Аденауэр. Отец новой Германии - Чарльз Уильямс

Как бы то ни было, пути Аденауэра и Гитлера так никогда и не скрестились не только в плане налаживания политического взаимодействия, но и в самом буквальном, обыденном смысле слова. Хотя Гитлер в начале 1933 года дважды посетил Кёльн, а Аденауэр регулярно бывал в Берлине на заседаниях прусского Государственного совета, они ни разу не встретились не только наедине, но даже в какой-нибудь общей компании. Между тем возможности для такой встречи были.

Первая вполне могла состояться уже 4 января 1933 года, когда Гитлер прибыл в Кёльн для переговоров с экс-канцлером Папеном. Визит никоим образом не был секретным. Нацисты устроили по случаю прибытия фюрера шумную манифестацию. Город превратился, по словам очевидца, в «море флагов», естественно, со свастикой. Полиции с трудом удавалось поддерживать хоть какую-то видимость порядка. Не было тайной и место переговоров — дом банкира Курта фон Шредера, того самого, чьим гостем недавно был и сам Аденауэр.

Чтобы понять, зачем Гитлер приехал в Кёльн и о чем шла речь на его переговорах с Папеном, следует коротко вернуться к событиям, которые последовали после прихода к власти кабинета Шлейхера. Усилия нового канцлера но созданию широкой коалиции без участия нацистов уже к декабрю 1932 года зашли в тупик. Лидеры профсоюзов, как социал-демократических, так и христианских, поначалу обнаружили некоторый интерес, но затем, очевидно, вспомнив, что именно Шлейхер убедил Панена разогнать демократически избранное правительство в Пруссии, отказали ему в доверии. Со своей стороны, Штрассер не сумел или не захотел сделать то, что обещал, — мобилизовать диссидентов внутри НСДАП на поддержку плана Шлейхера; в самый критический момент он не нашел ничего лучшего, как отправиться на отдых в Италию. Комбинация истерической риторики и холодного использования административного ресурса позволила Гитлеру навести порядок в партийных рядах: на посту заместителя фюрера Штрассера сменил Рудольф Гесс — верный паладин Гитлера.

Здесь, возможно, с ведома Гинденбурга на политическую авансцену вновь выступила фигура Панена. Во всяком случае, когда Шлейхер в конце января 1933 г. оказался вынужденным подать в отставку, он прямо объявил себя жертвой тайного сговора между президентом и своим предшественником на посту канцлера. Папен в отличие от Шлейхера делал ставку на договоренность с Гитлером.

Повестка дня кёльнской встречи была очевидна. Папен хотел обсудить условия, при которых можно было допустить Гитлера к власти, имея в виду, разумеется, что правительство, которое он возглавит, будет коалиционным и что таким образом удастся приручить и «нейтрализовать» нацистов и их фюрера. Со своей стороны, Гитлер отдавал себе отчет в том, что взять власть путем путча не представляется возможным: армия подчиняется приказам президента, и, стало быть, ему надо любым способом добиться, чтобы сам Гинденбург вручил ему мандат на формирование правительства.

Интересный вопрос: почему переговоры в Кёльне прошли без участия первого лица города? С точки зрения Гитлера, присутствие Аденауэра сулило определенные преимущества: он был не только бургомистром Кёльна, но и председателем прусского Государственного совета, и заручиться его поддержкой не помешало бы. С точки зрения Аденауэра, доводов «за» было никак не меньше: он сам выступал за включение нацистов в правительство — сначала Пруссии, а затем и всего рейха, так что имело смысл познакомиться и завязать отношения с тем, кто, как предполагалось, станет главной фигурой будущей германской политики. Кроме того, лично встретить прибывшего в его город крупного политического деятеля было бы проявлением вежливости со стороны бургомистра. Шредер вряд ли возражал бы, достаточно было простого телефонного звонка, чтобы все устроить. Неизвестно, был ли такой звонок, но если даже и был, это ничего не дало.

Вполне вероятно, что Гитлер все-таки решил, что ему стоит иметь дело только с Папеном, а присутствие Аденауэра просто ни к чему. В конце концов, именно Папен мог обеспечить Гитлеру доступ к Гинденбургу, а у Аденауэра отношения с президентом ограничивались поверхностным личным знакомством; кроме того, Папена можно было соблазнить постом вице-канцлера (и рейхскомиссара Пруссии), Аденауэр же, вполне вероятно, потребовал бы чего-то большего — он вообще был переговорщиком пожестче. Как бы то ни было, Аденауэр в данном случае оказался за бортом.

Всё прошло так, как Гитлер и рассчитывал. Шлейхер, узнав о ведущихся за его спиной закулисных переговорах, посчитал, что за всем этим стоит сам президент, затеявший интригу против действующего канцлера, и 28 января 1933 года подал в отставку. Гинденбург все еще предпочитал, чтобы бразды правления вновь взял на себя Папен, но тот отказался. 30 января президент неохотно дал свое согласие на предложенный Папеном вариант: Гитлер будет канцлером, сам Папен — вице-канцлером и рейхскомиссаром Пруссии, Альфред Гугенберг, глава огромной империи прессы и кино, лидер Национально-народной партии, — министром экономики. Кроме Гитлера, в кабинете была еще всего пара нацистов: Вильгельм Фрик, получивший пост министра внутренних дел, и Герман Геринг — министр без портфеля в качестве куратора министерства внутренних дел Пруссии. «Мы его надули!» — восторженно воскликнул кто-то из папеновского окружения, имея в виду, разумеется, Гитлера.

Это было одно из самых глупейших высказываний в богатой глупостями истории человечества. Папен и его единомышленники явно оказались неспособными понять, насколько чужда Гитлеру идея соблюдения каких-то договоренностей или норм поведения и насколько умело он может манипулировать людьми. Еще до принесения присяги в качестве канцлера он сумел уговорить членов нового кабинета поддержать его инициативу о роспуске рейхстага и назначении новых выборов. Упорное сопротивление он встретил только со стороны Гугенберга, который понимал, что его партия станет главной жертвой: ее электорат скорее всего перейдет на сторону нацистов. Но и он вынужден был уступить. Гинденбург, который поначалу также и слышать не хотел о новых выборах — уже пятых за год (если считать и два тура президентских), — тоже смирился: по конституции он не мог в данном случае оспорить единогласного решения кабинета. Президентский декрет был подписан. Новый рейхстаг предстояло избрать 5 марта 1933 года.

Началась одна из самых грязных, изобиловавших актами произвола и насилия избирательных кампаний в современной европейской истории. Правительственный аппарат, находившийся целиком и полностью в руках сподвижников Гитлера, полностью контролировал политический процесс. Особенно жестким это контроль был в Пруссии, где Геринг развернул разнузданный террор против политических противников. На полную мощность заработала пропагандистская машина нацистов, которая получила в свое распоряжение все средства и возможности государственных органов.