Гоблины. Жребий брошен - Андрей Константинов

— Вы там что, в натуре, совсем охренели?! Ничего умнее террористического акта придумать не могли?

— Спокойно, давай-ка поменьше эмоций. И на пару тонов ниже.

— А идите-ка вы все знаете куда?! Эмоций! Да твои весь Главк на уши поставили! Да что Главк — Министерство зешебуршилось! К расследованию старших братьев подтянули! Чеченский, бля, след отрабатывать!

Батынков спокойно выслушал гневную тираду Шанина и пожал плечами:

— Так и пускай себе чеченцев отрабатывают. Нам это только на руку. А то, что громко получилось… Зато быстро, эффектно. И эффективно.

— Мои люди на такие эффекты не подписывались! Одно дело прикрывать ваши невинные шалости с земельными участками, и совсем другое — убийство с целью сокрытия другого преступления!

— А я тебе еще раз говорю — уймись! — ледяным тоном процедил Батынков. — Вон, на тебя уже народ косится… А своим людям передай, что их моральные страдания будут компенсированы по повышенному тарифу. А персонально твой, господин майор, — по двойному. Кстати, вот, держи. Это пока только первый транш. — Леонид Кириллович достал из портмоне пластиковую кредитку, сунул её Шанину и тот, воровато озираясь, торопливо убрал её в карман. — Пин-код 1221. Сразу всю сумму не снимай, только частями.

— Жену поучи. Борщи варить, — сварливо проворчал майор. Впрочем, было видно, что полученный от Батынкова кусочек пластика чутка примирил его с окружающей хреновой действительностью. — И все-таки, неужели с Пущиным нельзя было полюбовно договориться?

— Нельзя! — сказал как отрезал Батынков. — Помнишь, у классика? У Александра Сеергеевича? «Его пример другим наука»? Так вот: Геночка слишком много возомнил о себе. Знаешь, какой бонус он затребовал себе после дачи показаний на Быкова? Десять процентов от всех сделок с земельными участками, заключенных по линии нашего холдинга!

— Однако! — искренне поразился Шанин. Лично он в схожих ситуациях рассчитывал от силы на полтора, максимум — два процента.

— Вот я тебе о чём и толкую. Вырастили на свою голову эффективного, блин, минетжера. Да и секретутка наша тоже нахваталась: уж и не знаю, от Гены, либо ещё от кого… Представь, звонит мне в прошлое воскресенье и на полном серьёзе, делово так, интересуется: какова будет ее доля.

— Даже так?

— Именно так! Нет, этот мир решительно сошел с ума! Я ведь эту Свету, эту «Мисс Усть-Жопинск — 2003» из такого дерьма вытащил! У нее тогда все губы, и верхние, и нижние, вот в та-акенных, — Батынков показал руками в каких именно, — мозолях были! Квартиру ей сняли, переодели, переобули, на работу престижную устроили. А теперь эта тварь, вместо благодарности, имеет наглость справляться о своей доле. Да я её на такие доли порву!

Как-то незаметно собеседники поменялись ролями. Теперь уже разошедшемуся Батынкову требовалось притормозить рвущиеся наружу эмоции, в чём ему и незамедлил помочь майор Шанин:

— А вот это ваше «порву», Леонид Кириллович, отныне категорически нежелательно! — слегка заискивающе попросил майор. Вроде и не хотелось «заискивать», да как-то само собой получилось. — Вы, я так понимаю, еще не в курсе, но вчера Викул вынес официальное определение. О принятии мер по обеспечению безопасности свидетельницы Ковелиной.

— Кто вынес?

— Викул. Старший следователь из Следственного управления. Очень душный, к слову, следак.

— Я чего-то не понял: каких-таких мер? Зачем?

— Охранять Ковелину теперь будут, — пояснил майор. — А зачем? Да затем, чтобы на воздух не взлетела. Как давеча Пущин. Короче, сами себе спасибо скажите.

— И кто её будет охранять? СОБР? ОМОН?

— Охранять будут специально обученные люди из специального милицейского подразделения. Сразу предупреждаю: выходов на них у меня нет. Как именно они работают — я тоже не знаю. Исходя из чего настоятельно рекомендую: любые контакты с этой особой временно заморозьте. В противном случае, можно очень неприятно нарваться.

— Твою мать! Не нравится мне всё это!

— А уж как мне-то не нравится! Втравили вы меня в блудняк с этим Быковым! Казалось, чего проще: сунули бы, как в свое время Годлевскому, денег. Так нет, понадобилось целый спектакль разыгрывать. Лже-взяткодатель, лже-взяткосвидетель, лже-взятка… Тьфу! Шекспир и сыновья!

— Я тебе сто раз говорил: Быков взяток не берет! Начитанный ты наш!

— А я на это сто раз отвечал: давать не умеете! — не сдержавшись, снова дал волю гневу майор. — Все берут! Деньгами ли, бабами ли, повышением по должности, любовницами, борзыми щенками — не суть важно. В детстве кино про Электроника видели? Главное — выяснить «где у него кнопка».

— Ладно, чего теперь воздух сотрясать, — взяв себя в руки, отмахнулся Батынков. Отмахнулся сугубо формально, потому как на душе у него сейчас кошки не просто скреблись — они зарывали. Вернее, пытались зарывать то дерьмо, которое люди из близкого круга Леонида Кирилловича общими усилиями к настоящему времени воспроизвели.

— Воздух не воздух, но я вас предупредил, — напоследок снова напомнил майор. — Отныне с Ковелиной работать предельно корректно. И если есть возможность лишний раз не светиться, то лучше не светиться. Ну всё, мне пора. Будем на связи…

…Вернувшись с работы, Лера с немалым удивлением обнаружила в прихожей стоптанные почти до дыр мужние кроссовки. Зрелище было, что и говорить, из ряда вон, поскольку часы на стене показывали только начало девятого. Госпожа Мешечко уже и забыла, когда Андрей в последний раз приходил домой столь неприлично рано. Что ж, тем лучше: возможно, хотя бы сегодня им удастся наконец решить вопрос с отпуском. Неделю назад лето, перевалив за середину, пошло на убыль, а никакой ясности с семейным отдыхом как не было, так и нет.

Супруга Лера обнаружила в детской. Андрей с Алиской, оба — в огромных, в полголовы наушниках (самопальный подарок Вучетича), уткнувшись в монитор и вцепившись в джойстики, гоняли наперегонки свои спортивные боллиды по узким улочкам вирутального городка. Гоняли азартно — с визгами, криками и взаимными упрёками в подрезании и жульничестве. Лера какое-то время понаблюдала за ними, после чего со спины подошла к мужу и тронула его за плечо:

— Андрей!

— Что?!! — не оборачиваясь, громко, как это всегда случается при нахлобученных на голову наушниках, поинтересовался тот, не отрывая взгляда от своего, вырвавшегося на полкорпуса вперед боллида.

— Черт! Ты можешь хотя бы на минуту оторваться от своих машинок!

— Могу! — с видимым сожалением кивнул Андрей, выпуская джойстик и снимая наушники. На экране его машина тут же пошла юзом и влетела в ближайший столб. Под радостные победоностные вопли семилетней дочери. — Слушаю тебя внимательно.

— Ты говорил со Жмыхом по поводу отпуска? Ты обещал, что сегодня — крайний срок.

Андрей замялся:

— Слушай, Лерка, здесь такое дело… Нам вчера нового клиента отписали. Очень непростого. А тут еще…

— Всё понятно! Отпуск тебе простили.

— Да нет же, обязательно поедем! Я вот только немного разгребусь с текучкой и сразу напишу рапорт.

— Когда? Когда лето закончится и Алиске надо будет идти в первый класс? Спасибо — это мы уже проходили: ты по полдня будешь сидеть дома, а вторую половину — мотаться в свою ненаглядную контору. Поскольку ты у нас — единственный, неповторимый и незаменимый.

— А разве я у тебя не такой? — неуклюже попытался перевести непростой разговор в шутку Андрей.

— Иди ты к черту! На календаре — середина лета, а ребенок всё это время торчит в городе.

— А я тебе сколько раз говорил: давай отправим Алиску в лагерь. У нас многие детей отправляют, даже на две смены подряд. И ничего.

— А у нас многие отправляют детей в Египет, — с легким презрением парировала Лера. — Или, на худой конец, в Турцию. И не просто отправляют, а едут туда всей семьей. И, знаешь, тоже получается «ничего».

— Мать, ты чего разошлась-то?

— Потому что мать! Потому и разошлась!

— Па! Я уже этот уровень прошла, а ты проиграл, — поворотилась к родителям Алиска. — Давай дальше. Поехали там, где по бездорожью гоняют.

Андрей развел руками:

— Не могу, дщерь. Видишь, меня тут мама воспитывает.

Алиска строго посмотрела на мать и безапеляционно заявила:

— Мам, перестань! Или ты думаешь, что папа у нас до сих пор не самостоятельное существо?

— Че-е-го? — в один голос вопросили и удивленно уставились на дитя прибалдевшие родители.

— «Воспитание имеет целью сделать человека самостоятельным существом, то есть существом со свободной волей», — без единой запинки выпалила Алиса из классика. И уточнила: — Гэ Фэ Гегель.

— Жена, срочно тащи градусник. Похоже, дитёныш заболел, — первым отошел от культурного шока Андрей.

— Ничего и не заболел, — обиделась Алиска. — У нас такой плакат в садике, в кабинете у заведующей, у Анны Сергеевны висит.