Человек из пустыни - Елена Грушковская

В просторном и светлом банкетном зале был накрыт длинный стол, во главе которого стояло тяжёлое кожаное кресло с высокой спинкой, по всей видимости, предназначенное для Раданайта. Ближе всех к королю — по правую руку от него — усадили лорда Райвенна, рядом с ним был посажен, разумеется, Альмагир, за ним — Джим, потом Эсгин и Арделлидис с Фадианом. По левой от короля стороне стола разместились Дейкин с Лайдом, Дарган, Серино, а Лейлору предназначалось самое дальнее от короля место, рядом с Илидором. Лейлор сидел едва живой, с обледеневшим сердцем, бледный, и неподвижно смотрел на ближайший из букетов, украшавших стол. Чистая скатерть сияла снежной белизной, холодно блестели столовые приборы и бокалы, а из высоких окон серело затянутое тучами небо.

Он слышал, как лорд Райвенн произносил поздравительную речь, но не понимал ни слова; первый тост за здоровье короля он тоже не расслышал, только встал вместе со всеми и выпил до дна бокал лёгкого вина. Лайд, сославшись на своё положение и извинившись, пить не стал, только символически подержал бокал, то же сделал и Фадиан.

— Как, и у вас пополнение семейства? — удивился король. — Что ж, поздравляю. Надеюсь, с вашим аппетитом всё в порядке? Будет досадно, если вы не сможете есть.

— Боюсь, что не совсем в порядке, ваше величество, — ответил за Фадиана Арделлидис. — Сегодня утром его очень тошнило.

— Сейчас всё, кажется, улеглось, — неуверенно сообщил Фадиан. — Попробую что-нибудь съесть. Но я захватил на всякий случай листья хефены.

Обед продлился полтора часа, и за всё это время король не удостоил Лейлора ни единым взглядом и не сказал ему ни слова. Лейлор почти ни к чему не притронулся, а если всё же машинально и клал в рот какой-то кусок, то не чувствовал вкуса; слыша разговор, он не понимал, о чём речь, и не принимал участия в нём, разглядывая цветы на столе и теребя салфетку. Пару раз его взгляд останавливался на отце, который как будто лишь телесно присутствовал здесь, а мысли его были очень далеко отсюда. Он был задумчив и немногословен, чего нельзя было сказать об Арделлидисе, который был едва ли не самым разговорчивым гостем: о чём бы ни заходила речь за столом, ему не терпелось высказать свои суждения, которые, впрочем, далеко не всегда отличались глубиной, но Арделлидиса это ничуть не смущало. На фоне его несмолкаемой легковесной болтовни высказывания лорда Райвенна были не так многочисленны, но гораздо более содержательны. У него с Раданайтом завязался разговор на серьёзные темы, к которому присоединились Дейкин и Дарган; они попытались привлечь к беседе и Серино, но тот участвовал в ней вяло, хотя и высказывал интересные мысли. Сидя напротив Эсгина, он украдкой бросал на него взгляды, а тот был погружён в какие-то свои раздумья, которые, судя по всему, были не из радостных. Озабоченно хмурясь, Эсгин поглядывал на короля, но не решался заговорить. Арделлидис попытался принять участие в «умном» разговоре, поддерживаемом и возглавляемом королём, но это оказалось трудно и скучно, и он решил завести за столом свою, параллельную беседу, организовав вокруг себя компанию из ближайших соседей: своего спутника Фадиана, Эсгина, Илидора, Лейлора и Джима. Но замысел его трудно поддавался воплощению, потому что Эсгин и Джим были в неразговорчивом расположении духа, а состояние Лейлора было близко к летаргии. В итоге в качестве собственной компании Арделлидис имел лишь Фадиана и Илидора, да и тот отвечал лишь из вежливости. Его гораздо больше беспокоил Лейлор, сидевший в состоянии какого-то оцепенения. Дотронувшись под столом до его колена, Илидор озабоченно спросил вполголоса:

— Пузырёк, что с тобой? Ты сидишь, как будто на похоронах.

— В самом деле, — подхватил Арделлидис. — Что за траурное лицо? И слова клещами не вытянешь. Ну-ка, просыпайся, детка, просыпайся, поговори с нами! Кстати, какой прелестный холлонитовый комплект на тебе!

— Подарите мне такой же, милорд, — попросил Фадиан.

Арделлидис уже пожалел, что обратил внимание на этот весьма недешёвый комплект.

— Гм, но он, наверно, стоит целое состояние, детка, — проговорил он.

— А я хочу холлонитовое сердечко, — заявил Фадиан тоном капризного ребёнка.

— Лапочка, это безумно дорого, — ответил Арделлидис с постным выражением на лице, всем своим видом как бы говоря: «Чёрт потянул меня за язык похвалить этот комплект!»

На глазах Фадиана выступили огромные блестящие слёзы, хорошенькие капризные губки задрожали.

— Фи, милорд, какой вы скупердяй! — плаксиво сморщился он. — Вы меня не любите…

— Дуся, только не здесь, — в ужасе зашептал Арделлидис, холеными пальцами вытирая с его щёк слёзы и поглядывая с опаской в сторону короля. — Не здесь, прошу тебя. Ты осознаёшь, где мы находимся? Что подумает о тебе король, если ты будешь устраивать тут сцены?

— Вы нас не любите, — горько всхлипывал Фадиан.

— Ну, что за глупости, дусенька! — скороговоркой шептал Арделлидис, бережно промокая ему платочком глаза. — С чего ты это взял, мой сладкий? Конечно, люблю, как же иначе? Хорошо, я подумаю насчёт сердечка, ты только не нервничай. Тебе сейчас нельзя!

Как после дождя блестит сквозь тучи солнце, так и заплаканное лицо Фадиана осветилось улыбкой.

— Правда, подумаете? — спросил он, успокаиваясь.

— Обещаю, лапочка, — вздохнул Арделлидис.

Глава 15. Переполох в лабиринте

После обеда король предложил прогуляться в дворцовом саду. Лейлору были чужды восторги Фадиана, который ежеминутно восхищался то затейливыми зелёными скульптурами и арками, то безукоризненной симметрией цветочного узора клумб, то, вдыхая сладкий запах цветения, восклицал:

— Как чудесно!

Король предложил отцу свою руку, и они пошли впереди. Ветер развевал серебристо-белые длинные пряди волос лорда Райвенна и носил в воздухе снег из лепестков, играл накидкой Лайда, обдувая её вокруг его фигуры и делая заметным его живот, трепал полы чёрного короткого плаща Эсгина и спутывал его тщательно завитые длинные локоны. Серино наконец решился заговорить. Поравнявшись с ним, он полминуты шёл молча, придумывая, что сказать, и не выдумал ничего лучше, чем похвала садовому дизайну:

— Здесь очень красиво, не правда ли?

Эсгин, поглощённый своими мыслями, не сразу понял, что Серино обратился к нему.

— Прости, ты что-то сказал? — переспросил он рассеянно.