Атаман - Сергей Мильшин

— Стоять!

Негромкий голос с характерным акцентом, раздавшийся за спиной, прозвучал для мгновенно оценившего всю проигрышность позиции Линейного как приговор. Он замер, сжимая бесполезную теперь палку. Где-то в желудке бешено колотилось испуганное сердце.

— Палку ложи. Руки подними.

Трофим медленно наклонился и положил сук на землю. И в тот же миг он понял, что нужно делать. Он обернулся. Контролируя каждое его движение, в лицо смотрело дуло автомата. Линейный набрал полную грудь воздуха и, падая на спину, закричал во всю силу легких:

— Вася, бегите!

Автоматная очередь заглушила последний слог.

Автобус высадил вооруженных казаков за станицей на малоезжей полевой дороге. В просветах голого кустарника виднелся хлипкий мостик через Лабу. Выпрыгивали быстро, без лишних разговоров. Прежде чем выдвигаться, отправили Самогона на разведку — Атаман не хотел попадаться кому-нибудь из станичных на глаза. Конечно, такое событие, как сборы двух десятков казаков в боевой поход, удержать в тайне невозможно, но хотя бы задержать распространение новостей можно было попробовать. Самогон скорым шагом выскочил на мостик, быстро осмотрелся и махнул оттуда рукой — путь свободен. Казаки рванули бегом. На одном дыхании перескочили по его раскачивающимся и временами прогибающимся жердочкам и, не сбавляя хода, понеслись дальше. Заросли начинались сразу после узкой полосы травянистого берега. Всей толпой без строя они тут же скрылись в прибрежных перелесках. Тропок здесь встречалось немало, они выбрали более-менее подходящую по направлению и на первых порах передвигались с комфортом, по крайней мере не лезли в крапивные заросли. Через минуту никакой случайный прохожий, если бы таковой имелся, не смог бы уже разглядеть даже их спины в утреннем полумраке. Постепенно светало. Погода, испортившаяся накануне, продолжала испытывать казаков мокрой холодной сыпью и пронизывающим ветром. Впрочем, холода они не чувствовали. Напротив, когда минут через пятнадцать стремительного бега Атаман дал команду перейти на шаг, от всех валил пар. Кое-кто даже расстегнулся. Пробежка многим казакам далась непросто. В отряде собралось немало возрастных казаков. Василий Иванович, еле дождавшись остановки, схватился рукой за сердце и дальше шел с ощущением боли в груди. Но крепился. К Атаману приблизился Корнелий Петрович. Он шумно дышал, и часто сплевывал:

— Слышь, Атаман.

Никита Егорович и сам порядком запыхавшийся обернулся.

— Я вот, что думаю. Пока мы — старые пердуны, тут пыхтим потихоньку, отправим молодежь вперед? Пусть разведает, что там к чему. А то и помочь нашим успеют. Может, там счет на секунды идет, кто знает.

Жук одобряюще кивнул:

— Правильно говоришь. Кого из своих отправишь?

— Трое у меня из молодых и шустрых. Главный Тишков у них.

— Ну, и у меня столько же наберется.

Атаман подозвал Самогона.

— Коля, сам видишь, мы тут отстаем. Так что давай бери молодых, у кого сил полно, и рысцой вперед. Может, там дети в нашей помощи нуждаются. Мы по вашим следам пойдем.

Николай поправил ремень автомата и, кивнув, убежал вперед, на ходу подзывая казаков:

— Володя Смирнов, Привольнов, ко мне.

Казаки быстро подбежали к Николаю. Он коротко объяснил задачу. Махнул рукой троице павловских, приближающихся шагом. Те ускорились.

— Семен, — представился подбежавший первым совсем молодой парень, наверное, лет двадцати.

— Николай, — пожал руку Самогон, — в армии служил?

— Месяц как дембельнулся.

— Войска?

— Пехота, мотострелки.

— Чему-нибудь учили?

— В атаку бегал, стрелял немного.

— Понятно. А с тобой кто?

— Пацаны доармейские. Этой осенью призваться должны, — Тишков улыбнулся, — они боевые, не сомневайся.

— Я не сомневаюсь. Рванули?

— Рванули.

Самогон побежал вперед. За ним пристроились остальные. Молодежь догнал участковый Журавлев и тоже побежал рядом. Очень быстро они исчезли из видимости. Атаман немного отдышался и оглянулся на казаков. Большинство тоже восстановили дыхание.

— Бегом марш, — сжимая в руке ножны с семейной саблей, Никита Егорович побежал первым.

Следы семерки молодых разведчиков хорошо пропечатались на раскисшей тропке. Ориентироваться было несложно. До тех пор, пока они не свернули в лес. Похоже, Самогон не особо заботился о своих старших товарищах и пер напрямую, перепрыгивая валежины и ямы. Казаки старались поддерживать высокий темп, но надолго их на хватало. В очередной раз Никита Егорович перевел свой возрастной отряд на шаг. Рядом шумно дышал Корнелий. Его заместитель Афанасий сплюнул тягучую слюну и прохрипел:

— Вернусь живым — курить брошу.

Корнелий снял кепку и помахал на себя, не замечая порывов холодного ветра.

— Ловлю на слове. Смотри — народ слышал.

Митрич его поддержал:

— Бросай и правда эту отраву. Наш Атаман видишь, не курит, так летит, не догонишь.

— Если бы, — улыбнулся Никита Егорович. Он вытер, насколько получилось, о траву налипшую на подошвы грязь вместе с листьями и отошел немного в сторону. Отряд растянулся метров на пятьдесят. Последним ковылял согнувшийся Василий Иванович. Никита Егорович приостановился и подождал, пока с ним не поравняется распахнутый Виктор Викторович Калашников. Тот кашлянул и проговорил:

— Я тоже, вроде не курю, а дыхалки никакой.

Атаман придержал его за рукав.

— Витя, там, похоже, Чапаю нехорошо. Еле идет. Задержись, проконтролируй его.

Калашников оглянулся и вытянул шею.

— Понятно, — он остановился и сразу отстал.

Атаман пошел быстрее и вскоре снова занял место впереди отряда.

— Ну, что, казаки, есть еще порох..? — Ему не нужно было особо напрягаться, чтобы докричаться до замыкающих, получалось само собой.

— Пороха нет, Атаман, — отозвался из середины колонны Михаил Гаркуша, — патроны есть.

— Еще немного, и мое ружжо меня придавит, — пошутил Генка Тишков из Павловки.

— Вижу сил полно, раз шутить пытаетесь, — Атаман подтянул молнию куртки к самому подбородку, — бегом марш! — и первым перешел на бег. Казаки, покряхтывая, потянулись за ним.

Крик Трофима и очередь долетели до ушей Василия Смагина почти одновременно. Как назло в этот момент, громко топая ногами, прибежал с поста на окраине поляны Журавлев.

— Тихо, — остановил он готовые сорваться с губ Гриши слова.

— …беги… — ветер донес до Смагина обрывок фразы, которую тут же перечеркнула гулкая очередь, без трассеров. Во всяком случае Василий Никитич в небе ее не увидел. А это говорило о многом. «Трофим попался», — определил он и прочистил горло.

— Так ребята, кто что услышал, быстро?

— «Беги», кричали, — отозвалась Валя, будто невзначай подходя к растерянно оглядывающемуся Грише Журавлеву.

— По-моему, «Вася» первое слово было, — Петлюс поднял руку, как на уроке, — Вам кричал, наверное.

И тут Василий все понял. Он раскинул руки, собирая детей к себе ближе.

— Так, ребята. Уходим. Рюкзаки на плечи, и все за мной шагом марш. Быстрым шагом, — Он закинул на спину два рюкзака. — Журавлев — замыкающий. Гриша, проследи, родной, чтоб никто не отстал.

Рюкзаки подпрыгивали в такт прыжкам через ямы и буераки и с размаху били по спине. Котел тихо в пределах допустимого позвякивал на бауле Линейного. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. В самом начале пути он два раза упал. К счастью, без последствий. Разве что немного щека саднила — оцарапал в темноте. Василий мгновенно вспотел. «Долго мы так не продержимся, — мелькали мысли в голове, — Эх, Трофим, как же ты попался? Спасибо тебе от всех нас — крикнуть успел. Хотя, рано благодарить… Еще не известно, что дальше будет. Но все равно, буду надеяться, что удастся сказать это тебе лично. Когда все закончится».

На ходу он оглянулся. Мальчики держались рядом, за спиной, а вот все девочки, похоже, сгрудились в хвосте отряда.

— Так не пойдет, — проговорил в полголоса Василий, притормаживая, и скомандовал, — казаки, давайте все назад, забирайте у девчонок сидоры, и если понадобиться самих на руки берите. Но только, чтобы не отставали. Идем быстро, но аккуратно. А то так и ноги переломать недолго.

Мальчишки сразу приостановились. Девочки и правда уже еле двигались. Журавлев взгромоздил на себя дополнительный рюкзак, кроме своих двух, но это не могло помочь делу — и сам резко сбавил скорость, и остальные отставали по-прежнему. Так что дружная помощь от ребят пришла как нельзя вовремя. Пока снимали-одевали рюкзаки, Василий отошел чуть в сторону и прислушался. Тишина. Шуршал ветер, поскрипывали стволы старых деревьев, сыпало на голову. Кепка уже намокла, и когда он тряс ее, на землю летели крупные брызги. Куртка на плечах тоже придавливала сыростью.