Тайные страницы истории - Василий Ставицкий

Главных задач, как показывал Акикуса на следствии в 1945 году, у Бюро было две: объединить эмиграцию, чтобы руководить ее деятельностью, осуществляя монопольное, исключительно японское влияние на эмигрантов; организовать и активизировать под японским контролем антисоветскую работу.

Японцы руководили деятельностью БРЭМ и финансировали Бюро вплоть до 1944 года, когда расходы на его содержание были «переписаны» на правительство Маньчжоу Го.

Японцы жестко очертили поле деятельности Бюро. Три отдела, составлявшие структуру БРЭМ, били, что называется, в одну точку. Первый отдел («культурно-просветительный»), которым руководил глава Российского фашистского союза К. Родзаевский, вел антисоветскую пропаганду и агитацию среди эмигрантов. Второй («военно-воспитательный») занимался военным всеобучем на случай войны с СССР. Третий («регистрационный») проводил перепись и учет русских. эмигрантов в Маньчжурии. Через него подбирались кадры будущих разведчиков и диверсантов, через него японцы вели контрразведывательную работу в эмигрантской среде.

В период подготовки войны против СССР японская разведка активно использовала белоэмигрантов не только в качестве агентуры, обучавшейся в специально для нее созданных школах, но и как прямую вооруженную силу. Бывший руководитель «Союза казаков на Дальнем Востоке» Бакшеев показывал на допросах в 1945 году: «В целях военной подготовки белоказаков к предстоящей вооруженной борьбе против Советского Союза мною был издан приказ, согласно которому все члены «Союза казаков на Дальнем Востоке», способные носить оружие, зачислялись в сводные полки… ЯВМ всегда поддерживали мероприятия, связанные с военной подготовкой белоэмигрантов, и принимали участие в создании белоказацких частей».

Вплоть до 1936 года японские спецслужбы всячески маскировали свое участие в подготовке грядущей войны, пряча свою агентуру под «крыши» различных белогвардейских, белоэмигрантских организаций типа «Российского фашистского союза», «Союза казаков на Дальнем Востоке», «Братства русской правды» и десятка «крыш» помельче. Некоторое время нетрудно было «списывать» разведывательную активность на армию. Так было до фашизации Германии, до появления пресловутой «оси Берлин — Рим — Токио».

С этого момента прятать концы японской разведке приходится все труднее—да она теперь и не очень этим озабочена. Подготовка к войне вступает в новую фазу, и эффективность полномасштабной разведывательной работы со всей очевидностью становится задачей номер один.

Японские спецслужбы приступают к психологической подготовке офицеров Квантунской—ударной — армии. В 1937 году Генштаб и его разведуправление выпускают ограниченным тиражом, только для старшего офицерского состава, так называемую «Красную книгу» — сборник материалов о Советских Вооруженных Силах, дающий наглядное представление о будущем противнике и соответственно психологически настраивающий высшее японское офицерство. Начинает выходить массовый военный журнал для всех прочих чинов офицерского корпуса, содержащий тот же анализ Советских Вооруженных Сил, но адаптированный для усвоения линейными командирами любых рангов. В офицерских училищах вводится в качестве обязательного курс изучения русского языка.

Накаляющаяся обстановка в Европе, военное нетерпение руководителей стран «оси» подталкивают Японию к активности. 29 июля 1938 года, предъявив СССР достаточно спорные на тот момент территориальные претензии, Япония открывает боевые действия в районе Хасана. Исход известен: на разгром японской группировки хватило двух недель.

Но запущенный маховик уже не остановить. И 11 мая 1939 года японские войска вторгаются теперь уже на территорию Монгольской Народной Республики. Все, однако, понимают, что не МНР—главная цель. Идет «подгонка» и «обкатка» военного механизма, которому предстоит работать на другой территории.

И эта авантюра кончилась, как известно, крахом. Объединенные межгосударственным договором о взаимопомощи советские и монгольские войска управились с захватчиками в четыре недели.

Две оглушительные пощечины сильно охладили пыл японских военных и стоявших за ними политиков. Анализируя поражения, японские спецслужбы пришли к выводу о необходимости качественного изменения работы военной и экономической разведок, сбора информации о состоянии не только Вооруженных Сил СССР, но и всего советского общества в целом.

Обосновывая необходимость этого, вернувшийся из Москвы бывший военный атташе полковник Дои, выступая в июне 1940 года на заседании японской ассоциации внешней политики, заявил: существующие на сегодняшний день представления об СССР устарели, следует пересмотреть политику в отношении этого государства. «Прежде всего нужно иметь в виду, что Советский Союз — государство с необъятной территорией и громадным населением, он является чрезвычайно сильным соседом, проникнутым идеологией коммунизма. Советский Союз нужно оценивать таким, какой он есть, а не подлаживаясь к общественному мнению».

В 1940 году к перечню видов разведывательной деятельности Японии против СССР добавляется политическая разведка. Координатором ее работы стало созданное при штабе Квантунской армии Информационно-разведывательное управление.

Нападение фашистской Германии на Советский Союз развязало японцам руки. Из сейфа извлекается план «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии») — японский вариант гитлеровского плана «Барбаросса».

В Харбине, Янцзы, Муданьцзяне, на Сахалине, в Трехречье, Хайларе, Ванемяо срочно экипируются для ведения полномасштабных боевых действий разведывательно-диверсионные отряды. К лету-осени 1941 года их общая численность составляла более 2000 человек. Отряд «Асано» (150 диверсантов из русских эмигрантов) с началом открытых боевых действий должен будет выдвинуться к Амурской железной дороге, «2-й партизанский отряд», сформированный из перебежчиков монголов и бурят, получает предписание готовиться к выброске в районе Халхин-Гола для осуществления диверсионно-террористических актов на территории МНР. Остальные отряды придаются штабам частей Квантунской армии для использования «по обстановке», когда боевые действия официально начнутся.

Информационно-разведывательное управление Квантунской армии готовится к заброске в СССР огромного количества антисоветских листовок, плакатов, брошюр, фальшивой валюты. В Харбине спешно строится мощная радиостанция. Ее назначение — круглосуточные антисоветские радиопередачи, особенно интенсивные во время боевых действий.

Начинается массовая засылка на советскую территорию провокаторов. Зачем это делалось и как выглядело на деле, можно проследить на примере одного из них — агента особого отделения Туньцзянского жандармского отдела китайца Яо Цзычжана, бывшего командира полка одной из националистических китайских группировок в Маньчжурии, завербованного японской разведкой еще в 1931 году. Яо Цзычжан был задержан нашим погранотрядом 13 июля 1941 года. На допросах показал: по заданию японских спецслужб он должен был сразу же при переходе границы сдаться пограничникам и добиться, чтобы его отправили в Москву для личной встречи с генеральным консулом Китая. Войдя в доверие к консулу, нужно было добиться от него согласия на оказание помощи в организации вооруженной борьбы с японцами на маньчжурской территории. Консул в свою очередь должен был помочь Яо получить разрешение Советского правительства на формирование партизанских отрядов из китайских добровольцев, проживающих в СССР. Яо поручалось повести эти отряды в Маньчжурию. При переходе границы ему предписывалось открыть огонь по японским патрулям, а затем «сдать» им всех добровольцев.

С помощью диверсионно-террористических акций на транспортных коммуникациях и промышленных предприятиях, охоты на представителей власти, НКВД, активистов партии и комсомола, командиров наших воинских частей японцы рассчитывали получить факты, которые дали бы им повод обвинить СССР в нарушении заключенного с Японией пакта о ненападении. Это должно было вызвать немедленные дипломатические осложнения и стать сигналом к открытому военному выступлению. Такого сигнала давно ждала Квантунская армия, насчитывавшая в своем составе более миллиона солдат и офицеров.

Было одно «но», не позволившее японцам пустить в ход машину тайной войны: план «Кантокуэн» мог вступить в действие лишь после серьезных для СССР осложнений на Восточном фронте.

Потерпев поражения в первый период войны, Красная Армия затем, как известно, оправилась от растерянности, и план «Кантокуэн» так и остался планом. От его «диверсионной» части пришлось отказаться. (По этому поводу сотрудник Муданьцзянской японской военной миссии Ямадзаки на допросе в 1945 году сказал: «В этот период (речь идет о Курской и Сталинградской битвах. — Ред.) в директивах из Главной военной миссии прямо говорилось, что сейчас нельзя раздражать Советский Союз. Поэтому о выброске агентов с диверсионными заданиями не могло быть и речи».)