, наткнувшись на сопротивление, будет уговаривать и искать обходные пути, Долиана Эрде пройдет напрямую, не обращая внимания на потери, не жалея никого и ничего.

Жуткое в своей непримиримости и могуществе дитя… Или этот образ навеян извне?

Я увидел, как смертно побледнел Тотлант: смуглая кожа стигийца стала неопределенно коричнево-серой, точно присыпанной пеплом. Эллар, наоборот, созерцал госпожу Долиану с таким видом, будто сам ее воспитал: покровительственно и в то же время слегка растерянно. Аластор постарался остаться спокойным, однако нервно забарабанил пальцами по столу. Рейе приоткрыл рот, отчего стали видны небольшие, но острые клыки на его верхней челюсти, и озадаченно нахмурился. Похоже, он представлял свою племянницу несколько иной, и увиденное крайне поразило его.

— Счастливы приветствовать посланников великого Совета Королей,— отчетливо-звонко произнесла Дана. У меня перехватило дыхание. Первой заговорила она, а не Ольтен, что является тягчайшим нарушением этикета. Первое и последнее слово всегда остается за королем.— Прошу всех расположиться так, как удобно.

— Я рад, что вы приехали,— значительно тише, чем дочь Мораддина, добавил Ольтен.— Предстоит весьма долгий и, наверное, неприятный разговор.

Аластор внезапно поднялся. Верно, кому, как не воплощенному богу, начинать беседу с этой полубогиней?

— Отчего же неприятный, Ваше высочество? Госпожа Долиана, вероятно, порадуется известиям, которые привезены для нее с далекого Полуденного Побережья.

Альс ненавязчиво подпихнул слегка опешившего Рейе. Гуль очухался и торопливо поднялся:

— Меня зовут Рейенир Морадо да Кадена… — он сбился, что с ним наверняка случилось впервые в жизни, и раздраженно откашлялся.— Я довожусь старшим братом Рингилиан да Кадена, известной в мире людей под именем герцогини Эрде-старшей.

— Я сожалею, что моя мать умерла,— наконец-то в сосредоточенно-строгих глазах Даны мелькнуло нечто человеческое, не королевское.— Но я рада встретить хоть одного человека, родственного мне по крови, тем более дядю. Надеюсь, в Рабирах все спокойно?

— Как и на протяжении пяти последних столетий,— съязвил отчасти пришедший в себя Рейе.— Вообще-то я проделал это длинное путешествие, намереваясь передать моей единственной племяннице поклон от самой госпожи Ринги. Тебе неверно сообщили. Рингилиан жива, хотя и больна. Но я уверен, в скором времени герцогиня Эрде поправит здоровье и вернется в Немедию. Если не пожелает остаться на родине.

Дана внезапно пошатнулась и оперлась на руку принца Ольтена. На несколько кратких мгновений тот налет величественности и величия, тот ледяной панцирь, в который она себя заковала, размягчился.

— Первая воистину прекрасная новость,— с трудом выговорила девушка.— Однако это не воскресит моих отца и брата. Месьор Рейенир, я могу получить какие-либо доказательства истинности твоих слов? О матери?