Торнан-варвар и жезл Тиамат - Владимир Лещенко

Не меньше приходилось опасаться и ручных беркутов – те, носящие на лапах привязанные стальные когти и такую же насадку на клюв, умели, обрушившись на противника сверху и метко попав в незащищенную шею или в лицо, убить одним ударом. Умели они также выслеживать с воздуха скрывающегося врага, охраняя войско и даже, как говорили, могли подпалить осажденный город, неся в клюве зажженные фитили, которые сбрасывали вниз, когда нужно – ну, тут, ясно, тоже без магии не обходилось.

Тем более что у айханов у единственных эти дикие и капризные птицы размножались в неволе. По слухам, ихние колдуны могли даже следить за врагом глазами птиц – но мало ли что рассказывают о горцах?

Упрямые и непреклонные, айханы были опасными противниками и, пожалуй, могли бы создать могучую империю, но, будучи неуживчивыми и гордыми, жили небольшими кланами в своих горах, не имея ни царей, ни городов, зато охотно нанимались на службу к окрестным государям.

Такая вот сотня горцев, с ее тремя сотнями псов и с восемью десятками птиц, была большой силой и могла решить исход битвы. Потому и плату брали они высокую – намного больше, чем все прочие наемники, например, Стражи Севера.

Что они добрались до пресловутой Жилой площади, было ясно и без расспросов. Всю ее сплошь покрывали разнообразные временные жилища из ткани, войлока, кожи. Старые солдатские палатки разных армий, юрты кочевников, шатры обитателей пустыни, полотняные дома, раньше принадлежавшие знатным и богатым – из когда-то дорогой, а ныне вытертой и ветхой ткани…

Тут же к ним подскочило по меньшей мере пятеро громко выкрикивающих цену типов, и через несколько минут за три серебряных в неделю они стали обладателями такого же жилья. Хозяева окружающих площадь домов этим и жили.

Место тут было бойкое. Палатки стояли тесными рядами, так что на «улицах» между ними было не протолкнуться от пришлого народа. Настоящий городок из шестов и ткани. Тут можно было увидеть представителей чуть не всей Логрии и даже других земель – от суртских торговцев до облаченных в запыленные бешметы даннских скотоводов, чьи предки сменили весла драккаров на пастушеский посох.

Дымили земляные печи-тандыры и грубые каменные очаги под открытым небом, где готовилась пища для этого разноплеменного сборища. По периметру площади торговали разнообразные лавки, склады и конюшни; один угол был отгорожен невысокой стеной, и приносимый ветром аромат ясно указывал, как это место используется. Водоносы громкими криками предлагали воду, лоточники – лепешки и фрукты, сутенеры – накрашенных девиц средней потрепанности.

Заняв палатку, сшитую из четырех видов ткани – от старой парусины до такого же старого войлока, – и пристроив коней на конюшню к ее хозяину, фомор и капитан отправились сопровождать Мариссу.

Пошла она вовсе не в храм Тиамат, которых в Алаваре кстати, было аж два, а в квартал менял. Там Марисса по каким-то признакам выбрала одну лавку – каменную, приземистую, с узкими окошками, куда и ребенок не пролезет, и окованной железом дверью, у которой торчал вооруженный копьем и чеканом угрюмый цербер. Войдя, Марисса молча достала вексель и протянула лысому костистому старику, стоявшему за высоким дубовым – не перемахнешь – прилавком. Тот внимательно его изучил, повертел так и сяк, уважительно кивнул и исчез в недрах лавки. Как Торнан понял – проверять всякие тайные знаки и прочие штучки, придуманные племенем ростовщиков и менял для своих надобностей.

Вернулся он с двумя увесистыми мешочками и в сопровождении невысокого бледного парня в бархатной жилетке – сына, а может, и внука. На подносе у того стояли чернильница с пером и крошечная дымящаяся жаровня с набором всяких железочек. Бормоча что-то под нос, старей принялся черкать перышком по пергаменту, однако выведенные им знаки исчезали почти сразу после начертания. Потом вынул из жаровни железки, оказавшиеся крохотными клеймами, и начал прижигать вексель, ставя на нем отметки. Тем временем Марисса пересчитывала монеты, которых оказалось ровно двести семнадцать штук.

– Ну вот, на дорогу должно хватить. Благодарю, уважаемый…

…Алавар был построен еще фельтами в незапамятные времена, хотя это могли быть и легенды. Но как бы то ни было, в городе смешались, похоже, все народы знаемого мира.

Город, стоящий на краю пустыни, казалось, был обречен на прозябание и упадок. Ан нет! Алавар Древний, или, как его гордо именовали жители, Алавар Блистательный, лежал в большом оазисе, и южное солнце и множество маленьких речушек, берущих свое начало от горных снегов, позволяли трижды в год снимать урожай с пышных садов и плодородных полей. А караванный путь вдоль Рихея к морю, через Дрейскую долину Гаркасского хребта, привлекал в город все сокровища Севера, Юга и Востока, делая Алавар подлинной жемчужиной всего юго-востока. Издавна был он местом, где пересекались всевозможные торговые пути.

Тут происходили ярмарки, немногим уступавшие даже картагунийским. Тут останавливались караваны, пересекающие пустыню с запада на восток и с севера на юг. Идущие от моря в глубь материка и с гор – на равнину.

С караванами шли люди. Кто-то задерживался, кто-то оставался тут на всю жизнь. Караваны привозили рабынь всех цветов кожи, иные из которых продавались в городе. И торговцы, стражники, караванщики, осевшие тут бродяги и ушедшие на покой разбойники покупали их себе в жены – чтобы не тратить время на сватовство и свадьбы.

Потомки едва ли не всех племен и народов Логрии собирались, чтобы послушать певцов, или спорили на улицах, играли в кости и думар, пили вино, заключали сделки. Обживали дома, сложенные из неровных, грубо отесанных валунов, скрепленных глиной, и рассказывали легенды, любимыми персонажами которых были Древние боги, которые не умерли, но спят, чтобы со временем пробудиться и восстать в мощи своей. Бородатые кочевники поклонялись Годду – демону пустыни, Властелину Песчаного Простора. А на алтарях Сестры-Ночи раз в год горели священные костры, разводимые из человечьих костей.

А еще тут стоял храм богини Тарки – младшей и мало кем признаваемой ныне дочери Тиамат. Богини, почитаемой сегодня лишь в Алаваре и окрестностях. Богини, как объяснила Марисса, довольно странной. Покровительницы пастухов и воинов, и в довершение всего – покровительницы коней, которая иногда превращалась в кобылу.

И к тому же – девственной в человеческом обличье и очень любвеобильной в лошадином.

В этом храме-то и мог храниться третий сегмент жезла.

Честно говоря, Торнан рассчитывал, что хоть тут проблем не будет. Ничего подобного! Оказалось, что между служителями Матери и Дочери уже лет сто как пробежала не то что кошка, а самая настоящая пантера. Началось все с каких-то непонятных капитану, да и Мариссе, тонкостей догматов, а закончилось разрывом и скандалом. Так что теперь, явись туда Марисса со своим письмом, ей откажут только потому, что просьба исходит именно от поклонников Тиамат.