Интервенция и Гражданская война - Василий Галин

«Хотя православие избегало явного изложения социальных доктрин, в духовно-религиозном плане частная собственность всегда трактовалась как небогоугодное устроение. Красноречивый пример – перевод архиепископом Василием (Кривошеиным) поучений преподобного Симеона Нового Богослова (949-1022); в частности в Девятом «Огласительном слове» Симеон говорит: «Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит…»807

Окончательное формирование к началу XX века теория общественной собственности приобрела в работах классиков марксизма-ленинизма. Они видели переход к общественной собственности как результат эволюционного развития общества в сторону нового типа общественных отношений (от капитализма к социализму). Энгельс писал: «…Частная собственность существовала не всегда; когда в конце Средних веков в виде мануфактуры возник новый способ производства, не укладывавшийся в рамки тогдашней феодальной и цеховой собственности, эта мануфактура, уже переросшая старые отношения собственности, создала для себя новую форму собственности – частную собственность… теперь благодаря развитию крупной промышленности… эти могучие, легко поддающиеся увеличению производительные силы до такой степени переросли частную собственность и буржуа, что они непрерывно вызывают сильнейшие потрясения общественного строя. Поэтому лишь теперь уничтожение частной собственности стало не только возможным, но даже совершенно необходимым»808.

Частная собственность подвергалась самой радикальной критике. Маркс писал: «Если всякое нарушение собственности без различия, без более конкретного определения есть кража, то не является ли в таком случае всякая частная собственность кражей? Разве, владея частной собственностью, я не исключаю из владения этой собственностью всякого другого?»809 Энгельс не отставал: «Выражение «национальное богатство» появилось впервые благодаря стремлению либеральных экономистов к обобщениям. Пока существует частная собственность, выражение это не имеет смысла. «Национальное богатство» англичан очень велико, и все же они – самый бедный народ в мире. Надо или вовсе отбросить это выражение, или принять такие предпосылки, при которых оно получило бы смысл»810. «…Пока продолжает существовать основная форма отчуждения, частная собственность, до тех пор интерес необходимо должен быть частным интересом и его господство должно проявляться как господство собственности. Уничтожение феодального рабства сделало «чистоган единственной связью между людьми». Собственность – природное, бездушное начало, противостоящее человеческому, духовному началу – возводится благодаря этому на трон, и в конечном счете, чтобы завершить это отчуждение, деньги – отчужденная, пустая абстракция собственности,- делаются властелином мира. Человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений завершено…»8"

«В чем состоит право человека на частную собственность? – задавался вопросом Маркс.- Статья 16 (французской конституции 1793 г.) гласила: «Правом собственности называется право каждого гражданина пользоваться и располагать по своему усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и своего усердия». Право человека на частную собственность есть, следовательно, право по своему усмотрению (a son gre), безотносительно к другим людям, независимо от общества, пользоваться своим имуществом и располагать им; оно – право своекорыстия. Эта индивидуальная свобода, как и это использование ее, образует основу гражданского общества. Она ставит всякого человека в такое положение, при котором он рассматривает другого человека не как осуществление своей свободы, а наоборот, как ее предел»812.

Манифест Коммунистической партии гласил: «Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых… с того момента, когда личная собственность не сможет превратиться в буржуазную собственность,- с этого момента, заявляете вы, личность уничтожена. Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме… буржуазного собственника. Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд. Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность. В таком случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится»813. «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности… если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер»814.

Манифест продолжал: «Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т. е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил. Это может, конечно, произойти лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения…»815 Несколько раньше Энгельс раскрывал механизм реализации этих мер, которые носили последовательно-эволюционный характер: «Ограничение частной собственности: прогрессивный налог, высокий налог на наследства, отмена наследования в боковых линиях (братьев, племянников и т. д.), принудительные займы и т. д. Постепенная экспроприация… частью посредством конкуренции со стороны государственной промышленности, частью непосредственно путем выкупа ассигнатами»816. Однако тут же Энгельс указывал: «Стоит только произвести первую радикальную атаку на частную собственность, и пролетариат будет вынужден идти все дальше, все больше концентрировать в руках государства весь капитал, все сельское хозяйство, всю промышленность, весь транспорт и весь обмен… когда весь капитал, все производство, весь обмен будут сосредоточены в руках нации, тогда частная собственность отпадет сама собой, деньги станут излишними…»817

Но полное отрицание частной собственности нивелирует основы развития и прогресса – конкуренцию и личный интерес, заводя общество в тупик. Кроме того, концентрация прав собственности в руках государства на этапе социализма делает его заложником этих прав, т. е. все риски, связанные с использованием собственности, будут перекладываться на все государство… Выдающийся русский экономист начала XX века С. Шарапов в этой связи справедливо критиковал марксистов: «Социализм, ратующий против исключительных прав капитала ради таких же исключительных прав труда, то есть желающий заменить деспотизм капитала деспотизмом труда, логически не может кончить ничем иным, кроме разрушения всего государственно-общественного строя…»818

Мы опять возвращаемся к тому, что Маркс и Энгельс, подвергая жесткой, справедливой критике существовавшие в те времена буржуазные нравы, не предлагали ничего взамен. Тезисы Маркса и Энгельса в этом случае выглядели бы полным популизмом и демагогией, если к ним не относиться как к идеологии, своего рода новой религии. Ведь даже национализация, в понимании марксистов, не уничтожает капиталистический строй, а означает лишь становление государственного капитализма. В идеале для Маркса «способ производства, присвоения и обмена будет приведен в соответствие с общественным характером средств производства»819. Что это, как не абсолютная абстракция, больше схожая с религиозным постулатом, чем с реальным законов человеческого развития? Марксовский коммунизм не более чем царство Божие на земле и в этом плане ничем не отличается от любой другой религии, дающей только нравственные ориентиры, но не дающей и не могущей дать практических рекомендаций.

Об этом же писал и Ленин: «Все, что мы знали, что нам точно указывали лучшие знатоки капиталистического общества, наиболее крупные умы, предвидевшие развитие его, это то, что преобразование должно исторически неизбежно произойти по такой-то крупной линии, что частная собственность на средства производства осуждена историей, что она лопнет, что эксплуататоры неизбежно будут экспроприированы… Это мы знали, когда брали власть для того, чтобы приступить к социалистической реорганизации, но ни форм преобразования, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только коллективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношении решающие указания…»820 Здесь Ленин отчетливо понимал, что переход к общенародной собственности – это дело далеко даже не завтрашнего дня: