Великая степь - Виктор Точинов

Зубастая громадина оказалась крепче, чем древние скалы. Те пусть медленно, но поддавались волнам и потокам времени — Верблюд мог ими управлять. Всего этого Сугедей не знал — лишь видел, что шкура чудовища содрогается, но не рвется, выдерживая попадания в упор. А пасть продолжает что-то делать на берегу.

Затем голова отдернулась от берега. Повернулась в сторону восьмипалых и в сторону Сугедея. Водяной Верблюд фыркнул несколько даже презрительно. Хан увидел, как из ноздрей чудища вырвались струи пара, мгновенно окутавшие часть побережья.

…Пар стал лишь побочным продуктом действия хроно-эмиттера. Водяная взвесь — микроскопические частицы озерной влаги, плавающие в воздухе, проживали за короткие секунды все годы своей последующей жизни: смерзались в кристаллики льда от зимней стужи, и летели вниз, и не долетали, и таяли, и испарялись в летнем зное, и нагревшимся паром стремились вверх, и снова замерзали…

Пожилой, с густой проседью в рыжей бороде нукер-баши, угодивший под камчу хана, на Водяного Верблюда не обращал ни малейшего внимания. Смотрел на Сугедея и не мог поверить привалившему счастью. Беспричинно гневался и срывал на окружающих злобу молодой владыка крайне редко — и попавшие под горячую руку хана не могли потом пожаловаться на его милости.

Белый туман накрыл хана и окружающих. Пожилой нукер-баши закашлялся — сухо, надрывно. Кашель перешел в хрип. Сугедей повернулся к нему, отведя взгляд от выполнявшего разворот Верблюда. Повернулся и не смог оторваться от дикого, нереального зрелища.

Нукер-баши уже не казался пожилым, но полным сил воином — перед владыкой стоял дряхлый старец. Борода стала седой, без единого рыжего волоска. Лицо — передержанное в духовке печеное яблоко. Кашель сгибал полутысячника пополам, мгновенно истлевший халат лопнул и расползся, обнажив иссохшее, кожа да кости, тело. Кашель смолк. То, что осталось от нукер-баши, недвижно вытянулось у ног хана.

Сугедей почувствовал боль во всем теле, во всех костях и мышцах — ноги, спина, руки… Особенно руки. Глаза слезились, то ли от тумана, то ли от чего еще. Он посмотрел на кисть руки, сжимавшей камчу — скрюченные, изуродованные артритом пальцы, старческие пигментные пятна.

Как уплывает в озеро Водяной Верблюд, Сугедей уже не видел. Предсказательница не обманула. Владыка умер от глубокой старости.

12

…Вася Скоробогатов бессильно опустил руки. РПГ звякнул о береговую гальку. Сожравшей подполковника Гамаюна зверюге кумулятивные гранаты видимого вреда не причиняли.

Верблюд нырнул и исчез.

Струя белесого пара бойцов Отдела не коснулась. И что все кончилось, поняли они не сразу.

XIII. Песнь Верблюда

1

— Долго все рассказывать, — сказала Женька. — Надень…

Гамаюн подозрительно покосился на предмет в ее руках, отдаленно напоминающий корону Соединенного Королевства — если выковырять из символа власти Виндзорской династии все самоцветы, а драгметаллы заменить чем-то полупрозрачным — не то пластиком, не то монокристаллом. Подполковник вообще на многое сейчас смотрел с сомнением — начиная с обстановки ходовой рубки и заканчивая собственным телом, которое после близкого знакомства с медицинскими системами Верблюда чувствовало себя отнюдь не на сорок два года — лет на двадцать максимум. Суть всех сомнений сводилась к одному: не является ли все окружающее бредовым видением умирающего мозга? Вариантом загробной жизни для закоренелого атеиста?

— Зачем? — равнодушно спросил Гамаюн. Он закончил изучение своего запястья, с которого исчез застарелый шрам от ножа, и поднял глаза на Женьку.

Пожалуй, только она — живая и настоящая — не давала Гамаюну окончательно скатиться в дремучие дебри солипсизма. Или — совсем как настоящая и почти как живая…

— Эта штука придумана как раз для того, чтобы не объясняться слишком долго с теми, кто не умеет общаться мыслями… — сказала Женька терпеливо. — И чтобы не забыть о чем-нибудь, и чтобы тебя не поняли неправильно…

Ладно, подумал Гамаюн. Неважно. Действительно ли это бред умирающего мозга, или я на самом деле сижу в брюхе не то зверя, не то робота — не суть принципиально. Руки-ноги сгибаются, голова думает — надо что-то делать. Жив ты или мертв — делай, что должен. Единственная неясность: а что, собственно, должен?

Он решительно протянул руку за короной Британской Империи. Вторую такую же надела Женька.

Это оказался все же не монокристалл. Скорее, пластик. Живой и теплый пластик. Корона была чуть велика, но тут же ужалась, плотно охватив голову. Гамаюн почувствовал покалывание в затылке и висках — пожалуй, приятное.

— Закрой глаза, — посоветовала Женька.

Ему и самому хотелось, мягко клонило в сон. Гамаюн опустил веки, сильно подозревая, что поднять их придется в усыпанной телами холодной пещере…

2

…Снимая корону, он не смог понять, надолго ли выпал из реального времени. Если время внутри ВВ действительно реально. То, что подполковник успел узнать о Верблюде, заставило весьма и весьма в этом усомниться. Гамаюн машинально глянул на запястье. Часов он лишился. Их, разбитые ножом глинолицего, ремонтные мастерские Верблюда восстановить не смогли. Но с формой справились идеально, летняя камуфлированная х/б оказалась не просто зашита и выстирана — но создана заново из разодранных и залитых кровью лохмотьев.

Женька тоже сняла свою корону. Посмотрела вопросительно. В волосах ее серебрилась седина.

Ей не пятнадцать, подумал подполковник. Ей целая вечность, и эта вечность давит на плечи и пригибает к земле, и она решила поделиться… Со мной.

Женька смотрела вопросительно. Ждала ответа. Гамаюн узнал все, даже то, что не хотел знать. Надо было решать.

— Нет, — сказал Гамаюн после короткого раздумья. — Богом я быть не хочу…

Прозвучало это чуть-чуть неуверенно. Ему уже приходилось отказываться от предлагаемых должностей, порой весьма перспективных, пусть и не таких масштабных. Хотя необходимые личные характеристики для подобного поста у подполковника ныне появились.

Всеведение? Пожалуйста, ничего нет легче. Гамаюн знал все: как погибла Милена и кем были онгоны, каким образом и почему здесь и сейчас оказалась Девятка и что сотворило с управляющими системами ВВ включение дурацкой аппаратуры Камизова… Гамаюн знал все это и мог при желании узнать остальное бесчисленное множество фактов, хранимое в необъятной тысячелетней памяти Верблюда…

А еще — он теперь знал, что Женька любит его. Давно…

3

Стать Богом? Легко! Что там еще потребно? Всемогущество? Без проблем! Далекая от управления боевой техникой Женька в этом не разобралась, но Гамаюн сразу выделил в рвущихся в мозг потоках информации главное: возможны не только пси-команды Верблюду. По соседству с главной рубкой имеет место запасная кабина управления — чисто ручного управления. Конечно, исполнение команд будет чуть более замедленное, чем при сенсорике. Но даже ведомый ручками и тумблерами Верблюд останется самой могучей силой в обозримой части Вселенной. Пришвартовать его в Девятке — и все. Нет больше никаких проблем. И Таманцева со Звягинцевым не станет — легко и просто. Любую пришедшую в голову идею можно воплотить без особых трудностей. Нравятся придумки «Русского пути»? Пожалуйста. С боевыми возможностями ВВ организовать Беловодье, сиречь царство пресвитера Гамаюна, — раз плюнуть. Евразийскую империю славянской нации — от Атлантического океана до Тихого. Заодно, во избежание конкуренции в будущем, можно выжечь на корню всех этих закутанных в шкуры дикарей: саксов и бриттов, англов и франков… Да, еще германцев не забыть бы. Не нравятся панславянские идеи? Пожалуйста, строй любую утопию. Хоть по Кампанелле, хоть по сэру Томасу Мору, хоть по программе КПСС. Союз нерушимый кочевий свободных… Больше того. Не грозят даже неожиданные и непредсказуемые последствия собственных действий. На двугорбой зверюге недолго смотаться в будущее, оценить результаты, и, вернувшись, внести коррективы в громадье планов. Можно уничтожать врагов задолго до того, как они станут врагами. Как младенцев Вифлеема. Те, конечно, плакали жалобно. Но недолго.

Как все легко…

Единственный нюанс — ручное управление будет работать, пока на борту находится Женька Кремер и дает мысленное согласие на это управление… И пока она не станет женщиной. Вечная девственность как издержка всеведения и всемогущества.

Но что-то мешало воспользоваться этим громадным куском бесплатного сыра. Где-то и в чем-то тут был изъян и подвох… Гамаюн не понимал — в чем, но чутье на замаскированные волчьи ямы у него работало безошибочно. Онгоны уже шли таким путем. И что? Чем все кончилось? Отнюдь не властью над прекрасным и сверкающим миром. Кончилось все темной пещерой и толпой мертвецов-прислужников. В своей игре со временем восьмипалые проиграли все. Свой мир и свой дом в том числе…