Выбор оружия - Андрей Левицкий

Напор воды уменьшился, она уже не хлестала, но била в пол ровной струей. Бюрер лежал, рука покачивалась в потоке жидкости, протез стал одним целым с полом, искры все еще сыпались из него.

– Тупые! – в сердцах сказал я, поднимаясь на колени. – Какого черта стрелять было, дался вам этот карлик?!

– Я решил, он меня протезом своим по башке собирается навернуть, – откликнулся Злой.

Я выпрямился во весь рост, стоя между ним и Львовичем, огляделся. У двери, через которую мы вошли сюда, порог был высотой сантиметров пять. Вода достигнет его и начнет переливаться. И никакого дерева вокруг, ни досок, ни фанеры, чтоб бросить на пол… Хотя и это бессмысленно: уже сейчас уровень воды такой, что обувь сразу намокнет, даже если по фанере идти.

– Может, не бьется уже? – спросил Никита, кивая в сторону бюрера, из протеза которого до сих пор выскакивали искры.

– Ага, хочешь проверить еще раз?

– Не… – он прижал ладонь к левой стороне груди. – До сих пор колотится.

– Скажи спасибо, что оно вообще не разорвалось.

– Малыш шевелится! – вдруг восторженно завопил Звонарь и сел, тыча пальцем в сторону бюрера.

Карлик перевернулся лицом вниз, широко расставив ноги и согнувшись, захрипел. Искры посыпались из протеза, что-то хрустнуло…

Никита вскинул «калаш» одновременно со Шрамом, который поднял свой «тэтэшник». Бюрер распрямился, вырвав из пола квадратную железную плиту, в середину которой врос протез, – пули ударили в нее, рикошетя, загрохотали по всей комнате, врезаясь в стены и потолок. Одна впилась в стол, пролетев между мной и Пригоршней, две другие подняли фонтан стеклянных брызг и обломков пластика на том месте, где стояли реторты. Сталкеры прекратили стрелять, одновременно сообразив, что к чему. Я сверху ударил кулаком по стволу берданки, которую поднял Злой.

– Не пали, самих себя застрелим! И в воду не прыгать!

Железная плита была явно очень тяжелой. Бюрер начал заваливаться назад, я уже решил было, что сейчас он рухнет на спину, и поднял «узи», чтобы сразу же добить его, но карлик сумел удержать равновесие. Закрывшись от нас плитой, он медленно пошел сквозь бурлящую воду, посыпая ее искрами.

Сидящий на другом конце стола Шрам повернулся и встал на колени, лицом к стене. Необычный все же мужик, в который раз мелькнула у меня мысль. Ничего не говорит, а все видит…

– Блин, и что теперь, Химик?! – выкрикнул Пригоршня.

– Туда лезем! – я кивнул на Шрама. Тот как раз всадил локоть в широкую решетку вытяжки, основательно ее погнув, потом ухватился за прутья, дернул и вырвал из квадратного проема.

Глава 6

– Шрам! – громко позвал я. – Стой, дай я сам послушаю, что там.

Сталкер полз первым, потом – Илья Львович, я, Злой, Звонарь и Никита с фонарем. Когда старик прижался к стенке квадратной вентиляционной трубы, тянувшейся горизонтально уже пару десятков метров, я положил фонарь, протиснулся мимо него и добрался до Шрама. У того был третий фонарь – луч озарял развилку, за которой один «рукав» шел прямо, а второй опускался. Сталкер повернул ко мне спокойное лицо, и я спросил:

– Ну?

Вместо ответа он нагнул голову, приложив ухо к железному «полу».

– Звонарь, не сопи! – сказал я. – Илья Львович, и вы тоже потише дышите, пожалуйста.

Я последовал примеру Шрама. И услышал приглушенные голоса: один что-то спрашивал, другой отвечал.

– Это Медведь, кажется, – прошептал я. – А второй… то ли Пирсняк, то ли еще кто-то. Капитана голос я плохо знаю.

– Где вы там Пирсняка надыбали? – вскинулся сзади Злой. – Что, доносится сюда как-то? А Марьянки не слышно? Я бы ее пристрелил сейчас за милую душу, только б на глаза попалась, стерва…

– Помолчи ты! – шикнул я.

Голоса стали громче, но почти сразу стихли. Тут же в отдалении застучал автомат. Я скользнул между Шрамом и стенкой, оглядел развилку.

– Вояки все время вниз куда-то стремились. Надо в эту ползти, значит.

– Ну так ползи! – рявкнул Злой.

– А ты фонарь мой возьми.

Кое-как я сумел перевернуться ногами вперед, повесив «узи» на грудь, начал сползать на спине, расставив ноги, скользя ребрами подошв по шероховатому металлу. Остальные, покряхтывая и сдержанно ругаясь, ползли следом. Труба выровнялась, и я увидел решетку в нижней стенке. Приблизился, лег на живот, почти прижавшись к ней лицом, посмотрел. В этом месте вытяжка тянулась под потолком полутемного коридора. Внизу какая-то согбенная фигура, тихо сопя, волокла человеческое тело, оставляя потек крови, – перемещалась немного вперед и рывком подтаскивала жертву за собой.

– Это еще кто? – прошептал мне в ухо Злой, который, протиснувшись мимо Шрама, улегся рядом.

Я пожал плечами, наблюдая, как существо – или это был человек? – медленно исчезает за поворотом. Кажется, у него не было ног, во всяком случае, подняться оно не пыталось и двигалось, будто калека, торс которого прикручен к доске.

– Ладно, хватит здесь торчать, дальше давай!

Злой уже начал раздражать меня. В отличие от молчаливого Шрама, он был слишком беспокойным, постоянно покрикивал на окружающих, что-то требовал от них.

Вскоре труба повернула, и впереди забрезжил зеленоватый свет. Я вновь перевернулся, прополз на локтях еще несколько метров, достигнув перегораживающей трубу легкой решетки, выглянул сквозь прутья. Позади стало тихо: спутники остановились, дожидаясь, пока я сдвинусь с места. Рассмотрев помещение, я повернул голову и зашептал:

– Вроде пусто там, но оно большое, все не могу разглядеть. Шрам, я сейчас решетку выбью, сразу прыгаю и отскакиваю влево. Там под стеной какая-то фигня стоит, вроде за ней можно спрятаться. Ты за мной – и вправо прыгай, там такая же фигня. Злой, Пригоршня, а вы выставляйте стволы наружу и глядите, если вдруг кто-то зашевелится или стрелять начнет, гасите его. Напарник, так?

Он кивнул:

– Хорошо, давай так.

– Ладно, договорились, значит. И потом, если тихо внизу, все вылезайте, только побыстрее. И сразу бежим дальше. А то Злой вообще-то прав: потеряем вояк окончательно, потом не найдем уже в этом лабиринте.

Я в третий раз стал переворачиваться, а Шрам спросил:

– Что за фигня под стенами?

– Не знаю. Вроде шкафов каких-то, но светятся.

Улегшись на спину и прижав колени к подбородку, я взял в одну руку «узи», в другую «браунинг» – и врезал подошвами по решетке. Она выпала, я выскочил следом. На мгновение взгляду открылось все просторное длинное помещение, потом я рухнул на пол и тут же покатился влево, под прикрытие массивного стеклянного цилиндра. Он высился под стеной, до половины утопленный в нее, почти достигая потолка, накрытый покатым колпаком из металла и пластика.

Я застыл на коленях, выставив автомат, целясь в глубь помещения. Вдоль стен длинными рядами стояли несколько десятков таких же цилиндров, светящихся зеленым. Из отверстия вентиляции под потолком ударил луч фонаря, в нем мелькнула тень, и Шрам, спрыгнув на пол, тут же бросился в другую от меня сторону.

– Вроде тихо, – сказал я. – Никого не вижу пока.

Он замер, подняв автомат. Я покосился вверх: из вентиляции торчал ствол, потом высунулся второй.

– Спускайтесь по очереди, – поднявшись на ноги, я переместился ближе к отверстию, прижимаясь к стене, поднял руку. – Эй, фонарь давай, потом сам слезай.

Когда все оказались внизу, мы со Шрамом уже стояли перед цилиндрами, рассматривая содержимое. Наполняющая их густо-зеленая светящаяся жидкость мягко волновалась, со дна то и дело поднимались крупные, каких не может быть в обычной воде, пузыри. В голову пришло когда-то услышанное и давно позабытое слово: автоклав. Это он и есть, что ли? Из-под накрывающего емкость колпака свешивалось несколько шлангов и проводов разной толщины, концы их исчезали где-то под лопатками, на шее и груди обнаженной женщины. Бледное худое лицо, по которому гуляли синеватые блики, было обращено ко мне, глаза и рот раскрыты. На левой руке от локтя до предплечья кожа отсутствовала, виднелся красноватый валик бицепса, состоящий будто из сросшихся нитей. Самый тонкий шланг, закрепленный резиновым нагубником, исчезал во рту женщины, другой, в ребристой металлической оболочке, примыкал к основанию шеи, где было вырезано круглое отверстие с каемкой припухшей кожи. Женщина не стояла, но висела, – возможно, удельный вес жидкости был такой же, как и у человеческого тела, – слегка подогнув необычайно тощие ноги. Руки с широко расставленными пальцами (один мизинец украшало железное кольцо, каким зоологи обычно метят перелетных птиц) покачивались, когда мимо них проскальзывали пузыри.

– Что это за хрень? – произнес Никита за спиной, и я обернулся. Злой, подняв берданку, шел между рядами автоклавов вперед, остальные сгрудились у цилиндра напротив. Оттолкнув вытянувшего шею Звонаря, я шагнул ближе: там был худой, с выступающими ребрами подросток. Лысый, с цыплячьей шеей, крупной бугристой головой и запавшими щеками. Без ног. То есть не просто без ног – у него вообще не было нижней половины тела, включая тазобедренный сустав. Из среза торчал конец позвоночника, к которому была подсоединена гроздь проводков, исчезающих в синей жидкости.