Может быть, найдется там десять? - Владимир Михайлов

– Сумасшедшие деньги, наверное, – сказал Питек, чье представление о деньгах всегда было весьма поверхностным.

– Ну, как для кого. Для «Крови» это самый дешевый выход: чтобы выкупить дело не у судей, а у Державной власти, пришлось бы отдать многие миллиарды, суд обходится куда дешевле: здесь, в первой инстанции, – полтораста миллионов, Держава, конечно, приговор опротестует во второй инстанции, но проиграет, это обойдется корпорации еще в триста миллей, там ставки вдвое выше, но все равно до миллиардов далеко. Само собой, ни этому составу суда, ни второй инстанции такая строптивость просто так с рук не сойдет, их самое малое отстранят, способов много, хотя по закону они независимы и несменяемы, но это державный закон, а их никто не выполняет – сама Держава в первую очередь. А пятьдесят миллионов для одного лица – куш весьма соблазнительный… Ну, что он там в конце концов решил, интересно?

Последние слова были вызваны тем, что председатель пришел, видимо, к какому-то выводу. Однако прежде, чем объявить свое решение, он спросил:

– Каково же мнение «Крови земли» относительно приговора?

– Их проект у нас имеется, – сказал член суда, – так что тут полная ясность. Они хотят полного прекращения дела за отсутствием факта преступления. Однако не настаивают на возмещении Державой причиненного фирме и лично обвиняемым ущерба. То есть условия, как вы видите, вполне достойные, я бы сказал – гуманные…

– Поскольку Держава все равно ни гроша не заплатила бы, – прошептал брат Нуцгал Питеку. – В Державе никакие деньги не успевают дойти до казны – расхватывают на ходу свои же.

– На это можно было бы пойти, – проговорил председатель, хотя и не очень уверенно, – если бы существовали, я бы сказал, гарантии стабильности для заинтересованных лиц…

Лишь теперь в обсуждение включился и третий член суда. Произошло это после того, как к нему подошел один из присутствующих контролеров еще от какой-то власти, не из тех, на кого указывал раньше брат Нуцгал, и с минуту что-то говорил судье – очень тихо и не менее выразительно.

– По этому поводу, – сказал третий судья негромко, – есть интересная информация. Ею только что поделился со мною уважаемый представитель из Главной штаб-квартиры власти «Авторитет»…

– Криминальная власть, – кратко объяснил брат Нуцгал.

– …и заключается она, – продолжал судья, – в том, что у Провектора в поездке, которую он сейчас совершает, возникнут некоторые неприятности – не фатальные, но ощутимые, и они будут недвусмысленным образом увязаны с той проблемой гарантий, которая всех нас, несомненно, интересует.

Председатель встрепенулся – услышанное, казалось, прибавило ему бодрости и даже решимости.

– В таком случае, – сказал он, – я думаю, мы можем… Хотя еще одна деталь: есть ли у «Авторитета» свои замечания по поводу предстоящего судебного решения?

– Да, ваша честь, – ответил уже не судья, но тот самый представитель, что снабдил его информацией. – Однако не по этому делу, а по тому, которое вы будете рассматривать следующим. То, что я сообщил, просьба рассматривать как наш аргумент при вынесении приговора по тому делу. Чтобы не затягивать базар, скажу сразу: мы ждем решения о передаче дела для рассмотрения в авторитетский сходняк, больше ничего. А в этом вашем процессе нас вполне устроит тот приговор, который, как я усек, вы уже слепили. Это будет нормальное решение, мы считаем.

– Благодарю вас, ваш аргумент, несомненно, будет принят во внимание при рассмотрении следующего дела… Есть ли еще какие-то мнения?

Снова наступила пауза, и Питек воспользовался ею, чтобы попросить у своего партнера новых объяснений:

– Что за гарантии? Кому, чего?

– Я ведь говорил тебе, брат: после того как этот процесс провалится, Держава постарается примерно наказать вот этих самых судей. У Державы не хватает денег, чтобы судьи служили ей истово, но есть страх, который может быть средством принуждения не менее сильным, чем деньги. Потому что по сути это одно и то же: тебе не дают денег, потому что их нет, но дают место, занимая которое ты можешь черпать деньги в других источниках. Однако это не должно идти в ущерб воле самой Державы. Так вот, председателю суда, да и всем им, очень хотелось получить гарантии того, что они удержатся в своих креслах после вынесения такого вот решения – антидержавного по сути дела. «Кровь» непосредственно таких гарантий дать не может, таких кнопок у нее нет, зато у «Авторитета» они нашлись. Провектор любит ездить, и вот на этот раз его где-то притормозят, повреждений не будет, но напугать его напугают.

– Это так просто – задержать его, захватить? Невероятно!

– Это не просто, вовсе нет. У него хорошая охрана. Однако вся она происходит из «Авторитета», недаром там лучшие бойцы на всем Альмезоте, если не считать наших, конечно. И вот ему дадут понять, что эти трое служителей правосудия находятся под особой защитой – самое малое на какое-то время. Провектор, конечно, скривится, но проглотит, он, когда нужно, умеет мыслить реально, хотя и очень примитивно, но этого уже не исправить…

– А что за причина у «Авторитета» так поддерживать эту фирму, как ее там…

– Причина простая. Фирма платит «Авторитету», как и нам, кстати. А если бы она перешла к кому-то из живоглотов Державной власти, то еще не сказано, что они согласились бы сохранить такое положение. А раз фирма остается на плаву, то и платить будет беспрекословно. Все очень просто, как видишь, в нашем мире все вообще очень просто.

– Воистину, – согласился Питек, – проще некуда. Скажи, а если бы авторитеты не поддержали, фирма могла бы проиграть?

– Нет. Потому что тогда с гарантиями выступили бы мы – у меня есть такие полномочия. Но мы никогда не стремимся выскакивать первыми, потому что выигрывают чаще последние. Ну вот, свою миссию тут мы выполнили, можем доложить начальству, что все в порядке. Идем, брат, а то я уже устал от этого сидения.

– Согласен, – сказал Питек. Он успел уже просмотреть присутствовавших даже по два раза – и без толку: в активной духовной жизни ни одного из них не обвинил бы даже самый пристрастный суд и даже за самые большие деньги.

– Здесь не напрягайся, брат, – сказал Ульдемиру его ведущий, брат Аберрагин, атлетического сложения человек, чье лицо не различалось под глубоким капюшоном, но голос был – приятного тембра баритон, интонации же свидетельствовали о достаточно высоком уровне речевой, а значит, и всякой другой культуры. – На этой тропе всегда спокойно.

«Тропа»? Ульдемир внутренне усмехнулся, сохраняя выражение лица серьезным. Не очень-то подходило это слово к тому проспекту, по которому они шагали, – наверное, одной из главных городских магистралей. Высоченные строения все тех же неожиданных очертаний, очень мало прямых линий – плавные кривые, разные цвета, то яркие, то приглушенные, пастельные, эстакады и туннели, много людей хорошо, по капитанским представлениям, одетых, явно хорошо питающихся… Выглядело это, пожалуй, как праздник, постоянный, яркий, тем более что и музыка, не очень громкая, но перекрывающая рокот транспорта, звучала на каждом перекрестке. Вот только выражение лица у большей части прохожих как-то с этим впечатлением не вязалось: сосредоточенные, серьезные, даже напряженные взгляды, и глубоко в глазах, пожалуй, – страх. Меньшая же часть, как бы в противовес большинству, выглядела совершенно безмятежно, как-то более чем легкомысленно, взгляды их словно отсутствовали в этом мире, люди эти видели нечто совершенно другое, не то, что их окружало. Если первых (подумал Ульдемир) еще можно понять: хотя бы все происходящие катаклизмы невольно заставляют настраиваться на мрачный лад, то бездумность вторых говорила, пожалуй, лишь о…